Александр Рудазов - Сын архидемона

Но сегодня еще только двадцатое декабря, так что свидетелей моей прогулки не оказалось.

Я тихо проскользнул в кухню. На плите аппетитно шкварчали сосиски, а Святогневнев возился с тостером. Щученко стоял у темного окна, глядя в него, как в зеркало, и брился электробритвой. Усы он старательно обходил стороной, а вот подбородок выскоблил до идеальной гладкости.

– Здорово, Олег, – кивнул мне Святогневнев.

– Доброе утро, Лева. А где Джемулан? 1

– Мужик тот? Да дрыхнет еще. Как сурок.

– Ну пускай дрыхнет пока. Представляешь, Лева, а мне сегодня сон приснился, – поделился я.

– Яцхенам снятся сны? – удивился Святогневнев.

– В том-то и дело, что обычно я без снов дремлю

– так, проваливаюсь куда-то и. ну и так далее. А сегод ня вот приснился. да еще странный такой. Как будто я снова человек, а за мной гонится. я сам. Только не нынешний, шестирукий.

– Шо значить снова человек? – насторожился Щученко.

– Вы ж инопланетянин! Пришелец с ентого. как его. Альдебарана, что ли? Запамятовал, шо вы мне там в анкете накалякали.

– Полковник, я же вам уже говорил – я не инопланетянин.

– А хто ж тогда?

– Демон, – досадливо огрызнулся я.

– Вы мне это бросьте, товарищ Бритва! – погрозил пальцем Щученко.

– Существование инопланетных товарищей я еще в принципе согласен допустить, по

скольку это не противоречит советской науке и неоднократно предсказывалось советской научной фантастикой в лице, значить, товарищей Толстого и Солженицына. А демоны и прочая нечисть – это все бесовщина и мракобесие. Такое, значить, только в отсталых буржуйских странах бываеть.

– Ну и хрен с ним, – отмахнулся я. – Лева, у тебя сонника случайно нет? Охота глянуть, к чему такие сны снятся.

– Нету у меня сонника, – снял сковороду с плиты Святогневнев. – Мне вообще ничего не снится. да я и не сплю, собственно.

– Знамо дело. А вам что сегодня снилось, полковник? – полюбопытствовал я.

– Глупейший, значить, вопрос. Запомните, товарищ Бритва, настоящему, значить, коммунисту могуть сниться только вожди мирового пролетариата или победа мирового коммунизма!

– А голая женщина не может присниться?

– Только ежели Надежда Константиновна Круп

ская!

– А вам что сегодня снилось, товарищ куратор? – спросил я у Джемулана, как раз вошедшего в кухню.

Сид окинул нас троих пренебрежительным взглядом. Увиденное ему явно не понравилось. Он вытер совершенно сухие руки совершенно сухим полотенцем и ядовито процедил:

– Если у вас есть время болтать о таких глупостях, быть может, у вас найдется и время объяснить мне, по чему из кранов не идет вода?

– Так отключили еще третьего дня, – пожал плечами Святогневнев. – Ремонтные работы у нас – до конца недели воды не будет. Никакой – ни горячей, ни холодной.

– Серьезно? – огорчился я.

– Ну а кого волнует, что кладбищенскому сторожу помыться негде? – посетовал Святогневнев. – А идти в ЖЭУ скандалить мне не с руки – они и так на меня

косятся последнее время. Фиг уж знает почему.

– Может, они там просто все антисемиты? – предположил я.

– Так я же не еврей.

– Да это я так шучу.

– А. Извини, Олег, я просто не всегда понимаю, когда ты шутишь, а когда тупишь.

– Я всегда шучу, – обиделся я. – Я вообще по жиз ни добрый и веселый человек. Просто кое у кого нет чувства юмора, и эти кое-кто не понимают моих шуток. Не буду называть конкретные имена.

Джемулан все же кое-как ополоснул рожу водой из ведра. Святогневнев с утра сходил на колонку. Однако этого силу показалось недостаточно – он даже собрался прыгнуть в другой мир чисто для того, чтобы принять ванну.

– Думаю, Хорадзима подойдет, – задумчиво произнес Джемулан, сверившись с ирбинкобоем. – Среди его достопримечательностей названа знаменитая на сотню миров купальня. Если верить рекламному проспекту, ее посещают даже боги.

– Правда, что ли? – усомнился я.

– Реклама обычно сильно преувеличивает. Но даже если там в тысячу раз хуже, чем обещают, это все равно лучше ржавого ведра с ледяной водой.

– Можно подумать, у нас тут бани плохие, – обиделся за державу я. – А ты вот в Сандунах бывал? Если не бывал, тогда молчи лучше.

Признаться, в Сандуновских банях я и сам не бывал. В Москву я впервые нагрянул уже будучи яцхе-ном, а в этом виде достаточно сложно посещать общественные места. Особенно такие, где все голые. Ну вот теперь и восполню пробел.

Услышав о походе в баню, оживился и Щученко. Полковник любил и ценил хорошую парилку.

– Езжайте на метро до «Кузнецкого Моста», а там дуйте по Неглинной, пока не дойдете до Звонарского, – проинструктировал нас Святогневнев. – Найдете сами-то?

– Вы, товарищ Святогневнев, не волновайтесь, значить, по пустякам, – надул щеки Щученко. – Я усю жизнь в столице нашей родины прожил – чать, не заблужусь.

– Только это другая Москва была. – пробормотал я. – Порт пяти морей.

– Одного моря, – поправил Щученко. – Советского.

Деньгами на расходы нас снабдил Святогневнев. Полгода назад, когда я исполнял желания пацанов, решивших поиграть в демонологов, мне в руки упала кругленькая сумма – без малого миллион долларов. В Лэнге от этих зеленых бумажек толку чуть, так что я без сожалений отдал их знакомому мертвецу. Святогневнев, будучи довольно скромен в быту, потратил немного на всякие научные прибамбасы, но большую часть просто закопал в подвале. Класть в банк не стал – побоялся, что начнут спрашивать, откуда у кладбищенского сторожа такие деньжищи.

Я немного тревожился, что Джемулан испугается спускаться в черное жерло подземки. А если все-таки спустится – перетрусит поезда метро. Ну знаете, как старик Хоттабыч шарахался от всякого такого.

Однако мои страхи были беспочвенны. Джемулан – не какой-то средневековый крестьянин, а матерый энгах с огромным опытом. Он бывал в сотнях миров – от первобытных до сверхразвитых. На такое чудо света, как московское метро, сид взирал с неизменным равнодушием и вел себя так, словно прожил здесь всю жизнь. Ничто в нем не выдавало чужака.

У меня и то проблем возникло больше – я замешкался с турникетом, не сообразив поначалу, куда прикладывать карточку. Давно не доводилось ездить в метро. А Джемулан проделал это одним машинальным движением – ну точно коренной москвич.

Немного погодя я заметил, что равнодушие Джемулана – лишь кажущееся. Сид очень цепко и внимательно наблюдал за происходящим вокруг, буквально фотографируя глазами каждого встречного. Машинальность его жеста у турникета не была естественной – он очень искусно скопировал действия проходившего перед ним.

Наверное, имённо таким вещам и учат в академии энгахов. Сливаться с толпой, становиться своим в каждом посещенном мире.