Раймонд Фейст - Хозяйка Империи

— Ты говоришь правду, — признал Акани. — Но будь осторожен. Ассамблея будет расследовать это дело и доберется до самого донышка. Как ни печально, но может сложиться так, что мы окажемся в разных лагерях. Так-то, военачальник Акомы.

Прощальный кивок, который можно было расценить как знак завоеванного уважения, — и Акани, в свою очередь, воспользовался перелетным устройством и исчез в вихре потревоженного воздуха.

Люджан ухватился за край стола, ноги его не держали.

«Мара, — в отчаянии подумал он, — что станет с Марой?» Хотя, по милости Ассамблеи, армии Джиро было запрещено продвигаться к Кентосани, но при этом оказался разбуженным настоящий враг.

Да, Люджану раньше доводилось видеть, как его госпожа совершала невозможное; да, он сохранял безграничную веру в ее способность к импровизации в непредвиденных обстоятельствах; но даже Слуге Империи не дано долго оказывать неповиновение Ассамблее и после этого остаться в живых.

Глава 13. ВОЗМЕЗДИЕ

Паланкин был тяжелым.

Понадобилось восемь носильщиков, чтобы нести это громоздкое сооружение из превосходной твердой древесины, инкрустированной раковинами коркара и выпуклыми шляпками гвоздей из драгоценного железа. Роскошные драпировки из плотного шелка, расшитые нарядными узорами и окаймленные бахромой с кистями, были предназначены, чтобы поражать великолепием каждого встречного; зато они порядком затрудняли доступ света и воздуха внутрь паланкина.

Властитель Джиро Анасати приказал слугам раздвинуть занавески и закрепить их кожаными шнурками: уже достаточно рассвело, чтобы можно было читать. Конечно, опущенные драпировки придавали паланкину куда более изысканный вид, но Джиро это не заботило: поблизости не было никого, с чьим мнением стоило бы считаться.

Этой лесной дорогой, ведущей на юго-восток, к городу Кентосани, обычно не пользовались ни знатные путешественники, ни торговые караваны. Лишь какой-то курьер, спешивший по служебной надобности, попался на пути кортежа. В остальном дорога была безлюдной, если не считать за людей беженцев, покидающих города в поисках лучшей жизни: продовольствия не хватало, и первыми начинали страдать от голода обитатели бедняцких кварталов. Это были оборванцы, покрытые болячками и одетые в лохмотья. Они укачивали орущих младенцев или волокли за собой детей постарше, которые, ослабев от недоедания, спотыкались и падали. Молодые мужчины несли на себе престарелых родственников. Всех подгоняла надежда, что в сельской местности им удастся добыть пропитание охотой или сбором орехов и ягод.

Они не заслуживали внимания Джиро: бедность была их уделом, потому что так пожелали боги. Солдаты авангарда расчищали дорогу для кортежа Анасати, и, если бы не плач детей, доносившийся из-за завесы поднятой пыли, этих людей можно было бы принять за скопище зыбких теней.

В то время как носильщики обливались потом из-за тягот длительного перехода, облаченный в доспехи властитель Анасати, удобно устроившись на груде подушек, разворачивал один за другим и складывал у себя на коленях пергаментные свитки. Чтобы документы не рассыпались и не соскальзывали, Джиро удерживал их, прижимая всю кипу рукоятью меча.

Первый советник Чимака, долговязый и поджарый, словно гончий пес, шел вровень с носилками, не отставая ни на шаг. Не уступая в выносливости любому воину, он не проявлял никаких признаков усталости и с готовностью давал подробнейшие ответы на вопросы, которые изредка задавал хозяин. При этом он позволял себе далеко отклоняться от темы и с утомительным многословием посвящал хозяина в тонкости имперских законов, упоминаемых в пергаментных свитках.

— Я не доверяю Шиндзаваи, — неожиданно выпалил Джиро без всякой видимой связи с предыдущим разговором. — Его брат Касами неспроста провел годы сражаясь в мире варваров; это было частью заговора партии Синего Колеса против Имперского Стратега, да и сам Хокану перенял у мидкемийцев кое-какие бесчестные и коварные повадки.

Молча устремив на хозяина внимательный взгляд, Чимака никак не пытался заполнить неуютную паузу. Этот человек, похоже, обладал способностью читать мысли, и Джиро не сомневался: советник угадал, что господину вспомнился Тасайо из рода Минванаби. Мара сумела посрамить армию этого блестящего полководца, применив небывалую тактическую уловку по совету мидкемийского раба. О том, что дома Минванаби больше не существовало, даже думать было невыносимо. Нагнетать лишние страхи не стоило.

Чимака постарался, чтобы его слова не прозвучали упреком:

— Мой господин, для твоего успеха сделано все, что было в человеческих силах. Теперь остается положиться на судьбу, удачу и волю богов. Будешь ты сидеть на золотом троне или нет — теперь зависит только от них.

Джиро откинулся на подушки. В доспехах он чувствовал себя скованно и все время ерзал в поисках более удобной позы. Не будучи суетно-тщеславным, он хорошо понимал, какое значение имеет внешний вид. Властитель гордился своим безупречным вкусом и в одежде придерживался определенного стиля, от которого не любил отступать. Сегодня Джиро предпочел бы красный шелковый кафтан дома Анасати с вышитыми на рукавах узорами в виде геральдических бутонов гаганьяна.

Но после убийства Ичиндара никто из знати не отваживался передвигаться по общественным дорогам без доспехов. Вдобавок Джиро раздражало, что Чимака был, как всегда, прав. Он выслушивал каждое донесение; он председательствовал на совещаниях военного совета. Он знал все, что сообщалось о маневрах противника.

Новости были отрадными.

Хокану Шиндзаваи, ведущему войско на Кентосани с севера, оставалось еще по меньшей мере два дневных перехода, тогда как кортеж властителя Анасати вступит в город через главные ворота уже сегодня во второй половине дня, и уж во всяком случае — не позднее захода солнца. Джиро вновь и вновь напоминал себе, сколь благоприятно для него складывается обстановка: он достигнет Священного Города прежде, чем подоспеют союзники Мары, и, следовательно, избежит столкновения с ними; когда до Кентосани доберутся солдаты Шиндзаваи, они будут измучены долгим маршем; маги помнят об оскорблении, которое нанесла им Акома, когда отряды Мары навязали бой армии Анасати на юге. Всемогущие все свое внимание сосредоточили сейчас на Маре, а Джиро, который неизменно являл собой живой пример беспрекословного повиновения посланцам Ассамблеи, остался как бы в стороне.

Руки Джиро, лежавшие поверх манускриптов, непроизвольно сжались. Хруст пересохших листов заставил его вздрогнуть. Властитель выругался с досады: ведь он мог нечаянно повредить старинные документы. Сосредоточенно нахмурившись, Джиро разглаживал сгиб на пергаментном листе с выцветшими от времени чернилами; однако и на этот раз советник, казалось, сумел прочесть сокровенные мысли вельможи.