Кристофер Паолини - Наследие

Благодаря их защите мысленно атаковать Гальбаторикса также не удавалось. Каждый раз, когда Эрагону казалось, что он вот-вот коснется его сознания, в его мысли злобно врывался кто-то из драконов-рабов и заставлял его отступать. Сражаться с Элдунари этих драконов было невероятно трудно — и в первую очередь из-за их диких, неадекватных мыслей, а пытаться подчинить себе сознание кого-то из них Эрагону и вовсе не удавалось: это было похоже на попытку удержать руками бешеного волка. К тому же этих Элдунари было куда больше, чем тех, кого Всадники успели спрятать в Своде Душ.

Но Гальбаторикс не стал ждать, когда та или иная сторона добьется преимущества в схватке; собственно, его вообще почти не занимала эта невидимая битва. Он вдруг воскликнул:

— Ну, дорогие мои, выходите, встречайте наших гостей!

И откуда-то из-за трона вышли мальчик и девочка, которые остановились но правую руку правителя. Девочке на вид было лет шесть, а мальчику — лет восемь или девять. Они были Очень похожи друг на друга, и Эрагон догадался, что это брат и сестра. Оба были в ночных рубашках, и девочка цеплялась за руку брата и пряталась за него. Мальчик, хоть и был тоже испуган, держался более мужественно. Даже сопротивляясь воздействию, которое начинали оказывать на него Элдунари Гальбаторикса, Эрагон сумел почувствовать мысли этих детей — оба пребывали в ужасе и смятении — и понял, что они настоящие.

— Разве она не очаровательна? — спросил Гальбаторикс, одним длинным пальцем приподнимая за подбородок лицо девочки. — Такие большие глазки, такие чудесные волосы. Да и парнишка — настоящий красавец! — Он положил руку мальчику на плечо. — Дети, как говорится, наше общее благословение, хоть я лично этой точки зрения и не разделяю, ибо на собственном опыте убедился: дети ничуть не менее жестоки и мстительны, чем и взрослые. У них просто пока не хватает сил, чтобы подчинить своей воле других.

Возможно, вы со мной согласитесь, а может, и нет, но вне зависимости от этого, я знаю, что вы, вардены, гордитесь собой и своей добродетелью. Вы считаете себя носителями справедливости, защитниками невинных — как будто есть по-настоящему невинные! — благородными воителями, сражающимися с неким древним злом. Ну что ж, прекрасно! Давайте испытаем ваши убеждения и посмотрим, действительно ли они таковы. Если вы немедленно не прекратите ваши попытки меня атаковать — как физически, так и с помощью мысленного воздействия, — я убью их обоих, — и он сильно тряхнул мальчика за плечо. — На самом деле, если вы как-то особенно станете мне досаждать или просто чем-то меня расстроите, я этих детей все равно убью, так что советую вам быть со мной более вежливыми и осторожными. — От этих его слов мальчик и девочка, казалось, совсем сникли, но никакой попытки убежать не сделали.

Эрагон посмотрел на Арью и увидел, что его отчаяние отражается и в ее глазах.

«Умаротх!» — мысленно воззвали они оба.

«Нет», — прорычал белый дракон, сражаясь с мощным Элдунари-рабом.

«Тебе придется нам помочь!» — воскликнула Арья.

«Нет!»

«Он же убьет их», — сказал Эрагон.

«Нет! Мы не намерены отступать! Только не теперь!»

«Довольно! — проревел Глаэдр. — Детеныши в опасности!»

«Еще большее число детенышей окажется в опасности, если мы не прикончим этого Губителя Яиц!»

«Да, но сейчас не самый подходящий момент, — возразила Арья. — Подождите еще немного, и, возможно, мы сумеем найти способ получше, не рискуя жизнью этих несчастных детей».

«А если не найдете?» — спросил Умаротх.

Ни Эрагон, ни Арья на этот вопрос ответить, разумеется, не смогли.

«Тогда мы сами сделаем то, что считаем нужным», — сказала Сапфира, и Эрагон вздрогнул от ужаса, понимая при этом, что Сапфира права. Невозможно было сопоставлять судьбу этих детей с судьбой всей Алагейзии. Если будет возможно, они, конечно, спасут их обоих, но такой возможности у них не возникнет, они снова пойдут в атаку на Гальбаторикса. Иного выбора он не видел.

Когда возмущение Умаротха и других Элдунари несколько стихло, Гальбаторикс улыбнулся и сказал:

— Так-то лучше. Теперь можно и поговорить, как цивилизованные существа, не тревожась о том, кто кого пытается убить. — Он погладил мальчика по голове и указал ему на ступени тронного возвышения. — Сядьте. — Дети, не споря, тут же уселись на самой нижней ступеньке — как можно дальше от Гальбаторикса. А он, взмахнув рукой, промолвил: — Кауста! — как бы подзывая к себе Эрагона и всех остальных, и через секунду они уже стояли у подножия тронного возвышения.

Более всего Эрагона смущало то, что ни у кого из них не действует магическая защита. Он вспомнил то Слово — что бы оно ни обозначало, — и страшное подозрение возникло в его душе. А за ним — и безнадежность. Несмотря на все их заранее продуманные планы, несмотря на все их тревоги и страдания, несмотря на все их жертвы, Гальбаторикс взял их в плен с той же легкостью, с какой жестокий хозяин складывает в шапку выводок новорожденных котят, чтобы их утопить. И если подозрение Эрагона имело основания, значит, этот бывший Всадник обладал куда большим могуществом, чем это можно было предположить.

И все же они не были совершенно беспомощны. Их мысли, их сознание пока что принадлежали им самим. И насколько мог судить Эрагон, в какой-то степени они по-прежнему могли пользоваться магией, а значит…

Он вдруг почувствовал, что Гальбаторикс смотрит прямо на него.

— Значит, это ты доставил мне столько неприятностей, Эрагон, сын Морзана. Мы с тобой давным-давно должны были бы встретиться. Если бы твоя мать не проявила такой глупости и не спрятала тебя в Карвахолле, ты бы вырос здесь, в Урубаене, как сын знатного семейства, и обрел бы соответствующее богатство и ответственность, с таким положением связанную. Ты не тратил бы время зря, вместе с варденами копаясь в грязи. Но, как бы то ни было, теперь ты здесь, и все это, наконец, станет твоим. Все это принадлежит тебе по праву рождения, это твое наследие, и я позабочусь, чтобы ты его получил. — Он вглядывался в Эрагона со все возрастающим вниманием, а потом сказал: — Ты, пожалуй, больше похож на мать, чем на отца. А вот у Муртага все наоборот. Впрочем, это неважно. На кого бы из своих родителей вы ни были похожи, по справедливости ты и твой брат просто обязаны служить мне, как это делали и ваши родители.

— Никогда! — прошипел Эрагон сквозь стиснутые зубы.

Тонкая усмешка искривила губы Гальбаторикса.

— Никогда? Это мы посмотрим. — Он посмотрел на Сапфиру: — А ты, Сапфира? Тебя я рад видеть более всех моих сегодняшних гостей. Ты отлично выглядишь и стала вполне взрослой. Ты помнишь это место? Помнишь мой голос? Я немало ночей провел в беседах с тобой и другими детенышами, находившимися в яйцах. Я заботился о вас, даже когда еще только утверждал свое господство в Алагейзии.