Андрэ Нортон - Тройка мечей

Память подсказала, что сейчас произойдёт. В прошлый раз Урук тоже встретился с этим порождением Тьмы, убил его и потом сам оказался поглощённым туманом. Я был настороже, предвидя, что всё может произойти также, как тогда, и готовясь на этот раз удержать его. Я видел: Урук пошатывается, словно притягиваемый неведомой силой.

— Нет! — его голос загремел, как в битве. — В эту игру я дважды не играю!

Мужчины вокруг нас зашевелились, зароптали, обратив на Урука изумлённые взгляды. Для них-то время не было закольцовано, всё происходило здесь и сейчас, а не в отдалённом прошлом.

Тот, кого Урук назвал приспешником Тарги, не был защищён ни шлемом, ни кольчугой. Необъятная туша, покрытая жёсткими спутанными волосами, голова не то кошачья, не то обезьянья… Издав низкое грозное рычание, он приподнял верхнюю губу, обнажились чудовищные клыки. Огромной когтистой лапой существо держало короткое копьё с длинным зазубренным наконечником. Окружающие всё ещё смотрели на Урука. И тут мы услышали вызов. Стоящее внизу существо не прибегло к помощи копья. Это был сосуд, который Тарги наполнил своей ненавистью. Ноги его подгибались под тяжестью огромного бочкообразного туловища; двигаясь к нам, он покачивался из стороны в сторону.

Вызов достиг нашего разума — страстное желание броситься в пылающую неистовством битву, красный сгусток неукротимой ярости. Перед нами стояло существо, непостижимым образом выхваченное из хаоса, готовое ринуться вперёд и смять наши ряды. Раньше так всё и происходило.

Но Урук не шевелился. Ему приходилось напрягать все силы, чтобы не тронуться с места. Вызов был послан ему. Однажды он уже ответил на него…

— Нет! — сорвалось с его губ ещё раз. В нём самом клокотала ярость, которую всё трудней становилось сдерживать, даже зная, к чему она приведёт.

Если бы Урук принял вызов и шагнул этому чудовищу навстречу, чтобы вступить в схватку, мы лишились бы нашего небольшого преимущества, которое заключалось в том, что мы находились выше противника, и туман поглотил бы нас.

А если Урук не двинется с места? Двое из наших уже сбегали по склону, чтобы принять этот ошеломляющий вызов. В это же время воины вокруг нас роптали, укоризненно глядя на Урука. Они все погибли бы, ринувшись вниз, в этот туман. Только Урук мог удержать их от такой глупости, но…

Обнажив меч, я кинулся вниз по склону. У меня не было никакого чёткого плана, я видел пред собой только безобразное чудовище, уши которого прижались к голове, как у рассерженной рыси. Пена хлопьями покрывала его клыки. Ледяное Жало встрепенулось в моей руке, и я снова услышал его низкое рычание, собственный боевой клич.

Когда я приблизился к слуге Тарги, меня обуял страх. Волосатое чудовище, как башня, возвышалось надо мной. Оно замахнулось своим копьём, чтобы выбить меч из моей руки, и, если я не изловчусь, ему это вполне могло удастся.

Ещё несколько смутных фигур очертились в тумане, раздался человеческий вскрик, но я боялся оторвать взгляд от монстра, который угрожающе высился передо мной. Толар так бы не поступил. Всё-таки нас в какой-то степени разъединял поток прошлого.

Я ни о чём не мог думать, видимо, мною управляло нечто, не зависящее от моего сознания. Эта тварь при всей своей неуклюжести передвигалась куда проворнее, чем я мог предположить. Я упал на одно колено, Ледяное Жало выскользнуло из моей руки, и на меня обрушился мозговой натиск врага, что было гораздо ощутимее, нежели удар кованой стали.

Может быть, я ТОГДА закричал от боли и страха, приняв этот удар? Я поискал в ТОЙ памяти и не нашёл ничего подобного. Но на этот раз я использовал свой меч не так, как обычно поступают в честном и открытом поединке. Я перехватил его за рукоятку и метнул как нож.

Он не был сбалансирован для этого, но мой стремительный бросок достиг цели. Я увидел точку, в которую вонзился пламенный клинок — недостаточно глубоко, чтобы сразить чудовище, но всё же распоров кожу и плоть.

Косматая тварь остановилась и уставилась вниз, на меч, вонзившийся ей в брюхо. Она попыталась ухватиться за клинок, чтобы выдернуть его, взвыла от боли и отдёрнула лапу. Налившиеся кровью глаза метали молнии. Я почувствовал, как страдает эта тварь, и мой собственный дух воспрянул. Чудовище не могло прикоснуться к моему мечу! Сила, которая изготовила Ледяное Жало, была абсолютно враждебна ко всякому порождению Тьмы.

Теперь монстр попытался выдернуть из своего тела меч при помощи копья. Зазубренный край наконечника каким-то образом поймал рукоять и выдернул меч. Ледяное Жало упало в траву неподалёку от меня.

Я потянулся за ним с такой стремительностью, что ноги мои скользнули по земле, где среди жёсткой травы ко мне тянулись полоски тающего тумана. Но едва я достиг меча и вытянул пальцы, чтобы схватиться за рукоять, огромная когтистая лапа наступила мне на запястье. Вес чудовища припечатал меня к земле, зловоние его тела чуть не лишило сознания. Итак, если в прежней Проигранной Битве я умер от колотых и рубленых ран, сейчас меня ожидала другая смерть. Кто сказал, что нам удастся изменить конечный результат, даже если мы повернули время вспять?

Я с усилием повернул голову в сторону возвышавшейся надо мной туши. Смерть надо встречать лицом к лицу, даже если перед тобой отвратительная морда приспешника Тарги. Вокруг раздавались крики, звон мечей, но мой мир сузился до огромного толстого брюха, нависшего надо мной. Из открытой раны сочилась кровь. Он отшвырнул прочь копьё, одной лапой стараясь зажать рану на брюхе, а вторую нацелил на меня. Она приближалась. Ещё мгновение, и я буду разодран на части вместе с кольчугой. Я извивался всем телом, пытаясь освободить руку, но чудовищная тяжесть намертво вдавила её в землю. Силы покидали меня.

В последнем проблеске сознания я нащупал лежавшее рядом Ледяное Жало. До рукояти мне было не дотянуться, я схватился за клинок, порезав себе ладонь, и поставил его стоймя.

Я успел! Неимоверная сила чудовища в данном случае помогла мне. Меч пропорол насквозь когтистую лапу. Чудовище взвыло от боли и отдёрнуло лапу, потянув за собой вонзившийся меч. Клинок разрезал мне ладонь, и это всё, чего я сумел добиться. Чудовище выдернуло меч, как занозу, и отшвырнуло его куда-то.

Балансируя на одной ноге, которая вдавливала моё запястье в землю с такой силой, что от боли я едва не терял сознание, он занёс надо мной вторую ногу. Я знал, что за этим последует: сейчас я буду раздавлен, растёрт в мокрое место, как насекомое под башмаком.

Никто не мог меня спасти, я был обречён. Боль в искалеченном запястье стала такой невыносимой, что глаза мои подёрнула пелена слёз, и я молил только об одном: чтобы эта мука скорее кончилась. Однако удара, который должен был оборвать мои страдания, так и не последовало. Чудовище пошатнулось, странно хрюкнуло и горой обрушилось рядом со мной. Из огромной раны в горле хлестала кровь, потому что уродливая голова его была почти отделена от туловища.