Валькирия (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein"

Но на этом его интерес к крылатым предкам заканчивался.

Он пытался развить в своём зиккурате многообещающую, но весьма спорную идею, что будущее можно исследовать и раскладывать по полочкам также, как прошлое. Одним из выводов его исследовательского центра стало то, что через поколение Корону Севера настигнет война, которая может стать для неё последней.

Вот здесь его интересы входили в клин с тем, что пытался доказать намэ Латран. Потому что намэ Латран не только хотел исследовать прошлое. Он со всей уверенностю доказывал, что единственная и главная угроза будущему Короны Севера — это каста Катар. Что именно предшественники касты катар уничтожили первый храм в древние времена, и хотя на заре переселения каста воинов очевидно была необходима первым переселенцам, теперь век Катар-Талах подошёл к концу. «Пришло время творить, а не уничтожать» — повторял он много раз.

Всё это конечно ни капли не радовало Санъяру и естественно она бы скорее согласилась с намэ Витаром, а заодно и с мыслью следующей из его рассуждений: пусть сейчас войны нет, катар-талах должны пребывать в постоянной готовности принять бой.

Но это грызущее недовольство давно уже стало для неё привычным, только колол немного тот факт, что сама она некогда сблизилась с учеником ненавистного намэ Латрана и отчасти даже помогла ему доказать его безумную теорию. Сейчас Санъяра думала немного о другом: о том, что верховный намэ талах-ар то и дело оказывался переходящим призом в соревновании двух саратников. И возможно, сегодня один из них заполучил возможность сместить его с должности.

Обычно наследника намэ готовили с детства, но в экстренных ситуациях случалось и так, что его место занимал кто-то, кого указывал в завещании сам мастер — или тот, кого выбирали оставшиеся после ухода главы старших зиккуратов.

Пока Санъяра не могла до конца сформулировать выводы, но мысли вертелись вокруг этого обстоятельства и постоянного несогласия намэ храма Золотой Осы с намэ храма Звёздной Оси, когда взгляд остановился на знакомом приятном лице. Золотистые пряди длинных волос падали Нарану на плечи, как и пять лет назад. Он почти не изменился — разве что стал неуловимо взрослей. Во взгляде появилось больше той уверенности, которая никак не сочеталась с его мягких голосом в прошлую встречу.

Санъяра стояла и смотрела на него, не замечая, что Райере давно ушёл вперёд, влекомый потоком других магистров. Не замечая, как текут секунды а то и минуты. Медленно погружаясь в пучену горечи, которая давно уже пряталась на дне её сердца, а теперь бессовестно затягивала на дно.

Очнулась только когда поняла, что Наран тоже смотрит на неё. Хотела быстро отступить, затеряться в толпе — но не успела, Наран шагнул навстречу и спустя мгновение оказался напротив неё.

— Санъяра… — тихо произнёс он. Мягко, как бархатом по коже. И хотя злость никуда не делась — только чёрной волной всколыхнулась глубоко внутри — Санъяра поняла, что не может просто развернуться и уйти. Что никогда себе этого не простит.

— Привет.

У Санъяры ноги приросли к земле.

— Яркого… — она кашлянула, — Яркого солнца и попутного ветра. Простите, мастер Наран, мой намэ меня…

— Санъяра!

Раньше чем Санъяра сумела двинуться с места Наран перехватил её запястье и сжал в своей руке.

Хватка Нарана была слабой. Он может и не пытался удержать, но Санъяра знала, что если бы даже он вложил всю силу — вырваться ей удалось бы легко.

Вот только она не знала, хочет этого или нет.

Пять лет прошло с тех пор, как они виделись в первый раз. В первый и последний. С тех пор, как Наран просил о помощи, а в ответ обещал ей драгоценные знания.

Перевод, которого так ждала Санъяра, пришёл спустя месяц, но из этого перевода она не узнала ничего, что прикотрыло бы для неё завесу над тайнами Первого Храма. Впрочем, куда больше она ждала, что Наран сам выйдет с ней на связь или прилетит — но Наран не появился и не позвонил.

Тем острее оказалось разочарование, когда спустя ещё несколько недель намэ Латран в голос заговорил о том, что у него есть доказательства гибели Первого Зиккурата — и доказательства того, что в этом были виноваты Катар-Талах.

