Робин Хобб - Волшебный корабль
Проказница откинула с лица волосы и глубоко вздохнула всей грудью. Возможно, Уинтроу был-таки прав. Возможно, настало ей время подумать, какой жизни она хотела бы для себя.
Глава 36
Та, кто помнит
— Я ошибся. Это не Та, Кто Помнит. Поплыли прочь.
— Но… я не понимаю, — взмолилась Шривер. На плече у нее зияла длинная рваная рана — след зубов белого змея. Он ударил ее зубами, точно не змеем был, а акулой какой!.. Густой зеленый вихор уже закрывал и склеивал рану, но она по-прежнему жгла, ибо Шривер торопилась изо всех сил, стараясь угнаться за Моолкином. За ними плелся Сессурия, недоумевающий, как и она.
— Я тоже ничего не понимаю. — Гриву Моолкина развевало стремительное движение. Где-то далеко позади них белый змей продолжал бессмысленно реветь, ненасытно набивая утробу. Сквозь Доброловище плыл запах крови, едва уловимый, точно старинные воспоминания. — Я сразу вспомнил ее аромат, — сказал Моолкин. — Я нимало не усомнился. Но она… это существо… это не Та, Кто Помнит!
Сессурия мощно ударил хвостом и поравнялся с ними.
— Этот белый змей… — спросил он с омерзением в голосе. — Что с ним такое?
— Ничего, — тихо, с жутким спокойствием ответил Моолкин. — Боюсь, с ним ничего особенного не случилось… Разве что он несколько дальше прошел по пути, которым мы все следуем. Как бы в скором времени и нам не стать такими, как он…
— Не понимаю, — повторила Шривер. Однако ощутила ледяную жуть, причину которой вполне могла бы понять, если бы постаралась.
— Он забыл. Вот и все. — Голос Моолкина не отражал никаких чувств.
— Забыл… что? — спросил Сессурия.
— Все, — ответил Моолкин. Его грива внезапно обмякла, цвета чешуи померкли. — Он забыл все, кроме того, чтобы жрать, линять и расти. А все остальное, все, что по-настоящему важно и значительно, — это он позабыл. Так же, как, боюсь, забудем и мы, если Та, Кто Помнит, в ближайшее время не явит Себя нам… — Он резко развернулся и заключил обоих своих спутников в кольчатые объятия. Они не сопротивлялись, наоборот, сами прильнули к вожаку в поисках утешения. Его прикосновение сразу обострило их память и восприятие окружающего. Все вместе они опустились в мягкий донный ил и погрузились в него, по-прежнему не расплетая объятий. — Мой Клубок… — проговорил Моолкин с нежностью, и Шривер с уколом боли ощутила истинность его слов. Они трое — вот и все, что осталось от прежнего Клубка Моолкина.
Они успокоенно лежали в объятиях вожака. Вскоре над поверхностью улегшегося ила торчали только их головы. Никто не двигался, жабры работали в унисон. Потом Моолкин тихим голосом, словно утешая, начал вспоминать святое предание.
— После перворождения мы были Владыками. Мы росли, мы постигали, мы испытывали. И то, что мы постигали, мы делили друг с другом, дабы накапливалась премудрость. Но ни одно тело не предназначено жить вечно. А потому настало время совокупления, и были смешаны сути. И мы навсегда сбросили свои старые тела, зная, что обретем новые, становясь новыми существами. Так и произошло. Мы возродились крохотными и обновленными. Мы кормились, мы линяли, мы росли. Но вот помнили мы уже не все. Только часть. И были те, кто сберегал для нас общую память. И когда наступало урочное время, Те, Кто Помнил, взывали к нам своим благоуханием. Они собирали нас и наделяли нас своей памятью. И вновь мы становились Владыками и странствовали в пределах Доброловища и Пустоплеса, собирая все новую мудрость и жизненный опыт, чтобы вновь разделить все это между собою в пору совокупления… — Предание было знакомо до последнего слова, но тут Моолкин помедлил. — Я не помню, сколько раз это случалось, — сознался он погодя. — Цикл за циклом мы возрождались… Но этот последний период линьки и роста… не был ли он длиннее всех прочих, случавшихся ранее? Не слишком ли многие из нас позабыли, что были созданы для владычества? Боюсь, о Клубок мой, что наш род угасает… Взять хоть меня — раньше я помнил намного больше и яснее, нежели теперь… И с вами то же самое, так ведь?
