Сквозь миллион лет человечества. 2 том. - Sureraide

* * *

Как я не впал в истерику, при которой бы к херам разъебашил всех в радиусе ста футов?

Не знаю.

Как не знаю почему со мной в кровати спит посторонний человек.

Понял я это по непривычному теплу живого существа, что лежало сбоку, а также по тому, что мне было дико неуютно, так как кровать была предназначена для одного человека.

Я с самым тупым выражением лица сделал пару дыхательных упражнений, которые уже пришли мне в привычку, слегка подтянулся к стене и врубил торшер, что стоял на прикроватной тумбе.

И какого у меня было удивление, когда сквозь отступившую кромешную тьму я наипрекраснейшим образом лицезрел, как эта черноволосая, лёжа в позе эмбриона, мягко и недовольно простонав, зажмурившись и выдохнув, взяла МОЁ одеяло и уже укрылось им, дабы скрыться от искусственного света.

— Ох ты ж… Бля… — пробормотал я хриплым голосом, буквально разрезав мёртвую тишину в МОЁМ номере.

Стараясь всеми правдами и неправдами, я вытащил свои ноги из-под одеяла, которое наполовину оккупировала данная высокоинтеллектуальная женщина, и как только сел на пятую точку, нацепил на ноги мотельные тапочки и тронулся к дивану.

Плюхнувшись на него, я опрокинул голову вверх, беря пачку сигарет со столика. Вставил в рот сигарету, взял в левую руку зажигалку, и было уже хотел зажечь… но краем глаза посмотрел на неугомонную, как в меня закралось очень выжигающее, очень неприятное чувство, ощущение или просто осознание, что я сделаю ошибку, если закурю в помещении, находясь с ней. Поэтому через несколько мгновений, зажмурившись, я с тяжёлым выдохом не нарочно бью столик двумя руками.

— Какой же пиздец…

— А?.. Михаил?.. — спросила Уонка проходя сквозь пелену сна, что снималась очень неохотно, так как после фокусировки на моём силуэте она продолжала с самым… необычным, я бы даже сказал, неописуемым выражением лица, смотреть на меня.

— Да, это я, — хрипло ответил я.

Только на это моменте я смог лицезреть, что левая лямка бюстгальтера, который прикрывал ничего, так как там даже равнины из континентальных миров позавидуют, давно уже спала, заставляя одну из чашечек наполовину упасть вниз, выставляя напоказ добрую половину груди.

— Если что у нас ничего не было; видимо закралась ко мне в кровать, бесстыдная ты и неугомонная, — стараясь поддеть её самым странным способом, который мне тогда казался самым правильным, я невольно, но всё же засмотрелся на её бесконечную равнину.

Уонка сначала в миг покраснела, превратившись в запретную полосу, которой обозначали опасные зоны, а после, проследив за моим внимательным взглядом, с видимым ужасом прикрылась МОИМ одеялом.

— Да ладно, что ты, — встал я с дивана, направившись к холодильнику. — Не вижу, чего здесь стесняться, потому что и стесняться там абсолютно нечему. Сама посуди — мы ведь люди, верно? — я пробежался по содержимому, остановившись на молоке с пониженным содержанием лактозы. — А значит и бояться выставить напоказ свои гениталии кому-то, кому ты можешь в экстренном случае доверить спину — это неправильно, с точки зрения морали.

— Мораль… Не думала, что когда-нибудь услышу это слово от тебя, — невозмутимо заметила она.

Я налил молоко в два гранённых стакана.

— Ну… да? Я не эксперт в этом всём, что касается всего человеческого, но, думаю, мне не чужды понятия взаимного уважения и понимания, так как на этих двух ребятах держится весь мир.

Я вежливо предложил ей взять стакан; она молча согласилась, кивнув. Пристроившись сбоку от неё, ближе к концу кровати, я сделал первый глоток и решил поделиться своим экспертным мнением.

— Не дурно… — приподнял я стакан, присматриваясь к небольшим редким пузырькам, что плавали на самом верху. — Весьма… вкусно. Да, вкусно.

— Переходя к теме… — протянула Уонка, заставив взглянуть на неё; выглядела слишком уж сконцентрированный, нежели обычно. — Чего желаешь ты?

Я искренне задумался. Думал минуты две, прежде чем окончательно решить ответить:

— Раньше у меня были до боли понятные цели — окончить домашнее обучение, получить диплом в университете, а после выслужить в армии и вернуться домой, где я буду учиться управлять делом, что кормит мою семью на протяжении семи веков. Но сейчас, смотря на общую обстановку в целом, и на родине, и здесь, происходит тотальная неразбериха. Столько нерешённых личных проблем, которые дают знать о себе в самых ответственных моментах. Столько нового, слегка странного и очень раздражающего. Мои хотелки, желания, делятся на несколько пунктов: важные, экстренно важные, не важные и абсолютно не важные. Сейчас самым, не побоюсь такого слова, важным, является вопрос о наших взаимоотношениях.

Я медленно повернул свою голову.

— Кто я? Можешь описать одним словом, пожалуйста.

Она почесала подбородок с немного нахмуренным лицом, и выдала:

— Ты болен психопатией.

— О-о… надо же… — пробормотал я, уже готовясь начать свою речь, как меня вдруг перебивают.

— …И я не думаю, что это как-то плохо на тебя влияет. Да, ты сильно отходишь от норм общества, но и не совершаешь прямолинейно отрицательные поступки.

— Я убиваю людей, и…

— Ну и что? — с вызовом сказала Уонка, заставив меня впервые почувствовать удивление таких масштабов, каких давно не испытывал, и каких уже забыл. — Что с того? В мире все руководствуются тем, чем умеют. Полицейские защищают интересы правительства и защищают гражданских, преступники нарушают закон и делают жизнь других людей хуже, президент старается сохранить внутренний порядок и сдержать враждующие сектора, а губернаторы не найдут и дня, где не смогли бы не поссориться друг с другом. Мы все действуем так, как можем и умеем. В твоих интересах защитить своё государство от натиска. В моих…

— Моя инициатива спасти Федерацию звучит по-детски смешно.

— Какой смешно, Михаил? — крайне недовольно, но в то же время мягко спросила Уонка. — Это твоя цель, твоя мотивация, мотивация идти вперёд несмотря ни на что. И насколько сильно ты бы ни устал, ты всё равно должен принять решение, своё решение. В моих интересах найти цель жизни и… свою любовь.

Она подсела поближе и положила руку на моё плечо, при этом внимательно вглядываясь в мои глаза.

— Ты стараешься изо всех сил, я это вижу. Но тебе мешает только твоё большое «Я» и ни что другое. У тебя есть деньги, много денег. Деньги — возможности. Значит и всё то, что кажется тебе невыполнимым, может представиться перед тобой выполнимым.

— Но откуда мне знать, что ты не выстрелишь в спину, как только всё закончиться? — всё же не смог удержаться от данного вопроса.

Вместо ответа она поставила несильный