До сих пор Санъяра не воспринимала его обвинений всерьёз. Много лет, с тех пор, как Корона Севера не вела настоящих войн, в каждом поколении находился кто-то, кто рассуждал об обасности их касты, об угрзе, которую несёт в себе Песнь Смерти. Но ни у кого до сих пор не хватало сил ограничить влияние трёх Свинцовых Зиккуратов.

Санъяра не хотела ни видеть, ни слышать имени намэ Золотой Осы, чтобы только не вспоминать о его ученике. Всё, что она узнавала о событиях в касте талах-ар, ей рассказывал Райере и молча внимать ему удавалось с трудом.

И вот теперь перед ней стоял тот, кто так жестоко её обманул, кого она со всей силой хотела вычиркнуть из своей жизни.

— Санъяра… мне нужно с тобой поговорить.

Санъяра зажмурилась, пытаясь спрятать под длинными ресницами слёзы обиды. Очень редко что-то затрагивало её настолько сильно.

— О чём? — спросила она сдавленно, мысленно радуясь тому, что за гомоном прохожих он врят ли разберёт её интонации.

— Обо всём… и о том, что произошло.

Санъяра внимательно посмотрела на него.

— Не уверена, что мне это нужно.

Наран молча смотрел на неё.

Потом без единого слова отвернулся, выпустил руку, и Санъяру пронзило такое острое чувствов потери, что она не выдержала.

— После церемонии открытия! — выпалила она. — В Саду Безмятежных Цветов.

Наран, не оборачиваясь, кивнул и двинулся прочь.

18

Каждый «храм» крылатых на деле только назывался зиккуратом. Зиккурат — огромное ступенчатое сооружение предназначенное в основном для советов и ритуальных целей — было только его центром. В этом центральном здании обычно распологались архивы, сокровищницы, библиотеки… Комнаты верховного намэ, а заодно и другие помещения для нужд его и других лидеров храма — комнаты длоя аудиенций, приватные обеденные залы, в которые допускались только намэ и его окружение и тут же, в основном здании — комнаты его учеников.

Крылатые не нуждались в прислуге — считалось естественным, что своими первичными нуждами каждый занимается сам, иногда магистру помогал только ученик или спутник жизни. Хотя крылатые не нуждались в продолжении рода через парные союзы, Крылатые Предки в своих посланиях многократно упоминали о необходимости душевного тепла и союза душ, потому переход взрослой валькирии из одного выводка в другой считался естественным, даже если этот переход подразумевал ещё и смену касты. Такие пары обычно тоже получали отдельные комнаты, более скромные, чем у лидеров храма, но всё же более уютные, чем у молодых свободных особей.

Хотя большинство ремесленеческих професий полностью находилось в руках талах-ан, и эта каста выступала категорически против передачи части их долга другим кастам, в каждом зиккурате всё же имелись и свои ремесленники — частично эта группа состояла из «пар» перешедших в новый храм из касты талах-ан, а частично — из собственных мастеров, занятых узко специальной деятельностью. Так храмы катар самостоятельно ковали и резали из дерева оружие и тщательно охраняли тайны их производства от других каст.

Помещениями для ремесленных и общих нужд была занята обширная территория вокруг зиккурата, на этом же уровне находились общие спальни для птиц, доказавших свою зрелость. А чуть ниже по склону горы — комнаты для почётных гостей, приглашённых учеников и стражи.

Хотя в Храме Времён внутренние помещения были заняты в основном под хранилища, а большинство гостей распологалось во внешних, в целом эта структура повторялась и здесь.

И здесь, во внешнем круге, обрамлённом стенами и помещениями для гостей, располагался Сад Безмятежных Цветов.

Если внутренний сад Храма Свинцовых Волн выглядел скорее диким осколком леса, то Сад Безмятежных Цветов оказался выхолен и выглажен до последней линии. Санъяра слышала об этом месте, но до сих пор ей не приходилось здесь бывать, так что какое-то время она привычно оценивающим взглядом осматривала место, в котором оказалась. Талах-ир наверняка отметил бы тонкость с которой были подобраны цветы на клумбе и искусность, с которой был выполнен террактовый фонтан в центре квадратного пруда — то и другое разительно контрастировало с привычной Санъяре дикой свежестью водопада, венчавшего их с наставником любимый сад.