Его вопросы разбередили самую больную рану в сердце Шривер. Она распустила гриву и переплела ее с гривой вожака, смело вдыхая его яд, дабы ощутить ожог его памяти, его прежних жизней. Ей удалось это: она коснулась его мыслей.
— Это так, раньше я помнила больше, — согласилась она. — А теперь порою мне кажется, что я твердо помню только одно: ты — тот, за кем я должна следовать. Тот, чьи воспоминания истинны!
Он протрубил негромко, но звучным, наполненным голосом:
— Если Та, Кто Помнит, скоро не посетит нас, даже я могу это забыть…
— Так храни же эту память превыше всего остального. Всегда знай, что мы должны искать Ту, Кто Помнит!
Примечания
1
Шкафут — на парусных кораблях палубный настил вдоль бортов средней части корпуса.
2
Ют — на парусных кораблях — кормовая надстройка.
3
Брашпиль — лебедка с горизонтальным валом на судне для поднятия якоря и выбирания тросов.
4
Планшир — на открытой шлюпке планка твердого дерева, прикрепляемая поверх кромки бортовой обшивки для ее усиления.
5
Шлюп-тали — устройство для поднятия и опускания шлюпок. Состоит из двух блоков с проходящим через них тросом и служит для достижения выигрыша в силе.
6
Кильватер, кильватерный след — след в воде после прохождения судна.
7
Полный курс — курс судна относительно ветра, при котором угол между направлением ветра и направлением движения судна превышает 90°.
8
Форпик — крайний носовой отсек судна.
9
Линьки, линь — пеньковый трос диаметром до 25 мм. Во времена телесных наказаний на флоте отрезки такого троса — «линьки» — использовались для порки матросов.
10
Фальшборт — пояс обшивки выше палубы судна, выполненный как продолжение борта. Служит ограждением палубы.
11
Рей — на парусном судне горизонтальная поперечина на мачте, служащая для крепления и натяжения парусов.
12
Форштевень — передний брус по контуру носового заострения судна, соединяющий обшивку правого и левого бортов.
13
Бак — возвышенная носовая палуба судна.
14
Бушприт — горизонтальная «мачта», выступающая вперед с носа парусного судна. Служит для вынесения вперед «центра парусности» — точки приложения аэродинамических сил, действующих на надводную часть судна. Тем самым конструктивно достигается ровный ход судна относительно ветра.
15
Такелаж — совокупность судовых снастей (разного рода тросов, цепей и т. п.), служащих для управления парусами, грузоподъемных работ, подъема и спуска флагов и так далее.
16
Сплеснивать, сплесень — соединение двух тросов одинаковой толщины (например, при наращивании или при починке в месте разрыва), при котором волокна одного троса сложным образом пропускаются между волокнами другого. Хорошо выполненный сплесень еще и очень красив.
17
Когда речь идет о живых кораблях, автор книги берет их названия в кавычки, если имеется в виду корабль до его «пробуждения»; после этого события название превращается в имя живого существа, и в дальнейшем кавычки употребляются либо нет в зависимости от конкретной ситуации в повествовании. При переводе эта политика автора тщательно сохранялась.
18
Взять рифы, зарифить паруса — уменьшить площадь парусов с помощью специальных приспособлений. Это мера безопасности в преддверии непогоды, т. к. слишком сильный ветер может разорвать паруса и даже сломать мачты. В частности, „рифами“ называются особые завязки, расположенные горизонтальными рядами на полотнище паруса и позволяющие оперативно его подобрать.
19
Мaрсель — прямой парус, ставящийся на втором снизу рее. Существовало даже понятие «марсельный ветер», т. е. ветер, при котором судно могло нести марсели, не подвергая угрозе реи и мачты.
20
Фарватер — безопасный для плавания судов путь среди островов, мелей и иных препятствий.
21
Пирс — двусторонний причал, расположенный внутри акватории порта перпендикулярно или под углом к береговой линии.
22
Румб — традиционно употребляющаяся в морской практике единица угла, равная / окружности видимого горизонта, т. е. 11,25°. «Стоять на румбе» говорили о рулевом следившем за курсом.