Крис Вудинг - Ткачи Сарамира

Но в основном услуги ткача использовали как средство для защиты от других ткачей. Только они могли воздействовать друг на друга. И если один благородный человек имел в услужении ткача, то его врагам следовало обезопасить себя.

Первые ткачи появились приблизительно два с половиной столетия назад. За прошедшие годы они стали залогом благополучия и безопасности знатных людей. Ни одно из благородных семейств не обходилось без их услуг. И несмотря на то что даже собственные хозяева презирали своих помощников, общество уже не могло существовать без ткачей.

Услуги ткача обходились недешево. Хозяин платил ткачу до самой его смерти. Но деньги эти шли отцам Предела в храмах, ковавшим маски, которые ткачи носили всю жизнь, используя заключенные в ликах токи силы. Обладатели масок Истины обходились без денег. Богачи были готовы выполнить каждое их требование, удовлетворить любую прихоть. Поэтому ткачи ни в чем не нуждались.

Плетение – опасное занятие. Ткачи впадали в безумие всякий раз, когда использовали свое умение. Требовались годы, чтобы овладеть искусством применения энергий, заключенных в маски. Их действие было сродни эффекту от применения наркотика. Рисунки, вытканные на полотне, вызывали эйфорию, но лишали разума и разрушали тело. Когда ткач приходил в себя, начиналась обратная реакция. Иногда это проявлялось в ужасной, убийственной депрессии; иногда начиналась истерия. А бывало и так, что ткач впадал в безумный гнев или им овладевала неутолимая жажда. Потребности у каждого различались. Но любое желание требовалось удовлетворить, иначе ткач мог умереть. Смерть ткача обошлась бы хозяину дороже содержания.

Ткачи были наемниками. Они продавали свои услуги тому, кто предлагал самую высокую цену. Но, единожды избрав хозяина, мастер служил ему до самой смерти. Еще не было случая, чтобы ткач перешел к другому человеку, польстившись на более высокую цену.

Души мастеров принадлежали Аддераху, большому монастырю в горе, который был сердцем их братства. Именно в Аддерахе хранились колдовские камни, без которых нельзя управлять заключенными в маске токами силы. Ткачи могли сделать все что угодно для своих хозяев, даже убить другого ткача. Но они никогда не предпринимали действий, которые могли подставить под удар Аддерах или помешать планам братства.

Виррч достиг дверей своих покоев, которые располагались в южном крыле дворца. По дороге ему встретилось не слишком много людей. Слуги предпочитали держаться от главного ткача подальше и не приближаться к нему без особой на то необходимости. Предпочтения Виррча были странными, но когда его охватывало безумие, запросы ткача оказывались воистину ужасными.

Главный ткач стал очень мнительным, подозревая каждого из слуг в желании обворовать его. Заметив шепчущихся людей, Виррч думал, что против него плетется заговор. Эти мысли не давали ему покоя. Он не унялся даже после того, как несколько слуг были казнены за кражу несуществующих вещей. После этого Виррч объявил, что никому из прислуги не разрешается входить в его покои. Они могли лишь приблизиться к двери, которая была всегда заперта. Главный ткач ни на минуту не расставался с ключом, и уже несколько лет никто не заходил в его комнаты.

Виррч вытащил тяжелый медный ключ, висевший на худой бледной шее, и отпер массивную дверь в конце коридора. Немного поколебавшись, он толкнул тяжелую створку. Какое-то животное выскочило наружу. Виррч обернулся и увидел пятнистого кота, который стремглав несся прочь. Лицо ткача, скрытое под маской, нахмурилось. Он не помнил, чтобы просил принести кота.

Ткач вошел в мрачную комнату и закрыл за собой дверь. Он не замечал зловония, поскольку то был запах его собственной разлагающейся плоти, смешанной с дюжиной других одинаково неприятных ароматов. Солнечный свет не пропускали внутрь покоев тяжелые, многослойные шелковые шторы на окнах, покрытые пылью и пропитанные дымом кальяна. Они делали комнаты мрачными даже в жаркий полдень.

Ткач прошел в зал, где находилась купальня. Он избавился от плававшего в воде голого тела весьма оригинальным способом, выпустив в воду ведро пираний. Хищницы сначала сожрали труп, а затем расправились и друг с другом. Теперь в красной от крови воде плавали лишь куски плоти и ошметки внутренностей.

Ткач с отвращением посмотрел на покосившуюся кровать, на которой все еще лежали разлагающиеся останки. Это его уже раздражало. Нужно бы избавиться и от них, но сейчас перед Виррчем стояла более важная задача.

Завтра императрица предстанет перед советом. В сложившейся ситуации династия Эринима оказалась под угрозой.

Знатные семейства разделились на два враждующих лагеря. Одни готовы оказать поддержку императрице в ее стремлении передать трон дочери. Другие собирались выступить против и уйти в оппозицию.

Союзников династии Эринима оказалось больше, чем ожидал Виррч. Известия о том, что отклонения Люции не опасны и внешне никак не проявляются, мигом облетели Сарамир. Многие богатые семьи, поддерживающие клан Эринима, решили присоединиться к лагерю союзников. Даже клан Бэтик, к которому принадлежал муж Анаис, выразил согласие поддержать императрицу, несмотря на очевидное отвращение Дуруна к ребенку. Члены семьи полагали, что традиция наследования не должна прерываться, и не видели причин, по которым Люция не могла бы занять трон. Другие знатные, но не такие древние семейства, тоже ратовали за идею сохранения традиций. Они надеялись, что за поддержку императрицы смогут получить награды и признание.

Виррча это встревожило, но он не собирался сдаваться. Сарамирское общество еще не до конца определилось в своем выборе. Весы могли качнуться в любую сторону.

И главный ткач намеревался склонить чашу этих весов не в пользу своих нынешних хозяев. Восшествие на трон Люции угрожало не только ткачам, но и Аддераху. Поэтому он ждал удобного момента, чтобы предать императрицу и ее дочь.

Виррч уселся около купальни и, расслабив мышцы, приготовился ждать, пока боль, сопровождающая процесс погружения в рисунок, прекратится. Не позволяя дыханию участиться, главный ткач отметил, что тело постепенно начало цепенеть, избавляясь от болезненных ощущений. Маска стала нагреваться. Ее поверхность мерцала в сумраке комнаты зелеными бликами.

Внедрение в сплетенный рисунок походило на выныривание из темной воды к сияющим небесам. Сначала Виррч опускался вниз, ощущая давление воздуха, распирающего легкие, которые уже почти разрывались на части от сдерживаемого дыхания. Затем, оттолкнувшись, устремился вверх, чтобы вынырнуть на поверхность. Глоток свежего воздуха привел его в безумный восторг, и он поплыл дальше между нитями рисунка.