Джек на Востоке - Андрей Олегович Белянин
— Послушай, — наконец успел вставить слово страшный Карсак, — я ведь уже говорил, что моя судьба — это уничтожение всего живого и неживого. Мой разум холоден, сердца нет вообще, души тоже. Мне непонятны слова: сострадание, жалость, доброта, нежность, любовь…
— Не волнуйся, сядь — я все объясню. Значит, так… Сострадание? Ну, это для женщин, и нам, кобелям, без надобности. Пропускаем. Жалость? Это когда ты стащил колбасу, а она в лужу упала. И взять неприятно, и бросить жалко. Доброта? Всем помогать, старушек через улицу переводить, яблоком делиться, и все такое прочее… Воскресная школа, второй класс, скукотень страшная… Нежность? Это к телятам в отдел крупного рогатого скота. А вот любовь… О, что такое любовь? Это, собака ты страшная, словами не объяснишь. Ну да я попробую…
— Н-не надо, — попытался вклиниться Черный Пес, но было поздно.
К вечеру у осоловелого Карсака светился только левый глаз, правый урывками вспыхивал обреченно синим светом. Зверь уже не сидел, а лежал, накрыв голову лапами. Бедняга все еще пытался сообразить своим аналитическим умом: почему у султана две дочери и обе Гюли? Каким местом Мейхани надо сесть на Сэма, чтоб ей было мягко, а ему удобно? Когда же наконец эта мытая-перемытая Шелти вместе с папой-рыцарем вылезет из ручья? И самое главное — как в связи со всем этим безобразием должна вести себя приличная болонка, намеревающаяся связать себя законным браком со всеми сразу по закону шариата в христианской церкви у отца Доминика?!
— Ты не перенапрягайся, — советовал песик. — Ты не спеши. Обдумай все как следует, прикинь так и эдак. Знаешь, а лучше напиши мне. Солидно и подробно, разборчивым почерком, печатными буквами. Можно по-арабски. Посылай прямо в Кэфри, на адрес султана, мне передадут. Я буду тебе очень благодарен. Пока.
Черный Пес пустыни тупым взглядом проводил за бархан белую болонку. Говорят, с тех пор он исчез. Вроде бы сидит в своей подземной пещере и пишет книгу мудрых советов. Временами на него нисходит прозрение, он спрашивает сам себя: «А на фига мне это надо?!» — потом вспоминает Сэма и безропотно берется за перо…
Но представьте себе удивление Вилкинса, когда, перевалив за бархан, он увидел ожидающего его Джека!
— Я отвел их подальше и вернулся за тобой, — смущенно объяснил Сумасшедший король.
— Зачем? — не понял пес. — Я же велел уходить. Что ты думаешь, взрослая собака не нашла бы дороги домой? Для меня, знаешь ли, семь верст — не крюк!
— Байрам-Бабай всю дорогу рассказывал разные ужасы, творимые Карсаком со своими жертвами. Я проводил всех до колодца и пошел за тобой. Байрам упрашивал, ругался, взывал к Лагуну и Мейхани… В общем, пошли, мы тебя ждем.
— Пошли.
По дороге Сэм неожиданно остановил друга и спросил:
— А что бы ты делал, если б этот зверь убил меня?
— Дрался.
— Но он бы убил тебя тоже, это ясно как божий день!
— Ну и что? Зачем мне жить, если моя жизнь куплена твоей смертью? — пожал плечами Джек.
Белая болонка лизнула ему руку, и оставшуюся часть пути они шли молча. В лагере у колодца появление друзей встретили криками радости и вздохами облегчения. Зареванная Мейхани бросилась на шею Вилкинсу и, все еще плача, запричитала:
— Живой… родной мой, милый, любимый! А он… он говорил, что Черный Пес не всегда оставляет даже кости… а ты… Ты — живой!
— О несравненная белая болонка! О светоч мудрости и удачи! Поведай мне, недостойному скептику, как ты исхитрился избежать страшных клыков ужасного Карсака? Есть, есть Аллах на небесах! Воистину, неисповедимы пути его!
— Молодой человек, сейчас же прекратите обнимать девушку и подойдите сюда. Я хочу, чтоб ты, остолоп, популярно объяснил всем, что ты навешал на уши той черной собаке, с которой ушел за бархан.
— Ха, этому вислоухому кобелине? Стану я с ним разговоры разговаривать! Он на меня как наехал, как наехал… В морду кулачишком тычет, но я видал таких — в гробу по тыще! Он мне — по уху, я ему — в глаз! Он мне — в бок, я ему — в нос! Он боксом, а я греко-римской борьбой. Он — подножку, а я прямо в лоб с переката кувырком в левостороннюю стойку экзотического стиля для непосвященных «Черный Лотос ждет рассвета». Он перешел на грязные штучки, а я…
— Сэм!!! — в один голос взвыли все.
— Ну, ладно… — присмирел пес. — Ничего такого не было. Поговорили.
— О чем?
— О жизни, о любви, о женщинах. Этот ваш Карсак, между прочим, очень неглупый мужчина. Много знает, прожил долгую и интересную жизнь, насыщенную разными там разрушениями, катаклизмами. Умны-ы-й… Поэтому говорит мало. За всю беседу только пару раз рот и открыл. Так что говорить в основном пришлось мне. Но как он умеет слушать!.. Вот вам бы так!
— Значит, ты его просто до смерти уболтал, — заключил Лагун-Сумасброд.
— Я не был навязчив, ему было со мной очень интересно, — тут же поправился Вилкинс. — Он даже пообещал ответить на все мои вопросы в письменном виде и отправить во дворец к султану, где я и намереваюсь прописаться в самое ближайшее время.
— Как бы то ни было, он нас спас! — вступился за друга Джек.
— С этим никто не спорит, — признал колдун. — Весьма сожалею, уважаемый Байрам-Бабай, но, как видите, метод моего ученика вряд ли можно считать панацеей. Не уверен, что где-нибудь на свете обретается второй такой несусветный болтун, способный повторить подвиг Сэма…
После короткого ужина старый Байрам объявил друзьям, что уже завтра к обеду они увидят заколдованный оазис хана ифритов.
— Почему «заколдованный»? — поинтересовалась Мейхани.
— Видите ли, обычно любой маг, имеющий дело с нечистой силой, просто обязан обезопасить себя и свой дом. Это элементарные требования по технике безопасности в любом виде магии. Ибо если маг неверно произнесет заклинание или оставит лазейку для нечистого духа, то силы Зла обязательно воспользуются этим и нападут на того, кто ими помыкает. Поэтому предусмотрительный хан Саюмбамбей давно заколдовал свой дворец и оазис. Внутрь не может пройти ни один ифрит или ракшас. Там управляется
