Ник Перумов - Черное Копье

— Погоди, — остановил его Торин, внимательно вглядывавшийся в карту. — Пусть Фолко пока ответ напишет, а ты гляди-ка сюда — куда ударяет этот Небесный Огонь?

— Куда, куда… — несколько растерянно пробормотал Малыш. — Куда захочет, видимо!

— Да, куда захочет… — задумчиво произнес Торин. — И, видимо, золото здесь не при чем. Я давно над этим думаю. Ведь если та Черная Яма, что мы нашли по пути в Аннуминас (тебя тогда не было, Малыш, я тебе рассказывал), если та Черная Яма — это след Небесного Огня, то уже странно — значит, врут, что золото подземное его к себе притягивает. В тех холмах золотом и не пахло! И карта эта… Теперь я уверен. Нет, ничего его не притягивает. Это что-то иное… К тому же — смотри, Фолко! — видишь — четыре точки еще обведены?! Так… Читай примечание!

«Обведены, — стал читать хоббит на обороте, — места, куда тоже, по слухам, ударил Небесный Огонь, но только там он оставил такой след — выжженная незарастающая яма в земле, пробитой до скального камня».

Они молча пожирали глазами карту. Да, так и есть — один обведенный кружок стоял между Пригорьем и Аннуминасом, на самом западном краю карты, еще один — на северном склоне Серых Гор, ближе к Карн Думу, третий устроился ни много ни мало, как возле Дол-Гулдура, четвертый был на северной оконечности Опустелой Гряды.

— A-а, шут разберет этих волшебников! — с отчаянием махнул рукой Торин. — Ну и что ж нам с того?! Мало ли какой Небесный Огонь бывает… К тому же, кто знает, почему в этих местах получились такие ямы?!

— Интересно, бывал ли Олмер в остальных трех, — пробормотал Фолко, задумчиво разглядывая карту. — Ты помнишь, Торин, кто-то ведь был у той ямы, что мы нашли в прошлом году… Уж не Олмер ли?

— Может, он, а может, и кто другой… — проворчал Торин.

Они спорили еще долго, но так ничего и не смогли объяснить сами себе. Фолко порылся в мешке, достал давным-давно не пускавшийся им в дело письменный прибор и принялся за ответ Радагасту. Торин подбрасывал дрова в костер, Малыш что-то тихо говорил филину.

Хоббит старательно описал все происшедшее с ними, потратив на это весь вечер и добрую часть ночи. Когда все было готово, они тщательно запечатали письмо в ладанку, привязали на прежнее место, и спустя мгновение филин Радагаста бесшумно растворился в ночи.

Наутро они вновь были в седлах. Карта давала надежду, что теперь они не будут блуждать вслепую, хотя «Дома Высокого» не было и на ней. Малыш так загорелся, что уже забыл о своих недавних предложениях идти в Айбор, попивать тамошнее бархатное пиво. Судя по карте, до границы лесных племен, держащих руку Торговой Области, оставалось лишь несколько дней пути.

Глава четвертая

СВОБОДНЫЕ ЛЮДИ

ервая в 1723 году гроза вовсю громыхала и сверкала молниями над весенним лесом. Потоки воды, обрушиваясь с затканного косматыми серо-черными тучами небосклона, немилосердно заливали слабый, едва-едва шипящий костерок, который друзья тщетно пытались укрыть растянутыми плащами. Было второе мая, и они сделали привал у ворот, сколоченных из цельных могучих — в два обхвата — бревен. Ворота возвышались прямо посреди лесной чащи ни к селу ни к городу. Никакого забора по обе их стороны не было, створки были распахнуты настежь; похоже было, что распахнуты они уже давненько — успели кое-где врасти в землю. По верху ворот шла искусно вырезанная на стволе надпись — на Всеобщем Языке, привычными Даеронскими рунами, и вторая — на языке непонятном и странными знаками. Надпись на Всеобщем гласила:

«Путник! Ты вступаешь в землю свободных. Иди с открытой рукой, и Сила Лесов да будет благосклонна к тебе!»

— Интересно, — повернулся к Малышу Фолко. — Силой Лесов, если помните, в Рохане именовали энтов…

Снег уже почти исчез с дороги, след Олмера угадывался лишь по редким стоянкам его воинства. Все время друзьям попадались уже довольно старые следы привалов, а сегодня утром они вдруг наткнулись на совсем свежие кострища. Это был, судя по их числу, какой-то отряд, отделившийся от главных сил и непонятно зачем застрявший в этих местах. Разразившийся дождь с грозой нимало не охладил горячий спор о том, зачем это сделано и что, собственно, следует теперь предпринять.

Пока спорили, гроза кончилась. С отвращением натянув мокрые плащи и хлюпая носами, друзья взгромоздились в седла и тронулись. Позади осталась одна лига, другая… На третьей лесные заросли вдруг раздвинулись, дорога выбежала в широкий круг пестрых полей; на холме в центре они увидели бревенчатые стены и над невысоким частоколом — серые крыши домов. И одновременно они услышали — лязг мечей, вой, крики, увидели какое-то мельтешение людей под стенами. Ударив пятками в бока своих пони, они выехали на поросший кустарником бугорок, откуда смогли рассмотреть происходящее.

Большой отряд пеших воинов, ощетинившийся копьями, теснил и теснил к лесу небольшую конную рать. В том, кто и откуда эти конные, сомнений не возникло ни на миг: черноплащное ангмарское воинство. Похоже было, что арбалетчики невесть уж зачем сунулись было на селянский частокол, показавшийся им, очевидно, таким невысоким. Что произошло после, понять было трудно, но обитатели этого селения ухитрились загнать врагов в узкий коридор, постепенно сужающийся меж двух стен глухого леса, и теперь довершали дело.

— Как идут! — восхищенно проговорил Торин, глядя на плотный строй лесных жителей.

Лишь первые ряды были как следует вооружены, едва ли не половина воинов не имела ничего, кроме щитов. С обеих сторон густо летели стрелы, но на каждую короткую арбалетную приходилось пять длинных лучных, причем невидимые стрелки били и из-под лесного полога, со всех сторон, и помочь арбалетчикам теперь уже ничто не могло. Теряя людей и коней, напрасно пытаясь спешиться и мечами остановить волну лесных латников или выбить засыпавших их стрелами из леса, они гибли быстро, и их упорство еще более ускоряло их гибель. Их короткие толстые стрелы вырывали бойцов из навалившейся на них толпы; спешившиеся и взявшиеся за мечи бойцы рубились отчаянно — но здравый смысл подсказывал, что нужно немедля повернуть всем и рассыпаться по лесу, понадеявшись на коня да на черную свою удачу.

И ангмарцы словно бы подслушали. Как-то сразу сломалась тонкая преграда спешившихся мечников — они просто погибли все до единого — и те, кто еще оставался в седле, с гортанными возгласами прянули, очертя голову, в густой зеленый сумрак, навстречу гибельным стрелам лучников. Поле перед строем пеших воинов опустело, но они, не растерявшись и наставив копья, десятками тесных групп по семь-восемь человек устремились в погоню. На месте недавнего боя осталось тридцать или сорок воинов. Из-за частокола уже бежали женщины подбирать раненых.