Раймонд Фейст - Слуга Империи

Мара ошеломленно соображала, что сулит этот неожиданный поворот событий. Увы, Кевин и Накойя были правы: по прошествии долгих лет Джиро все еще таил в душе обиду из-за того, что когда-то она выбрала в мужья его младшего брата, а не его. По-видимому, ему удалось распознать единственный путь, оставшийся для нее открытым, и он предпринял все шаги, чтобы она потерпела крах. Если ей не удастся вовлечь клан Ионани в коалицию, способную перехватить большинство у Минванаби, то годы, потраченные на приобретение влияния и завоевание голосов, можно считать пропавшими зря. Наследнику Анасати достаточно сохранить нейтралитет, отказав в поддержке и Минванаби, и Акоме, — и Высший Совет окажется в тупике. Тогда начнет сбываться предсказание Мары, сделанное в разговоре с Тасайо: из-за отсутствия иной власти медленно, но верно начнет набирать силу императорское правление.

Но Маре от этого будет мало проку: стоит Тасайо уразуметь, что его восхождение на бело-золотой трон придется отложить до лучших времен, как он обратит все свое внимание на искоренение ее семьи. Понятно, что властительнице Акомы едва ли удастся дожить до того дня, когда она сможет самолично убедиться в исполнении своего пророчества. Она инстинктивно прижала руки к животу, словно хотела защитить маленький росток семени Кевина. Кем бы ни было это дитя — мальчиком или девочкой, — ему грозит опасность никогда не увидеть света дня.

Если же Джиро достанет терпения и ума уцелеть и переждать, пока бушуют страсти, то впоследствии, — как знать, вдруг он сам заявит о своих притязаниях на пост Имперского Стратега? — это окажется приемлемой основой для разумного компромисса. Сосредоточенно соображая, что к чему, Мара целиком ушла в сложный лабиринт Большой Игры.

— Госпожа, тебе нездоровится?

Вопрос властителя Илиандо оторвал ее от дум.

— Нет, нет. Просто я… устала. — Отмахнувшись от забот встревоженного хозяина, Мара напомнила:

— Ты у меня в долгу.

Властитель склонил голову, признавая справедливость ее слов.

— Мара, я не могу запятнать свою честь. — В тоне его голоса звучало сожаление. — Тебе принадлежит всего лишь мой голос в Совете, и то при условии, что мне не придется поступиться честью рода или клана. Так мы договаривались.

— А тебе и не придется ничем поступаться, — заверила его Мара. — Напротив, прошу тебя позаботиться о более широкой поддержке клана Ионани. Если ты сумеешь убедить своих сородичей выступить на стороне предводителя клана Ионани против дома Минванаби, то исполнишь обязательства передо мной без всякого ущерба для чести клана.

Илиандо пожал плечами:

— Даже тем, кто в конце концов проголосует за Тасайо, в одном туре голосования придется присоединиться к группе сторонников властителя Тонмаргу. Иначе и быть не может.

— Не надо путать мою просьбу с формальным изъявлением уважения к Фрасаи,

— перебила его Мара. Ночной мрак за стенными перегородками уже начинал редеть: близился рассвет. Время утекало как вода сквозь пальцы, и у властительницы Акомы иссякли запасы терпения. — Я прошу, чтобы как можно больше властителей клятвенно пообещали при голосовании действовать заодно со мной ради достижения общей цели: не допустить столкновения между Тасайо и вашим предводителем. На случай, если конфликт все же возникнет, я рассчитываю, что клан Ионани будет стоять на своем до тех пор, пока я не подам знак, что упорствовать дальше не имеет смысла. Все это приобретает особое значение именно потому, что, возможно, завтра в это время Джиро из Анасати сменит властителя Тонмаргу на посту предводители.

Властитель Илиандо глубоко вздохнул.

— Ты ставишь тяжкие условия. Посмотрим, что я могу сделать. Начну с властителя Укудаби. Он влиятелен, а его кузен, властитель Джади, убит дядей Тасайо, так что его семья не питает любви к Минванаби.

— Отлично. — Мара отставила недопитую чашку с чокой и встала. — С властителем Тонмаргу я повидаюсь сама. Это дело значительно глубже, чем кровная вражда между мной и Тасайо, господин Илиандо. Империя на пороге крутых перемен, и нам — тебе, мне и другим, таким же, как мы с тобой, — предстоит решать, принесут они благо или зло. Запомни одно: что бы ты обо мне ни думал, я служу Империи, — заключила Мара, уже направляясь к выходу в сопровождении хозяина дома.

Как только Мара оказалась на улице, всем пришлось почувствовать, что время не ждет. Она наскоро отдала распоряжения Люджану и, забравшись в паланкин, безропотно снесла толчки и тряску торопливого перехода по городу. В этот час улицы были бы совсем пустыми, если бы не жрецы, распевающие утренние молитвы, да торговцы-зеленщики, которые подгоняли нидр, запряженных в повозки с овощами. О том, чтобы хотя бы подремать, не могло быть и речи; Мара просто прикрыла саднящие глаза в ожидании, пока они прибудут к месту назначения: в скромную, но прекрасно оборудованную виллу в старом городе со стражниками в синих доспехах у ворот.

— Мара из Акомы! — отдернув занавески, возвестила о себе Мара, едва носильщики наклонились, чтобы поставить паланкин.

Дежурный офицер приблизился и приветствовал ее салютом.

— Чем могу служить, госпожа?

— Доложи господину, что я хочу немедленно повидаться с ним!

Отвесив безупречный поклон, офицер скрылся за воротами. Несмотря на ранний час, Камацу Шиндзаваи был уже на ногах и даже успел покончить с завтраком. Узнав о прибытии Мары, он распорядился, чтобы ее проводили в удобный кабинет, примыкающий к саду.

В этом уединенном покое, окруженном цветами и зеленью, Мара и нашла властителя Шиндзаваи, беседующего с человеком в черном одеянии мага.

Слегка замешкавшись от неожиданности, она поклонилась:

— Молю простить меня за вторжение, Всемогущий. Фигура в хламиде с капюшоном повернулась, и Мара узнала Фумиту. Загадочные черные глаза обежали гостью.

— Ты вовсе не помешала, Мара из Акомы. Перед тобой просто пара стариков, предающихся воспоминаниям о прошлом.

От его слов веяло доброжелательностью, но в ее состоянии еле сдерживаемого возбуждения даже беглый пронизывающий взгляд члена Ассамблеи вызывал тревогу.

— Я вернулась бы позже, — извинилась Мара, — но время торопит, а мне необходимо переговорить с властителем Камацу.

Предводитель клана Каназаваи широким жестом указал на груду роскошных подушек.

— Ты уже завтракала, госпожа Мара? Если нет, мои слуги могли бы позаботиться о закусках.

Мара с благодарностью опустилась на подушки, но мысль о какой-либо еде вызывала в желудке решительный протест.

— Я вполне удовольствовалась бы кусочком теша.

Когда один из слуг неслышно удалился на кухню, она оглядела комнату: