Бремя феодала (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич

— Потому я и хочу спросить вас. Готовы ли вы? — усмехнулся я. — Добычу обещаю. Гадом буду, и своё я с них отобью, и вас не обижу! Но осложнения с королём также гарантирую.

Сеньоры молчали. Думали. И торопить не стоит.

— С одной стороны, король вряд ли пришлёт сюда сейчас сильное войско, — продолжил я излагать мысли. — Да и должок у меня к нему, он это понимает. Но пару-тройку сотен своей гвардии, чтобы попугать — наверняка отправит. И если мы перед ними прогнёмся — быть беде. Готовы ли вы идти до конца на таких условиях?

— А если не прогнёмся? — икнул Ворон. — А они того… В бой полезут?

— А вот для этого у нас должно быть численное преимущество. Нас должно быть больше. Но! — поднял я палец вверх. — Численность не главное. Эти выродки должны увидеть в наших глазах готовность разметать их по степи! Это и только это не даст им вступить в бой. Остальное от лукавого.

— Экий ты… — заметила Ингрид. — Всё знаешь о мотивации людей.

— Так учился на это! — вырвалось у меня.

— А вот теперь подробнее! — напрягся Мерида, довольно сверкая глазами — прикоснулся к тайне. Я про себя выругался, но решил не развивать тему и лишь отмахнулся от Хлодвига.

— Плевать. Сеньоры, план такой. Я со своей сотней и Йориком с людьми баронессы еду в Тахо. Двух сотен хватит. Вы вчетвером снимаетесь с лагеря вместе с нами и едете в Феррейрос. Быстро, без обозов, дам пергаменты для старост на моей территории, чтобы отсыпали зерно со спецскладов. И как только подъезжаете, молча, не говоря ни слова, никого ни о чём не предупреждая, берёте под контроль все трое ворот города, напротив которых намертво окапываетесь. Копаете рвы, ставите рогатки и ежи.

— Рикардо, я, надеюсь, ты не заставишь нас их штурмовать? Город и ворота? — на всякий случай спросил Алькатрас.

— Нет, дядька Доминик, — покачал я головой. — Я трижды бывал в Феррейросе. Там стены и укрепления — nev'ebat'sa какие! Только идиот будет мыслить их штурмовать, и только конченый псих полезет исполнять такой приказ. И внутрь нас не пустят — после Магдалены они уже знают, что пускать нас — плохая идея.

Но у любого города, особенно у уверенного в себе и своих дипломатических силах, что на высшем уровне у него всё схвачено, есть слабое место. Снабжение. Особенно если это город, к воротам которого подошли неожиданно, и горожане в кольцо стен не загнали пасущиеся по окраинным пастбищам стада скотины. Вы падаете им на голову, как снег в Юниусе, и блокируете, никого в город не впуская и никого не выпуская. И всё это молча, без посланников, герольдов, глашатаев, не отвечая на запросы со стен через семафор. Всех, кто пытается проехать в город — гоните в шею. Кто бузит — мордой в землю и пяткой копья по почкам. Кто бузит, везя обозы с едой, сеном и дровами — мордой в землю, а обозы конфисковать. Самим пригодятся. Ну, а кто выезжает — загонять обратно, правда, ничего не конфисковывая. Так надо! — вскинул руку, пресекая пререкания.

— Но… Рикардо, — всё же потянул Ковильяна. — Это война. Ты объявляешь им войну.

— Нет. — Я отрицательно покачал головой, а затем зачитал приготовленное перед военным советом письмо Прокопия. — Это борзота, сеньоры! А за борзость надо отвечать. До тех пор, пока мы не прольём кровь, нам спишут все преступления, все грехи. Даже если бойцы пару-тройку девок поваляют, даже если кто-то из девок «вдруг» окажется женой или дочерью кого-то из магистрата — плевать. Но господь вас упаси пролить кровь!

— А если они того… — Ворон смутился, нахмурился и втянул головы в плечи. — Если они пойдут на прорыв? Силой?

— Если они начнут стрелять и махать мечами и пиками ПЕРВЫЕ — да, можете отвечать, — разрешил я. — Но чтобы не было двоякого толкования! Чтобы под присягой, под пытками сотни людей могли сказать, что начали они! Первый труп был с нашей стороны, пал от их оружия! Скверные вещи говорю, но это политика, мать его, она вся такая. Потом можете вбить их в грунт, развеять прах по степи, кормить их мясом своих коней, но только имея подтверждённые потери с нашей стороны от их оружия! Повторяю, кровь с нашей стороны — это поражение. Мне останется только согласиться на все их условия и уйти. Король не станет слушать мой лепет и пришлёт туда не пару сотен, а пару тысяч гвардии, ещё и арьербан соберёт. Горожане это будут понимать и будут вас… Провоцировать. Всячески.

