Повелитель Тьмы: Милый, милый Повелитель (СИ) - "Tomek Wilmowski"

Браксар мотнул головой — не только прогоняя лишние мысли, но и делая знак бармену. Через минуту на столике оказались два бокала. Император успел даже порадоваться этому факту, но, сунув нос в свой — тут же поднял полные негодования глаза на генерала.

В бокале плескался сок.

Между тем, Браксар потягивал очевидно пенное и вполне себе алкогольное тёмное пиво. И ему несказанно повезло, что Повелитель Тьмы не испепеляет одним только взглядом.

— Так, — выдохнул Браксар, приговорив первый бокал, и уже поджидая следующий, — Ты ведь не глупый парень, да? По глазам вижу. Расскажи, зачем Императору этот бунтовщик? Он говорил что-то о нём? А об Истриме? Обо мне говорил? Что Император думает? Мы ведь доставили ему Райвола. А?..

Повелитель Тьмы печально вздохнул, глядя в свой всё ещё полный бокал. Вот они, важные вопросы Браксара. Ему бы такие заботы.

Часть 14. Сопротивление I

В темницах Железной Цитадели не было сырости, или плесени. Здесь не пищали крысы, и пауки не плели по углам свои сети. Отсутствовала даже кривая каменная кладка, выбоины и выщербины которой создавали бы хоть какой-то потенциально-интересный для глаз узор. Только унылый серый монолит. Только давящий минимализм железного ящика, в который тебя заперли, быть может, до конца твоих дней.

Словно гроб, что самую малость больше стандартного

Не удивительно, что мало находилось желающих задержаться «в гостях у Императора».

— Вижу, ты устроился, — явившийся, чтобы навестить своего пленника Повелитель Тьмы заполнил своей грузной фигурой большую часть камеры. За его бронированными плечами кое-как уместились Истрим и Браксар.

— Кормёжка неплохая, — ответил Райвол, пытающийся как можно вольготнее расположиться на узкой койке. Он, конечно, мог бы и встать, чтобы приветствовать своего пленителя, но тогда ему пришлось бы буквально стоять на ногах Императора, упираясь лбом в мощную железную грудь, и дыша в непроницаемое железо. Винд посчитал, что в подобной позе едва ли удастся сохранить даже видимость непоколебленного достоинства, и не стал утруждаться.

— Я передам твой комплимент шеф-повару, — пообещал Император. — Но сперва — мы побеседуем.

Райвол лишь едва заметно пожал плечами. Не дождавшись иной реакции, Повелитель Тьмы продолжил:

— Не стоит относиться к происходящему пренебрежительно, Райвол. Помни, в моей власти погасить твою надежду.

— Не сомневаюсь, — за этими словами не скрывалось иронии, только сухое признание факта.

Император удовлетворённо кивнул: он разочаровался бы в своём пленнике, окажись тот чрезмерно самоуверенным упрямцем, недооценивающим могущество Тьмы. Хотя строптивости Райволу, очевидно, было не занимать. Это был нрав настоящего, идейного воина Сопротивления. Именно на таких и держался весь этот жалкий бунт против Вечной Империи, искры которого постоянно отвлекали Императора от настоящего пожара — войны со Священным Союзом.

Но Повелитель всё равно попытался:

— Сопротивление не имеет смысла. Твоё, и ваше общее. Вечную Империю уже не остановить, так не лучше ли сойти с моего пути, и остаться в живых?

— По этому пути уже однажды пытались пройти, — голос Райвола окреп, в нём звучала искренняя вера. — Тысячу лет назад. Идя по стопам Суверена, ты идёшь к своей гибели.

— Предрассудки и самообман, — отмахнулся от предостережения Император. — Суверен мёртв, но я буду править этим миром. Вечно.

