Глен Кук - Ночи кровавого железа

– С тех пор как вы с Уингер там побывали, все очень странно. И становится все страннее. Мы спускались по лестнице. Я сказал:

– Вы помешались на усах. В чем тут дело?

– А что?

– Они везде. Тебе они идут. Стручку тоже пойдут, если он сумеет их отрастить. Но на роже Рохли они выглядят, как гнездо гадкой хищной птицы.

– Он за ними не ухаживает.

Морли метнулся к прилавку и сказал несколько слов Рохле. Я заметил отсутствие Уника и мокрые плечи Рохли. Но дух Уника оставался с нами. Дым стоял такой, что хоть топор вешай.

Глава 17

Когда идет дождь и дует ветер, в Танфере становится темно. Уличные фонари отказываются светить. Впрочем, они и стоят лишь на Холме и в Веселом уголке, а воры и хулиганы, опасаясь гнева наших повелителей, как светских, так и из преступного мира, уходят искать удачу в другие части города. В ту ночь на Холме было темнее, чем в душе священника. Мне это не понравилось. Я предпочитаю видеть приближающуюся беду.

Морли был возбужден, как ребенок, который собирается напакостить. Я спросил:

– Что ты об этом думаешь?

Я беспокойно озирался вокруг. Мы беспрепятственно приближались к дому леди Гамильтон, и от этого я встревожился еще больше.

Я не верю в удачу. Я верю в умножающиеся неудачи, в несчастья, которые затаились и накапливаются, а потом посыплются на голову одно за другим.

– Перелезем через стену и посмотрим, там ли карета.

– Ты мог бы давать уроки по применению тактических новинок Слави Дуралейнику.

Мне было не по душе его предложение. Нас могли арестовать. Нас могли ранить. Нам могли нанести непоправимый вред. Частные охранники на Холме гораздо более несдержанны, чем караульные, оплачиваемые государством.

– Не сходи с ума, Гаррет. Ничего не случится.

– То же самое ты говорил, когда обманом уговорил меня помочь доставить Большому Боссу того вампира.

– В тот раз ты не знал, что делаешь.

Ну да. Как будто теперь я знаю, что делаю!

– С твоим оптимизмом долго не проживешь.

– Оптимизм – следствие правильной жизни.

– Оптимизм – следствие лошадиного корма, который превращает тебя в мула.

– Тебе бы тоже неплохо поесть лошадиного корма, Гаррет. Мясо наполнено соками животных, которые умерли в страхе. Поэтому ты становишься таким робким.

– Да. признаться, никогда не слышал, чтобы капуста испытывала страх.

– Вот они идут. Путь свободен.

Вот идет кто? Мы слоняемся и мокнем под дождем, потому что он кого-то увидел? Почему он мне об этом не сказал? Ночью он видит лучше меня. Это одно из преимуществ, которое дает ему кровь эльфов. Она определяет и главный недостаток Морли: он уверен в собственном бессмертии. Это неправда, что эльфы бессмертны. Они просто думают, что это так. Только стрела, пронзившая сердце, может их в этом разубедить.

Морли направился к дому леди Гамильтон. Я пошел за ним, то и дело оглядываясь, но не смотря себе под ноги. Я услышал какой-то звук, стал искать, откуда он идет, и, подпрыгнув на три метра, врезался прямо в стену.

– Наверно, ты был хорошим матросом, – проворчал Морли и завел волынку: как закономерно, что Карента не может победить в Кантарде, если я представляю лучших и умнейших людей королевства.

– Вероятно, сотни тысяч сражающихся там парней были бы счастливы, увидев, как ты влетел в стену.

Морли не был на фронте. Полукровки не обязаны служить в армии. Все, в ком есть хотя бы одна восьмая нечеловеческой крови, могут получить освобождение от военной службы. Представители других биологических видов в Кантарде – это либо туземцы, либо наемники, часто наемники и есть туземцы. И к тому же они агенты Слави Дуралейника. Встречаются также вампиры, оборотни и стада единорогов, но они есть везде и нигде никому не дают прохода.

В Кантарде веселая жизнь.

Морли присел на корточки и выставил вперед руки.

– Я тебя поддержу.

Стена была около трех метров высотой.

– Ты легче, лезь первым.

Я мог просто перебросить его.

– Я легче, поэтому первым полезешь ты. Я могу вскарабкаться без посторонней помощи.

Опять он меня поддел. Он прав, подбивая меня лезть первым, но все же обидно. Это дело было больше в его духе, чем в моем. Морли отверг мой план постучать в парадные ворота и попросить показать смертоносную карету. Это слишком прозаично для заядлого искателя приключений.

Я пожал плечами, встал на его сложенные ладони, неохотно подтянулся и ухватился за край стены, предполагая, что могу ободрать пальцы о битое стекло. Битое стекло – старый трюк для отпугивания незваных гостей.

О Господи! Теперь я совсем пришел в уныние. Битого стекла не было. Я задрал подбородок вровень с гребнем стены и заглянул вниз. Где ловушка? Разбитого стекла нет, значит, будет что-нибудь особенное.

Морли стал колотить меня по пяткам:

– Пошевеливайся, Гаррет. Они возвращаются.

Я не знал, кто такие «они», но слышал их шаги. Быстро провел голосование. Мнение было единодушным: не узнавать, кто они такие. Я полез вверх и спрыгнул, мягко приземлившись в маленьком саду и даже не вывихнув лодыжку. Морли шлепнулся рядом со мной. Я сказал:

– Это слишком просто.

– Успокойся, Гаррет. Чего ты хочешь? Дом на замке. Кто будет его охранять?

– Вот это мне и интересно.

– Когда ты станешь оптимистом, я покину эту страну. Пошли. Чем быстрее мы все сделаем, тем раньше ты отсюда уйдешь.

Я с ворчанием согласился.

– Кажется, каретный сарай вон там. Я не люблю пробираться тайком. Я по-прежнему думал пройти прямо к парадному входу.

Морли подбежал к боковой двери. Я пропустил его вперед. Я заметил, как осторожно он двигается, несмотря на быстроту. Что бы он ни говорил, он не хотел рисковать.

Морли считает, что нельзя ничто принимать на веру. Здесь наши взгляды совпадают.

Мы не захватили с собой фонарик. В спешке всегда сделаешь глупость. Но из ближайших домов просачивалось достаточно света, и Морли все видел. Он сказал:

– Кто-то был здесь до нас. Замок взломан.

Он потянул за ручку. Дверь открылась. Я смотрел из-за его плеча. Внутри было темно, как в желудке у великана, и так же приятно. Кто-то там шаркал и издавал звуки. И дышал. Кто-то гораздо крупнее меня. Со своей всегдашней любезностью я сказал Морли:

– Только после вас, сэр.

Морли засомневался в своем бессмертии.

– Нам нужна лампа.

– Теперь ты сообразил. А в Кантарде тебя бы научили все планировать заранее.

– Я вернусь через пять минут.

Он исчез прежде, чем я успел возразить.

Глава 18

Пять минут? Они растянулись до двадцати. До самых долгих двадцати минут в моей жизни, если не считать время, когда я служил во флоте и на островах танцевал пляску смерти вместе с солдатами-венагетами.