Потому завтра мы соберём всех офицеров, десятников, и будем чётко ставить им задачу. Лучше на день задержимся, но, как и к Магдалене, подойдём к Феррейросу подготовленными. Чтобы каждый знал своё место и свои действия, и не спорол косяка.

— Да, мне понравилось, как готовились к Магдалене, — восторженно закивал головой Ворон.

— А если они пойдут на прорыв без оружия? — спросил Мерида.

— Оттесняйте. — Из моей груди вырвался вздох. — Парни, просто оттесняйте. Стеной щитов. Конями. Как угодно. Если кто-то погибнет в давке — это ещё можно будет объяснить. Лишь бы не пролилась кровь. Кто не уверен в себе и своих воинах, кто думает, что может не справиться — езжайте домой. Мы не можем рисковать.

— Мы подумаем, — кивнул Рикардо Ковильяна. — Ричи, мы сегодня будем обсуждать план со своими людьми, и утром дадим ответ. Но прошу, продолжай. Вот мы встали. Окопались. Блокировали. Это осада без объявления войны. Дальше что?

— Дальше — непонимание происходящего. — Я довольно сверкнул глазами. Мой конёк. — Понимаете, человек боится таинственного. Того, чего не знает. Даже очень суровая опасность, но знакомая, как, например, для нас орки — это понятно. Ты знаешь, что можешь умереть, но знаешь отчего, а потому идёшь на бой с лёгким сердцем. Но стоит за воротами появиться какой-то необъяснимой хрени — и всё, твой героизм заканчивается.

— А ведь и правда! Так и есть! — простодушно воскликнула Ингрид.

Дедушки переглянулись, и, скрипясердцем, тоже согласились.

— Потому главное — не вступать с городом в переговоры, — продолжил я. — Они не знают, объявлена ли им война. Они не знают, как поведёт себя король. Но они знают, что мы устроили бои в Магдалене, и нам за это ничего не было. Что граф крут, казнил две дюжины преступников, связанных с разбоем, включая бургомистра неслабого города-крепости, собственноручно казнил своего барона, также связанного с татями, лишив владений его семью. Вторгся с двумя сотнями в соседнее герцогство преследуя врагов ЛИЧНО. А теперь этот сукин сын у них под стенами! Что он выкинет? На что решится? Может пронесёт, может нет? Надо договориться!

А договариваться-то не с кем! Никто с ними не разговаривает!

Вы — не уполномочены. Даже принимать гонцов не хотите. Даже САМЫХ видных горожан. Даже за огромные посулы и подарки. Это важно, сеньоры, имейте в виду. Никаких контактов! Окопаться и держать блокаду, больше никакой самодеятельности! А потом приеду я… — Я довольно, как кот, улыбнулся. — И ТОЖЕ не стану с ними разговаривать. Наверное, с неделю. Поддерживая непонятки до уровня паники. — Победно сияя, откинулся в кресле, сложив руки перед грудью.

— Круто!

— Офигеть!

— Ну ты даёшь, Ричи!

— Рикардо, твой отец бы тобой гордился! — прокомментировали бароны. А Ингрид лишь смотрела влюблёнными глазами: «Это МОЙ мужчина!»

— Потом так и быть, пущу, — махнул рукой. — Но унижу. И… Соглашусь на все их условия. — Расплылся в новой улыбке. — И ещё доплачу.

— Но зачем? — воскликнул Ковильяна, округлив глаза. Он реально знает больше всех. Может даже больше меня. Впрочем, с его опытом и связями это естественно.

— Затем, что королевский город нельзя доить просто так! — подло усмехнулся я. — Феррейрос наложил на меня санкции — заставил платить за дорогу, которая строится ради в том числе и ИХ безопасности. А значит, расписался в том, что они, горожане Феррейроса — моральные уроды. Чтобы никто не сопереживал им, дядька Ричи. А раз они — моральные уроды, желающие обогатиться на ОБЩЕЙ безопасности — я ввожу ответные санкции… И дою их. Ибо сеньоры торгаши забыли главное своё отличие от Магдалены и Аквилеи. Вокруг их города, во все стороны, тянутся МОИ ВЛАДЕНИЯ! — Кажется, я немножко, чуть-чуть совсем загорелся. От восторга. В прямом смысле слова. Но вроде камзол цел, только чуть с подпалинами — терпимо. — А с единственного направления, где их нет, в горах, лишь козьи тропы, которые мы будем контролировать егерями.