Настенька (СИ) - Элина Лунева
И действительно, уже через несколько секунд, в избу вошла разрумяненная на вечернем морозце Матрёна.
— Так и думала, что ты дома опять сидишь, — хмуро покачала она головой, попутно развязывая на себе платок.
Я только хмыкнула и, потрогав на столе самовар и убедившись, что он ещё горячий, налила подруге чай, приготовленный из сушёного смородинового листа.
— Завтра «Золовкины посиделки», — наконец выдала она причину своего прихода, — У меня в избе соберутся мои сёстры, да сёстры Макара, и ещё с дюжину девчат. Так вот, и тебе бы хорошо прийти.
Я ненадолго задумалась, а затем со скепсисом в голосе произнесла:
— Но я же никого там не знаю.
Матрёна снова нахмурилась:
— Как это? — а потом словно что-то вспомнив, она добавила, — Ах, ну да. Не помнишь их. Вот снова и познакомитесь.
Я безразлично пожала плечами, соглашаясь. Уж лучше в компании неизвестных людей провести вечер, чем снова сидеть в своей избе и маяться от скуки.
После обеда следующего дня ко мне вновь прибежал Мишка, напоминая о вечерних посиделках. Хотя я бы и сама ни за что бы их не попустила, вед готовиться к ним начала ещё с самого утра.
И вот теперь, стараниями своего домового на мне красовался расшитый красной шерстяной нитью плотный сарафан и такая же плотная сорочка, на рукавах которой были вышиты этнические узоры в виде птиц и цветов. Вещи эти очевидно принадлежащей прежней Анастасии, и были мною обнаружены на дне одного из сундуков. Ножки были обуты в небольшие тёмные валенки, на плечах красовался вычищенный долгими усилиями Казимира светлый тулупчик. А в косу были вплетены ленты и цветы нивяника, а по-простому ромашки обыкновенной.
Увидев меня на пороге своего дома, Матрёна просияла улыбкой и воскликнула:
— Ну девка, ну красавица! Невестушка прям! — одобрительно окинула меня взглядом подруга и потянула за руку в избу.
— Вот и наша Настенька пришла, — представила она меня сидящим за столом девушками и женщинам, а мне же добавила, — Раздевайся, садись с нами чаёвничать.
Я кивнула в знак приветствия и согласия и, примостившись с краю на длинной лавке, принялась рассматривать остальных гостей.
Чая как такового на столе не было, но были отвары из малины и вишни, сладкая медовуха и смородиновая наливочка.
Сёстры Макара, Степанида и Устинья, держались особняком, общались сдержанно и осуждающе поглядывали на других девушек, открыто хохочущих какой-то шутке Матрёны. Они мне совсем не понравились, возможно, из-за их надменного взгляда в мой адрес и нарочитой холодности в общении с Матрёной. Ну что ж, это их семейные разборки.
А вот три сестры Матрёны, Дарья, Варвара и Елизавета, мне приглянулись сразу. Их живой нрав и весёлые шутки пришлись мне по сердцу.
Были здесь ещё несколько подруг Матрёны, имена которых я не запомнила, хотя очень старалась это сделать. Трое из них были замужем, о чём свидетельствовали тонкие медные колечки на их безымянных пальцах, а также глухие платки с киками (такой головной убор) на головах, из-под которых не выбивалось ни единого волоса. Помнится, что ещё в детстве моя бабушка рассказывала, что на Руси замужние женщины обязательно ходили с покровом на голове, волосы аккуратно убирались под головные уборы или просто платки, тем самым отмечая статус замужней женщины. Не было ничего страшнее оказаться без убора, ведь считалось, что выставленные напоказ волосы замужней женщины способны накликать беду или горе не только на неё саму, но и на всех окружающих. Даже в заговорах просили: «Избави меня от колдуна, девки гладковолосой, да бабы простоволосой». Отсюда видимо и пошло выражение «опростоволоситься», то есть опозориться. А вот уж юные незамужние девушки вовсю щеголяли с непокрытой головой, хвастая своими длинными густыми волосами, туго заплетёнными в косу. Не возбранялось украсить волосы лентами и цветами, но главным украшением оставались, конечно, сами волосы, их здоровый блеск и густота. Именно по этим критериям будущие свекрови оценивали здоровье своих невесток.
И вот сейчас, рассматривая около дюжины представительниц прекрасного пола, я безошибочно смогла определить их семейное положение и статус. Молодые девушки держались своей весёлой стайкой, о чём-то весело шептались и пересмеивались. Среди них мне показалось знакомым одно лицо со светлой длинной косой, украшенной тёмной лентой. Я начала напрягать память, пытаясь вспомнить, где же я могла её уже видеть.
— Любаша, останешься с нами погадать? — обратилась одна из сестёр Матрёны к светловолосой девушке, и я тут же вспомнила разъярённую девицу, ударившую меня дверью кузни.
— Даже не знаю, — капризно сморщила она носик, попутно бросая на меня презрительный взгляд.
Вечер набирал обороты, блины были съедены, медовуха и отвары выпиты, и замужние гостьи засобирались домой.
— А теперь давайте гадать! — воскликнула Варя, когда за сёстрами Макара закрылась дверь.
Остальные девушки поддержали затею весёлыми возгласами и принялись убирать со стола всю снедь и посуду. Кто-то поставил на центр стола большую деревянную лохань, а кто-то достал настоящие восковые свечи. Ого! Вот свечей я в этом мире пока ещё не видела. Для освещения изб в основном пользовались лучинами. Не каждая изба могла похвастаться даже лампадками возле образов, не говоря уже о масляных лампах. В нашем селе подобная роскошь имелась только в доме старосты. О как!
Наполняя лохань водой, девушки принялись распевать девичьи песни о прекрасных юношах, о возлюбленных и будущих мужьях, прося судьбу подарить им доброго и ласкового спутника жизни.
— Главное, чтобы любил, — сказала одна из девушек, капая раскаленный воск в воду и пытаясь разглядеть в получившейся восковой кляксе хоть что-то.
— Главное, чтобы не пил, — сказала вторая девушка, последовав примеру первой, опрокинув свечу над водой.
— Главное, чтобы не бил, — сказала третья, боязливо передёрнув плечами и, выудив пальцем из воды светлый комочек воска, принялась вертеть его в руках.
Я с каким-то сумасшедшим весельем смотрела на всё происходящее.
— Что они делают? — шепотом спросила я у Матрёны, которая проверяла на печи своих спящих детишек.
— Как что? Гадают на суженого конечно, — как само собой разумеющееся ответила мне подруга, — Давай, и ты попробуй, — подтолкнула меня женщина к склонённым над столом девушкам.
— На, Настенька, твой черёд, — проговорила Дарья, вручая мне зажженную свечу.
— Я не знаю, что делать, — растеряно проговорила я, склоняясь над лоханью с водой.
— Надо просто пожелать увидеть своего суженого, — проговорила девушка, направляя мою руку, чтобы я вылила оплавившийся воск в воду.
Пламя свечи подёрнулось и зашипело, воск оплавился чёрным нагаром и упал странной трёхлапой каракулей в воду.
— Эх, воск потемнел, примета плохая, — испуганно прошептал кто-то.
А я же не могла оторвать от этой замысловатой потемневшей кляксы
