Елена Хаецкая - Хелот из Лангедока

– Вот и оно, урочище Дальшинская Чисть, – сказал он Алькасару.

По высокой, скрипучей от мороза лестнице они поднялись к двери и, пригнув головы, вошли в низенькую комнатку. В первое мгновение Хелот даже зажмурился: ему показалось, что стены скромного отшельничьего жилища инкрустированы янтарем и что вся комната озарена солнцем. Но потом разглядел: просто по стенам висели заготовленные на зиму гирлянды лука.

А на лавке восседал отшельник и щурился на своих нежданных гостей.

– Благословите, святой Сульпиций, – сказал Хелот.

Оба приятеля дружно поклонились.

– Благословляю, – отмахнулся отшельник. – Голодные небось с дороги?

Хелот и Алькасар, как по команде, принялись мяться и уверять, что явились к мудрецу отнюдь не обжираться. Слушая, как они разливаются, святой Сульпиций кивал и между делом выставлял на стол деревянные миски и плошку с луковым супом. Гости набросились на суп как звери, даже не заметив, что каждому предлагалось вкушать из отдельной посуды. Они сопели, сталкиваясь ложками в гигантской плошке, а отшельник сидел в сторонке и откровенно любовался.

– Люблю молодежь, – сказал он так внезапно, что Хелот подавился. – Есть в ней что-то… первозданное – еще от древних кельтов. От язычников.

– Я мусульманин, – некстати брякнул Алькасар.

Святой Сульпиций строго заметил:

– А это очень нехорошо, сын мой.

Алькасар густо покраснел и решил, что, когда доест суп, непременно скажет святому какую-нибудь гадость.

Хелот заметил это и, в свою очередь, постарался переменить тему разговора. Но не нашел ничего лучшего, как спросить:

– А это правда, святой отец, что вы посрамили дьявола?

– Когда? – живо заинтересовался святой Сульпиций. – Ибо я делал это неоднократно.

– Ну… когда он прикинулся женщиной.

Святой Сульпиций нахмурился:

– Эти грязные сплетни распускает обо мне отец Тук, когда напьется. Он считает, что это остроумно. Сын мой, дьявол действительно являлся ко мне в образе женщины, но я посрамил его совершенно иным способом. – Он поскреб лысинку. – И хватит об этом. Вы, вероятно, явились ко мне за травами?

– Сами понимаете, ваше преподобие, – ответил Алькасар, проявляя вежливость.

– Это Локсли затеял, – добавил Хелот, поспешно сваливая ответственность на другого. – У нас же в лесу как? Как на войне! То грабеж, то облава. И все время стреляют!

– Из арбалетов стреляют, собаки! – добавил Алькасар, сверкнув глазами.

– Собаки стреляют из арбалетов? – живо заинтересовался святой Сульпиций, но сарацин даже не заметил иронии и с жаром ответил:

– Они хуже! Хуже собак! Их оружие, этот арбалет, – оружие трусов. Слабый может без всякой опасности для себя подло убить сильного и смелого. Когда стреляешь из лука – тут нужно искусство и верная рука. А с арбалетом – что нужно? Крути коловорот, за тебя все сделают болт и пружина…

Хелот уловил в речах своего друга заметное влияние рассуждений Малютки Джона.

– Говорят, Папа Римский собирается отлучить арбалет от Церкви, – задумчиво проговорил отшельник.

– Вот это правильно! – одобрил Папу Римского мусульманин.

– Да нет, прогресс не остановишь, – невнятно отозвался святой Сульпиций. – К сожалению…

Кряхтя, он поднялся и ушел в глубь дома, чтобы вернуться через несколько минут с толстой книгой, спасенной, по его словам, от расправы Матери Нашей Святой Церкви. Книга была в деревянном окладе, засаленном и лоснящемся от частых прикосновений, и застегивалась на ремни, такие же потрепанные и замусоленные.

– Вот это травник, дети мои, – объявил отшельник, роняя книгу на стол, крякнувший под ее тяжестью. – Называется «Прохладный вертоград». Хелот, убери-ка посуду на лавку, а то неровен час замараем сие сокровище.

Пока гости поспешно очищали стол (Хелот даже протер рукавом пятно супа, оставленное им в порыве жадности на крышке стола), отшельник неторопливо расстегивал ремни. Хелот встретился с отшельником глазами, и тот улыбнулся.

– Сейчас на вас, дети мои, хлынет поток знания, вырвавшийся из плена «Прохладного вертограда», – сказал он. – Не чудо ли книга – огромный мир, зажатый меж двух резных досок и стянутый застежками?

– И про мандрагору здесь тоже есть? – жадно спросил Хелот.

– Покажу, покажу… главное – нам с вами потребны травы, способные исцелить рану или изгнать из тела лихорадку… Мандрагора же – это легенда. У нас, во всяком случае. Может быть, в иных мирах… Тот, кто владел книгой до меня, оставил на полях заметку: «Сказки все это». Я проверял, он прав. Но коли интересно, то почитай.

Хелот впился глазами в страницу, пытаясь продраться сквозь полузабытую латынь, и наконец сдался. Еле заметно усмехнувшись, отшельник отобрал у него драгоценную книгу и прочитал:

– «Поиск мандрагоры. Трава сия при срывании гибелью может для срывающего обернуться, мстя за убиение корня своего. Дабы избегнуть напасти и сохранить свою жизнь, отнюдь не отказываясь при том от владения колдовским корнем, потребна помощь иного существа. Лучше всего для отведения глаз чародейским силам прибегнуть к черной собаке. Привязавши к хвосту последней посредством веревки листья мандрагоры, заставить ее вырвать растение как бы своей волей. Выходя из дома своего, издаст мандрагора стон, от коего содрогнется душа твоя, но духом оставайся тверд. Собака же падет безжизненно на землю и более не послужит уж тебе ничем. Бережно взявши корень в руки, попервоначалу определи, какого пола мандрагора оказалась во власти твоей. Обмывши же ее, обряди в платье, пристойное полу и званью. Здесь завершается „Поиск мандрагоры“».

Алькасар слушал раскрыв рот и, когда чтение закончилось, высказался:

– Здорово!

– Но бесполезно, – заметил святой Сульпиций, переворачивая страницу.

До темноты он заставлял своих гостей заучивать наизусть различные советы и правила, названия, время сбора трав и способы их хранения. Истомленные познанием, они заснули на полу в луковой комнате.

Наутро выяснилось, что ни один, ни второй не в состоянии ничего вспомнить. Терпеливый отшельник снова взялся за обучение, в который раз благословляя предусмотрительность составителей книги за то, что наиболее важные советы облекли в стихотворную форму, пригодную для зазубривання самыми бестолковыми лекарями, зубодерами и шарлатанами.

После трех дней непрерывной зубрежки молодые воины уже кое-что воспроизводили. Отец Сульпиций, человек воистину святой и в очередной раз бесспорно посрамивший дьявола, был весьма доволен ими. Обычно он пристраивался на ступеньках своего дома, а Хелот с Алькасаром кололи для него дрова.

Алькасар ударит и крикнет: