Рэй Брэдбери - О скитаньях вечных и о Земле

«Механический пёс, – подумал Монтэг. – Он сегодня на свободе. Бродит возле дома… Если открыть окно…» Но он не открыл окна.

Утром у него начался озноб, потом жар.

– Ты болен? – спросила Милдред. – Не может быть!

Он прикрыл веками воспалённые глаза.

– Да, болен.

– Но ещё вчера вечером ты был совершенно здоров!

– Нет, я и вчера уже был болен. – Он слышал, как в гостиной вопили «родственники».

Милдред стояла у его постели, с любопытством разглядывая его. Не открывая глаз, он видел её всю – сожжённые химическими составами, ломкие, как солома, волосы, глаза с тусклым блеском, словно на них были невидимые бельма, накрашенный капризный рот, худое от постоянной диеты, сухощавое, как у кузнечика, тело, белая, как сало, кожа. Сколько он помнил, она всегда была такой.

– Дай мне воды и таблетку аспирина.

– Тебе пора вставать, – сказала она. – Уже полдень. Ты проспал лишних пять часов.

– Пожалуйста, выключи гостиную.

– Но там сейчас «родственники»!

– Можешь ты уважить просьбу больного человека?

– Хорошо, я уменьшу звук.

Она вышла, но тотчас вернулась, ничего не сделав.

– Так лучше?

– Благодарю.

– Это моя любимая программа, – сказала она.

– Где же аспирин?

– Ты раньше никогда не болел. – Она опять вышла.

– Да, раньше не болел. А теперь болен. Я не пойду сегодня на работу. Позвони Битти.

– Ты ночью был какой-то странный. – Она подошла к его постели, тихонько напевая.

– Где же аспирин? – повторил Монтэг, глядя на протянутый ему стакан с водой.

– Ах! – она снова ушла в ванную. – Что-нибудь вчера случилось?

– Пожар. Больше ничего.

– А я очень хорошо провела вечер, – донёсся её голос из ванной.

– Что же ты делала?

– Смотрела передачу.

– Что передавали?

– Программу.

– Какую?

– Очень хорошую.

– Кто играл?

– Да, ну там вообще – вся труппа.

– Вся труппа, вся труппа, вся труппа… – Он нажал пальцами на ноющие глаза. И вдруг бог весть откуда повеявший запах керосина вызвал у него неудержимую рвоту.

Продолжая напевать, Милдред вошла в комнату.

– Что ты делаешь? – удивлённо воскликнула она. Он в смятении посмотрел на пол.

– Вчера мы вместе с книгами сожгли женщину…

– Хорошо, что ковёр можно мыть.

Она принесла тряпку и стала подтирать пол.

– А я вчера была у Элен.

– Разве нельзя смотреть спектакль дома?

– Конечно, можно. Но приятно иногда пойти в гости.

Она вышла в гостиную. Он слышал, как она поёт.

– Милдред! – позвал он.

Она вернулась, напевая и легонько прищёлкивая в такт пальцами.

– Тебе не хочется узнать, что у нас было прошлой ночью? – спросил он.

– А что такое?

– Мы сожгли добрую тысячу книг. Мы сожгли женщину.

– Ну и что же?

Гостиная сотрясалась от рёва.

– Мы сожгли Данте, и Свифта, и Марка Аврелия…

– Он был европеец?

– Кажется, да.

– Радикал?

– Я никогда не читал его.

– Ну ясно, радикал. – Милдред неохотно взялась за телефонную трубку. – Ты хочешь, чтобы я позвонила брандмейстеру Битти? А почему не ты сам?

– Я сказал, позвони!

– Не кричи на меня!

– Я не кричу. – Он приподнялся и сел на постели, весь красный, дрожа от ярости.

Гостиная грохотала в жарком воздухе.

– Я не могу сам позвонить. Не могу сказать ему, что я болен.

– Почему?

«Потому что боюсь, – подумал он. – Притворяюсь больным, как ребёнок, и боюсь позвонить потому, что знаю, чем кончится этот короткий телефонный разговор: „Да, брандмейстер, мне уже лучше. Да, в десять буду на работе“».

– Ты вовсе не болен, – сказала Милдред. Монтэг откинулся на постели. Сунул руку под подушку. Книга была там.

– Милдред, что ты скажешь, если я на время брошу работу?

– Как? Ты хочешь всё бросить? После стольких лет работы? Только из-за того, что какая-то женщина со своими книгами…

– Если бы ты её видела, Милли…

– Мне до неё нет дела. Не держала бы у себя книги! Сама виновата! Надо было раньше думать! Ненавижу её. Она совсем сбила тебя с толку, и не успеем мы оглянуться, как окажемся на улице, – ни крыши над головой, ни работы, ничего!

– Ты не была там, ты не видела, – сказал Монтэг. – Есть, должно быть, что-то в этих книгах, чего мы даже себе не представляем, если эта женщина отказалась уйти из горящего дома. Должно быть, есть! Человек не пойдёт на смерть так, ни с того ни с сего.

– Просто она была ненормальная.

– Нет, она была нормальная. Как ты или я. А может быть, даже нормальнее нас с тобой. И мы её сожгли.

– Это всё пройдёт и забудется.

– Нет, это не пройдёт и не забудется. Ты когда-нибудь видела дом после пожара? Он тлеет несколько дней. А этот пожар мне не потушить до конца моей жизни. Господи! Я старался потушить его в своей памяти. Всю ночь мучился. Чуть с ума не сошёл.

– Об этом надо было думать раньше, до того, как ты стал пожарным.

– Думать! – воскликнул он. – Да разве у меня был выбор? Мой дед и мой отец были пожарными. Я даже во сне всегда видел себя пожарным.

Из гостиной доносились звуки танцевальной музыки.

– Сегодня ты в дневной смене, – сказала Милдред. – Тебе полагалось уйти ещё два часа тому назад. Я только сейчас сообразила.

– Дело не только в гибели этой женщины, – продолжал Монтэг. – Прошлой ночью я думал о том, сколько керосина я израсходовал за эти десять лет. А ещё я думал о книгах. И впервые понял, что за каждой из них стоит человек. Человек думал, вынашивал в себе мысли. Тратил бездну времени, чтобы записать их на бумаге. А мне это раньше и в голову не приходило.

Он вскочил с постели.

– У кого-то, возможно, ушла вся жизнь на то, чтобы записать хоть частичку того, о чём он думал того, что он видел. А потом прихожу я, и – пуф! – за две минуты всё обращено в пепел.

– Оставь меня в покое. – сказала Милдред. – Я в этом не виновата.

– Оставить тебя в покое! Хорошо. Но как я могу оставить в покое себя? Нет, нельзя нас оставлять в покое. Надо, чтобы мы беспокоились, хоть изредка. Сколько времени прошло с тех пор, как тебя в последний раз что-то тревожило? Что-то значительное, настоящее?

И вдруг он умолк. Он припомнил всё, что было на прошлой неделе, – два лунных камня, глядевших вверх в темноту, змею-насос с электронным глазом и двух безликих, равнодушных людей с сигаретами в зубах. Да, ту Милдред что-то тревожило – и ещё как! Но то была другая Милдред, так глубоко запрятанная в этой, что между ними не было ничего общего. Они никогда не встречались, они не знали друг друга…

Он отвернулся.

Вдруг Милдред сказала:

– Ну вот, ты добился своего. Посмотри, кто подъехал к дому.

– Мне всё равно.

– Машина марки «Феникс» и в ней человек в чёрной куртке с оранжевой змеёй на рукаве. Он идёт сюда.