Пленник снова промолчал — ему нечего было возразить против этой мрачной самоуверенности Повелителя Тьмы. В конце концов, это не была пустая бравада: бесчисленные земли уже лежали в тени Вечного Трона, другие — пытались обороняться… Но только обороняться. Для наступления не хватало единства. Даже в рядах Священного Союза. Сопротивление пыталось изменить это, пыталось сплотить королей, но к принцессе мало кто прислушался…

— Твой смертный приговор ещё не подписан, Винд Райвол, — голос Императора кинжалом скользнул в мысли пленника. — Почувствуй Тьму, что стучится в твоё сердце, и я спасу тебя…

***

В центре зала военного совета стоял огромный круглый стол. На его бронзовой поверхности искусным литьём и тонкой чеканкой воспроизводилась в деталях масштабная карта мира. Фигурки и флажки на ней отражали военную ситуацию в Империи и на фронтах. Тех, что отмечали вражеские силы, стало даже чуть меньше, чем помнил Император. На западе, с присоединением Герцогства Аскарилского, дела шли всё веселее. А вот «потенциально-враждебных» отметок, напротив, прибавилось. Преимущественно — на севере, как раз там, где развлекались недавно Истрим и Браксар. Теперь вместо того, чтобы перебрасывать свободные силы с запада на юг, где можно поживиться за счёт раздирающей регион смуты, требовалось двигаться в ином направлении.

Впрочем, Император не был разочарован этим: рано или поздно, и север, и юг неизбежно окажутся под его властью. Это лишь вопрос времени. И всё же, на севере политическая ситуация была куда менее подходящей для начала действий. А значит, требовалось указать виновным на эту оплошность, которая могла стоит Империи ценных ресурсов:

— Не слишком-то гордитесь своим достижением. Поимка единственного мятежника — ничто в масштабах стоящих перед нами задач, — дал свою мрачную оценку успехам слуг Повелитель Тьмы. — Сопротивление всё ещё живо. И война со Священным Союзом, — рука в чёрной перчатке указала на тактический стол, — продолжается. Больше того, ваша возня в Роркорсейте вызвала брожение во всём северном регионе. Мне не хотелось бы слышать о переговорах тамошних государств с «союзниками». Пока не будет завершено «Копьё Тьмы», это угроза. Мне стоило бы примерно наказать вас за это.

— Да, Повелитель, — Истрим и Браксар одновременно припали на колено перед Императором, покорно склоняя головы под удар всемогущей длани.

— Встаньте, — Император не смягчился, просто мысли его были обращены к нуждам Империи, и ему было не до воспитания своих провинившихся подчинённых. — У нас всё ещё есть дела. Сейчас я убеждён — за Райволом последуют его друзья. Они явятся, чтобы освободить его. Мы должны воспользоваться этим.

— Мы захватим любого, кто посмеет нарушить границы вашей Цитадели, Повелитель, — с готовностью заявил Браксар.

— Не сомневаюсь, генерал. Но я хочу, чтобы вы дали им уйти.

— Мой Император? — для Истрима и Браксара это удивление стало общим.

— Да, уйти, — подтвердил Повелитель. — Мы позволим нашим маленьким мятежникам проникнуть в Цитадель и освободить Райвола. А затем — отпустим, чтобы проследить за ними до укрытия Сопротивления, и захватить вождей этого никчёмного мятежа.

— Мой Повелитель, — осмелился возразить Истрим, — не лучше ли тайно казнить Райвола? Мятежники, не зная этого, всё равно явятся за ним, и всё пройдет по плану. Только опасный бунтовщик больше никогда не помешает нам.

— Лорд Истрим прав, Повелитель, — неожиданно поддержал апофикара генерал. — Райвол опасен. Он нарушил работу Имперской горнодобывающей компании, уничтожил важнейшую литейную мануфактуру, поставил под угрозу исполнение «Копья Тьмы», и покушался на вашу жизнь!..

Даже если в генерале и апофикаре говорила только слепая ревность, они всё равно были правы. Оставлять Райвола в живых опасно. Не для Императора — ему он навредить не мог. Для Вечной Империи. Пока жив этот бунтовщик — не угаснут шансы новых потерь и задержек. Но Повелитель Тьмы всё равно колебался. Возможно, это сказывалась ещё не прошедшая слабость после ментальной схватки с Синодом. Но, быть может, имелось и что-то иное. Отважный мятежник импонировал Императору — именно таких людей, таких героев он хотел видеть на стороне своей Империи:

— Я обещал ему время на размышления…

— Мой Император, — Истрим не отступил, — это заядлый мятежник, он не примет ваше предложение, каким бы щедрым оно ни было.

— Даже если примет — предателям нет веры, — не отставал Браксар.

И Повелитель Тьмы уступил: