Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

Караван перестроился. Прежний строй исчезал, все притормаживали. Царисса медленно, но верно оказалась первой. Так и въехали: за ней мужья со штандартами, затем остальные. Мы — в золотой серединочке.

Внутри… явно не постоялый двор. Здесь нас тоже встречали. Немолодой мужчина и две женщины. Одеты уже привычно глазу: все в разной степени нарядности безрукавках, а внизу он в юбке, они в штанах. И пара десятков пострелят, похожих на воспитанников детского дома времен седой старины. Их простенькая однообразная форма состояла из двух элементов — рубахи и шаровар. Ноги — босые, что нормально на мягкой шелковистой травке. У многих длинные волосы, скрепленные налобной тесьмой. На первый взгляд большинство — девочки. Возраст колебался вокруг моего: лет тринадцать-пятнадцать.

Грянул хор, громоподобно, гулко, как на Красной площади Девятого мая:

— Алле хвала! Приветствуем смотрительницу школы цариссу Дарью!

Ага, это — школа. Могло быть хуже.

Прибывшие ранее люди цариссы подготовили встречу. Дым из кухни валил стоячего и поднимал лежачего. Везде чистенько, трава скошена, на лицах улыбки, втюхивающие вам без вазелина сто лет безбедной жизни. Покинув седла, Дарья со товарищи удалилась в одни из покоев. Нас, новеньких, перехватила ее дочь и подвела к ждавшему мужчине. Костлявый, ссутулившийся, с расползающейся кляксой лысинки на седой голове, в своей расшитой орнаментом юбке и красивой рубашке без рукавов он походил на грустного шотландского клоуна. Глаза смотрели устало и очень по-доброму. Он представился:

— Школьный распорядитель папринций Люсик. Можно просто дядя Люсик. Любые проблемы в школе, не решаемые другими — это ко мне. Теперь расскажите, кого мне послала Алла-дарительница, да простит Она нас и примет.

— Назовитесь, — шикнула царевна Варвара.

— Царевна Карина Варфоломеина.

— Царевна Зарина Варфоломеина.

Умолкнув, Карина надменно набычилась, сей позой как бы подтверждая немалый статус, зато Зарина расцвела в милой улыбке. Все взгляды сошлись на нас с Томой.

— Ангел Тома, — гордо вылетело сбоку.

Что ж, назвался груздем…

— Ангел Чапа, — тоскливо сообщил я.

Глаза папринция взорвались непонятным огнем, словно глазницы были переполнены порохом… и быстро погасли.

— Пойдемте, познакомлю со школой.

Варвара, пока не дали новых поручений, тихо исчезла. Для нас папринций Люсик провел экскурсию.

Школа выглядела как цекада — огражденная частоколом территория размером с футбольное поле, очень похожая на стадион. Внутри — травяное покрытие, только у притулившегося к строениям колодца поблескивал прудик-бассейн размером с лужу. Роль трибун исполняла вереница жилья и технических строений. Они скалились пустыми проемами окон и дверей — начиная с конюшни по одному краю и заканчивая казармой по вернувшемуся к воротам другому. В случае нападения можно отражать атаки с крыш, соединявшихся между собой в виде общего подковообразного навеса. Зубья частокола одновременно являлись внешней стеной помещений. Заостренные бревна поднимались над плоской кровлей метра на метр-полтора, выполняя роль зубцов на каменных крепостных стенах, в то время как сами потолки соединенных меж собой домиков стали бы полом для защитников на стене, когда понадобится. В нескольких местах с поля вверх вели лесенки типа пожарных. Пупом на ровном месте с одной стороны ворот торчало подобие башенки. Как шляпка вываливающегося гвоздя в начале подковы. Самая высокая точка школы. Внутри дежурил стражник. Особого усердия он не выказывал, что говорило о мире и спокойствии вокруг.

Миновав расположение стражи и комнат, куда ушла царисса с мужьями, школьный распорядитель ввел нас внутрь построек. Они оказались бесконечной анфиладой, пронизывающей каждое казавшееся отдельным строение. Из общего коридора в обе стороны вели двери. Одну, на внутреннюю сторону, гостеприимно распахнули перед нами во всю ширь.

— Кладовка. Утварь и оружие для тренировок. Прямой выход на улицу. Все в свободном доступе, тренируйтесь, когда хотите. Лишь за ворота без разрешения не выносить.

Прошли дальше. Боковые помещения исчезли, образовав единое пространство от внутренней стены до забора. Столы с лавками заполнили зал так густо, что едва оставалось место пройти.

— Это кухня, — объяснил дядя Люсик, как он просил себя называть. — Три раза в день добро пожаловать.

Технические помещения кухни выделялись дымящей трубой на крыше. Там жарили, парили и скребли. Мы миновали их, не заглядывая. В следующем обнаружились чарки, тазы, две бадьи по плечо высотой, и в открытой двери виднелся бассейн на примыкающей окраине поля.

— Умывальня и помывочная, — последовало объяснение. — Снаружи — купальня.

Мне стало смешно: в самом глубоком месте бассейна — по колено. Только побулькаться, побрызгаться да повизжать. Услада «девчачье счастье» или грезы малыша.

— Уборная.

Туалет поразил. Об унитазах молчу, до них еще тысячу лет на пузе по наждачке, но здесь не было даже обычного деревенского сортира. Просто жиденькой шеренгой выстроились, криво ухмыляясь, несколько горшков. В углу — вода в кувшинах. Все. Это все?! Надеюсь, приходящий «слив» работает достаточно оперативно.

Помещения школы выглядели ненадежно-хлипкими из-за некоторой кособокости, всегда имевшейся в деревянных домах, построенных много лет назад. Время досок еще не пришло, поэтому потолок и большинство стен состояли из состыкованных половинок бревен, промазанных глиной. Такие же половинки, только отшлифованные многими поколениями ног, составляли пол. Потолки опирались на поперечные круглые балки. Некоторые стенки и внутренние перегородки состояли из двух рядов плетеных прутьев с насыпанной между ними землей, часть была обычным плетнем, усиленным соломой. Для шумоизоляции самое то.

Дядя Люсик остановился у двух соседних дверей по внутренней стороне в длинном ряду многих таких же.

— Ваши комнаты. Заселяйтесь. В сильную жару в окна вставляются и закрываются ставни, но пока терпимо. Белье меняется раз в неделю. Если что-то постирать — говорите. Располагайтесь. Двадцать минут личного времени.

Нас предоставили самих себе.

Как-то подразумевалось, что мне, мальчику, выделят одну, пусть самую махонькую, а девчонкам другую. Когда же мы заглянули внутрь…

В одной — два матрасообразных лежака по углам. Кроватями это назвать трудно. Внутри у них, как понимаю, солома, снаружи — обшивка из мешковины или чего-то не менее забористого для нашей привыкшей к комфорту кожи. Белье — две дерюжки-простыни, на одной спать, второй укрываться. Подушка из свалянного меха, наверное, собачьего: другой живности за время приключений не отмечено. Два табурета — класть на ночь одежду. Проем-окно во двор. Все.