Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

Удалить сломанное ребро не заняло много времени. У меня нет фиксаторов, чтобы его укрепить. Легче на станции вырастить и имплантировать новое. Управившись, взялась за печень. Выравнивала края разрывов, сшивая сосуд за сосудом. Долго. Работала почти вслепую — все поле было залито кровью, а отсоса нет. Глаза болели от напряжения и нехватки света. Влад установил на штатив последнюю бутылку с кровью. Когда разрыв был почти ушит, дверь в комнату с треском распахнулась, и за спиной послышался насмешливый, до боли знакомый голос:

— Мне сказали, здесь воскрешают из мертвых. Позволите поучаствовать?

Я на миг оторвалась от косого стежка, который накладывала и взглянула на вошедших.

— Шальнов, ты что ли? — ахнула я, оглядывая старого друга уже одетого в операционную форму.

— Собственной персоной, — откликнулся он, внимательно оглядывая обстановку.

С приходом Макса все завертелось в бешеном ритме. Влада выставили вон. Два медбрата притащили аппаратуру. Макс подключил Олега к ИВЛ. Бутылку с кровью заменил пластиковый пакет с привезенными заменителями. В другую вену начали подавать поддерживающие лекарства. У меня в руках появились более привычные вещи — электрокоагулятор, автоматический сшиватель и виброскальпель. Над головой в тысячи свечей загорелись передвижные бестеневые лампы, работать стало веселей и приятней. Установив все оборудование, Макс заглянул мне через плечо и немного огорченно заметил:

— Пожалуйста, попал к шапочному разбору, мне и делать-то ничего не придется.

— Не обольщайся, — разочаровала я его, — надо проверить голову и убрать гематомы с почек, посмотреть селезенку… Но прежде всего — высушить! Откуда-то подтекает, я не вижу! Так что работы еще не початый край.

— Работать это мы запросто, это мы с радостью, — он занял место с другой стороны стола и повел светскую беседу, не забывая работать руками, — как живешь, ангел мой? Я когда услышал, кто меня вызывает, не поверил своим ушам. А потом подумал, что в галактике не может быть двух Анн Романовых, которые могут вместо начальника госпиталя попросить вызвать лысого черта и со всех ног поспешил сюда, не веря своему счастью. И вот я здесь и ты здесь. А ты видно не в настроении, раз молчишь как рыба.

— Максюша, если ты заткнешься на секунду, — вежливо прервала я этот поток красноречия, — то я, возможно, смогу вставить слово.

— Молчу, молчу, — зачастил он, — так что ты, как ты?

Я рассказала, про те два года, что нас разделяли, он выслушал очень внимательно, особо заинтересовавшись последним годом моей жизни. Я с удовольствием поведала ему все в мельчайших подробностях. Он только посмеивался и качал головой.

— Вот как люди живут, — с некоторой долей зависти заявил он, — не то, что я, прозябаю в этом захолустье. Хотя, можно подать документы в медицину катастроф, но там надо много работать, а я как ты знаешь, ленив до ужаса, — это было наглое вранье, он был лучшим студентом потока и хирургом от бога.

— Ты это серьезно про медицину катастроф? — поинтересовалась я.

— Угу, — кивнул он, — вот только закончу здесь стажироваться и сразу туда махну. Там начальница, говорят, душка, доктор Шанталь, кажись, зовут. Может, пойдешь, отдохнешь, рассвет уже, — без перехода предложил он, — на тебе лица нет, а я закончу.

— Нет, — я отрицательно покачала головой, — надо все доводить до конца.

— Смотри сама, все, я зашиваюсь.

Спустя двадцать минут я прикрыла шов стерильной салфеткой и приклеила ее пластырем. Макс копался с приборами, что-то настраивая, потом проверил капельницы.

— Антибиотик поставь, — напомнила я.

— Без тебя бы не догадался, — скроил обиженную физиономию милый друг, — я же не дурнее питекантропа.

Я показала ему язык и направилась к выходу. Предстоял разговор с родственниками, Макс с удовольствием взял бы на себя эту обязанность, но просить его еще о чем-то было бы верхом наглости, он и так сегодня сделал больше чем положено.

Я заглянула в свою комнату за сигаретами. Курить хотелось безбожно. Если так пойдет и дальше, я никогда не смогу вернуться к здоровому образу жизни.

Гроза закончилась, за окном занимался серый рассвет, освещая комнату тусклым светом. Захотелось бухнуться на кровать и проспать минимум сутки, но это придется отложить на попозже. Я потрясла свою одежду, отыскивая пачку. Взяв сигареты, направилась вниз, столкнувшись на лестнице с Максом, он, пряча виноватую улыбку, сообщил, что есть хочет больше, чем бороться за жизнь. Боже! Спасибо тебе, что в этой жизни есть неизменные вещи. Вот Шальнов, к примеру, вечно голодный после ночных операций.

В гостиной ничего не изменилось с тех пор, как я покинула ее ночью. Все сидели на своих местах, только Варя задремала, положив голову на Сенькино плечо, и Влад слонялся из угла в угол, не зная чем себя занять. При нашем появлении все встрепенулись. Макс кивнул всем присутствующим и без зазрения совести скрылся на кухне, которую находил каким-то внутренним чутьем, даже не зная расположения в доме. Я опустилась в кресло напротив Васены и долго раскуривала сигарету.

— Аня, что — все? — хриплым голосом спросила Васена, в ее глазах стояли слезы.

— Все, — кивнула я, имея в виду операцию и не задумываясь над смыслом, который вложила Васька в эту фразу.

Васена побледнела и начала заваливаться набок. Саха даже не сдвинулся с места, казалось, его ноги приросли к полу, остальные застыли с выражением ужаса и растерянности на лицах. Я непонимающе оглядывала окружающих. Положение спас Шальнов, появившийся в дверях кухни с бутербродом в руке.

— Что ты несешь, ну что ты несешь! — Укорил он меня.

И кинув бутерброд на полочку подскочил к Васене, поддержал ее, похлопал по щекам и дождавшись когда она откроет глаза улыбнулся.

— Все в порядке, мамочка, — засюсюкал он, — не надо так нервничать и волноваться. Вы не поняли друг друга, Олег жив и уже через недельку сможет встать на ноги.

— Так операция прошла нормально? — Все еще не веря, спросил Саха.

— А как еще по-твоему должно быть? Конечно, пришлось удалить одно ребро и зашить еще кое-что, но в основном все в порядке, — огрызнулась я, — я по-твоему способна угробить Олежку? Что бы потом, соответствуя своей мерзкой натуре, он приходил ко мне по ночам? Не дождетесь!

— А что мы еще должны были подумать? — Принялся отбиваться от моих нападок егерь, — ты сползла по лестнице вся в крови, мрачная и взмыленная, молча закурила. Что еще нам оставалось думать?

— Хорош ругаться, — попросил всех папа, — я предлагаю всем отправиться спать, ночь была не из легких и все очень устали.