Николай Романецкий - Узревший Слово

— Дело еще в том, — продолжал Барсук, — что, опосля Кудесника, чародей Сморода — самый сильный в стране волшебник, и потому заклятье, наложенное на любой предмет совместно Кудесником и чародеем Смородой, вряд ли может быть снято кем бы то ни было в приемлемые для нашего эксперимента сроки.

Ратники переглянулись, но предпочли оставить это вступление без комментариев. Лишь один из них кивнул головой.

Академик снял с шуйцы поблескивающий изумрудом перстень, открыл крышку шкатулки и положил украшение внутрь. Затем передал шкатулку одному из своих сотрудников. Тот вернул разукрашенный ящичек на прежнее место, на подставку рядом со странной установкой.

— Поелику судари ратники — не волшебники, я поясняю свои действия. Сейчас я попрошу Кудесника и чародея Смороду наложить на шкатулку охранное заклятье. Перстень я положил туда потому, что заклятье, наложенное на пустую шкатулку, оказывается гораздо более слабым, чем то же заклятье, наложенное на шкатулку, в которой лежит ценная вещь. Волшебникам это хорошо известно.

— Академик совершенно прав, — отозвался Кудесник.

Барсук удовлетворенно потер руки:

— А теперь я прошу Кудесника и чародея Смороду наложить на шкатулку совместное охранное заклятье.

Свет с Кудесником переглянулись, кивнули друг другу. Их ауры, видимые из присутствующих только волшебниками, стали ярче, глаза закрылись, губы шевельнулись.

— Заклятье наложено, — сказал Кудесник.

Барсук снова потер руки:

— Могут ли присутствующие здесь волшебники подтвердить наложение заклятья?

— Подтверждаю, — сказал Всеслав Волк.

— Подтверждаю, — эхом отозвался Буня Лапоть.

— Сколько бы времени потребовалось вам, чтобы снять наложенное заклятье? — спросил Барсук.

Буня и Волк прикрыли глаза, пошевелили губами.

— Думаю, не менее получаса, — сказал Лапоть.

Волк лишь согласно кивнул.

— Судари ратники могут проверить, — сказал Барсук. — Прошу кого-нибудь попытаться достать мой перстень.

Один из представителей министерства ратных дел, рыжебородый и широкоплечий, встал, сделал несколько шагов к демонстрационному столу и вдруг остановился.

— У меня нет ни малейшего желания прикасаться к вашей шкатулке!

Академик слегка улыбнулся:

— И не удивительно… Как известно, действие охранного заклятья в том и заключается, чтобы у незванных гостей пропало всякое желание взять охраняемый предмет или войти в охраняемое помещение.

— Это известно всем и каждому. — Ратник пожал раменами и вернулся за стол.

Барсук снова, на этот раз хитро, улыбнулся.

— А теперь прошу всех присутствующих внимательно следить за происходящим! — Академик сделал знак одному из своих сотрудников.

Тот подошел к странной установке на демонстрационном столике, взялся за ручку и принялся крутить ее. Некоторое время ничего не происходило. Кто-то из ратников, таращивших глаза на крутящего ручку молодого человека, шумно перевел дыхание.

И тут между металлическими шариками с треском проскочила маленькая молния. Свет аж вздрогнул — так велико было напряжение ожидания. И тут же ощутил: охранное заклятье на шкатулке исчезло. Сейчас перстень академика мог бы стать добычей любого татя, стоило бы только выставить шкатулку на улицу. Свет обменялся удивленным взглядом с Кудесником.

— Прошу вас снова попытаться открыть шкатулку, — предложил академик рыжебородому.

Тот скривился, но встал. Сделал по направлению к демонстрационному столику два шага, остановился. Потом решительно подошел, взял шкатулку в руки, достал перстень и передал его академику.

— Что скажут судари чародеи? — поинтересовался Барсук, водворяя перстень на привычное место.

— Заклятье снято! — удивленно воскликнул Буня Лапоть.

— Могли ли снять его Кудесник и чародей Сморода?

— Могли, — сказал Буня. — Но они этого не делали.

— Мы бы заметили, — отозвался Всеслав Волк, глядя в сторону своего начальника.

Кудесник уже справился с удивлением и спокойно смотрел на Барсука, ожидая объяснений. Барсук вновь удовлетворенно потер руки, дал знак своим сотрудникам. Те накрыли установку кожаным футляром и покинули кабинет.

Академик обвел присутствующих довольным взглядом:

— Только что, судари, вы наблюдали действие электроновой машины. Мы обнаружили, что электроновый разряд снимает действие охранных заклятий.

Свет посмотрел на присутствующих. Кудесник и министр безопасности выглядели абсолютно спокойными. Буня Лапоть и секретарь Кудесника были откровенно ошарашены. Буня аж рот разинул. На лицах ратников был нарисован непобедимый и несгибаемый скептицизм.

Рыжебородый вдруг фыркнул:

— Не вижу смысла в применении такой машины. Она слишком велика по размерам, в силу чего для работы лазутчиков практически не пригодна.

— Я бы просил присутствующих воздержаться от скоропалительных выводов, — сказал Барсук. — На первый взгляд наша машина действительно не годится для практического применения. Но… — Он сделал долгую паузу. — Если моя теория о том, что природная молния имеет электроновый характер, верна, то применение электронства может иметь немалое оборонное значение.

— А ведь былины говорят о том, Перун должен поразить Семаргла молнией и Семаргл опосля того потеряет всю свою силу, — сказал вдруг Кудесник. — Это ведь одна из причин, почему он не откликается на чувства Додолы…

— Да, — отозвался Барсук. — А кроме того, науке давно уже известно, что природная молния уничтожает любые заклятья.

— К тому же, — сказал доселе молчавший министр безопасности, — кто даст нам гарантию, что электроновую машину нельзя уменьшить до карманных размеров? Ручное огнестрельное оружие, как известно, поначалу тоже нельзя было спрятать в карман.

Ошарашенный рыжебородый сидел с распахнутым ртом, а Свет вдруг подумал, что это совещание может иметь далеко идущие последствия. И не только для жизни чародея Смороды, но и для судьбы всей страны.

Из Института нетрадиционных наук Свет возвращался в служебной карете Кудесника.

Сам Остромир после эксперимента выглядел спокойным, даже равнодушным. Зато приблизившийся к Свету Всеслав Волк едва сдерживал дрожь в голосе:

— Брате чародей! Кудесник приглашает вас в его карету.

Свету и самому стоило бы после такого приглашения с трудом сдерживать дрожь в голосе — редко кому доводилось удостоиться чести проехаться в служебной карете Кудесника, — но, когда он отдавал распоряжения Петру, в голосе его не звучало ни малейшего намека на возбуждение.