Ангел-стажёр (СИ) - Ирина Буря
Я усмехнулась про себя — меньше бы они за ангелами следили, не проморгали бы подключение Марины и Игоря.
На следующий день место нашей стажировки показалось мне более подходящим для визита моего ангела. Часть столов в нем стояли вплотную вдоль стены, к которой были прикреплены небольшие ящички. Время от времени из них выпадали прямо на стол какие-то бланки — заявки на подзарядку, как нам объяснили.
Иногда они прочитывались, подписывались и возвращались в ящики прямо на месте, но чаще каждая из них передавалась оператором на другой ряд столов, стоящих у него за спиной и напомнивших мне павильон администраторов.
За этими столами сидели ангелы более важного вида — я бы их менеджерами назвала. Рассеянно глянув на переданную заявку, каждый из них небрежно откладывал ее и углублялся в чтение другой, сверяясь время от времени с какими-то книгами, наваленными по всему столу неаккуратными стопками.
Я так и не поняла, по какому принципу эти заявки удовлетворялись или отклонялись — нередко изучаемая заявка вновь отправлялась к другим, ожидающим рассмотрения. Я прямо увидела моего ангела, стучащего кулаком по столу одного из этих менеджеров и произносящего пламенную речь о том, что каждая из заявок является вопросом жизни или смерти.
Меня также так и подмывало и у них работу оптимизировать, но я строго себя одернула — не хватало еще застрять здесь.
Тень тоже откровенно скучал — в первом помещении он с куда большим интересом изучал каждый экран. Снова он оживился, когда нам упомянули о месте непосредственной раздачи энергии. Но ненадолго — чтобы попасть туда, требовался специальный допуск.
Нам показали напоследок лишь его преддверие — параллельное помещению операторов с длинным конвейером посередине. Находящие рядом с ним ангелы двигались, как роботы, снимая с ползущей ленты заявки, отправляя их в ящички, вынимая оттуда другие — очевидно, подписанные — и водружая их снова на конвейер.
Как только я их увидела, так сразу и поняла, что Маринин Киса именно здесь раньше работал — то-то до сих пор одними рывками двигается.
Ударившись в воспоминания, я чуть не попалась.
— Как поживает Ваш ангел? — раздался у меня за спиной скрипучий голос.
Вздрогнув, я резко обернулась и увидела его обладателя — у него и внешность была подходящая: какая-то серая, словно пылью прибитая, с цепкими глазками навыкате.
— Не знаю, — честно ответила я от неожиданности.
— Жаль, — каркнул потрепанный ангел. — Я хотел передать ему привет. Он бывал тут, у нас, пару раз и произвел неизгладимое впечатление.
Понятно — значит, мой ангел все же к непосредственным исполнителям обращался и, похоже, одной только пламенной речью не ограничился. Хорошо, что я об этом ничего не знаю.
— Если он так к своей работе относился, — поджала я губы, — неудивительно, что я ничего о нем не помню.
Пробормотав нечто, отдаленно напоминающее извинения, эта анти-реклама энергетического отдела удалилась.
По дороге домой я самозабвенно упражнялась в уме в восклицаниях, послушанных у Стаса. В адрес внештатников, никак не желающих оставить мою память в покое. В адрес моего ангела, устроившего себе каникулы в тишине, покое и уединении. В адрес себя самой — размякшей от воспоминаний дурочки, не способной сосредоточиться на главной сейчас задаче.
Тень тоже невольно подлил масла в огонь моего самобичевания — он, как выяснилось, сумел извлечь пользу даже из этого совершенно не информативного курса.
— Если я правильно помню, — остановил он меня, сосредоточенно хмурясь, когда я попрощалась с ним у входа в свой дворик, — Вашему Анатолию пришлось пойти на прямой подлог, когда вам потребовалось поддержать жизненные силы заболевшего сына?
Я только глянула на него, гадая, куда он клонит.
— Значит, у нас есть еще один факт, — удовлетворенно кивнул он, — вопиющей несправедливости в распределении общих благ.
Я вопросительно вскинула брови.
— Я заметил интересную закономерность, — пояснил он. — Ангелы снабжаются жизненной энергией по умолчанию, с повышенным рационом, как видно на мониторах, у силовых подразделений. Заявки на подключение людей встречают отказы, но далеко не всегда. И только испо… — Он запнулся, глянув на меня, — … потомки ангелов, намного более близкие им, не рассматриваются в качестве получателей благ всего сообщества.
— Надо все это записать по свежей памяти, — ввернула я, снова кляня себя за неуместную романтическую рассеянность.
Тень с победным видом похлопал по папке со своими записями, зажатой у него под мышкой.
Вот эти его выводы я только и смогла пересказать Стасу, когда отчитывалась о нашей стажировке у энергетиков. На него они не произвели ни малейшего впечатления.
— Само собой мелких на довольствие не ставят, — буркнул он, — если им место в штате еще не определили.
— И это нормально? — вспыхнула я.
— Я уже забыл, что такое нормально, — огрызнулся он. — Что у вас дальше?
Дальше у нас оказалось подразделение вероисповеданий. Услышав об этом на следующий день, я чуть не застонала — к церкви я всегда была равнодушна, и мой ангел многие религиозные доктрины с первых минут нашего знакомства на смех поднял. Слава Богу, хоть курс этот оказался не слишком длинным.
Первое, что меня поразило в этом подразделении — это строгая обособленность каждой его группы, отвечающей за ту или иную из ведущих земных религий. Складывалось впечатление, что они вообще друг с другом не общаются, лишь ревностно следя за изменением числа сторонников своего вероисповедания и такового же коллег-соперников.
При этом каждая группа была глубочайше убеждена, что именно контролируемая ею церковная доктрина наиболее близка небесному сообществу. Я никак не могла решить, то ли это они от людей нетерпимостью заразились, то ли все религиозные войны из-за их отношений в коллективе начинались.
Они даже внешность себе выбирали напоминающую последователей курируемой церкви.
Сначала мне больше всего понравились кураторы буддизма с их спокойствием и невозмутимостью. Но уже через какой-то час пребывания среди них я не могла избавиться от мысли, что вступи остальные группы в самый настоящий рукопашный бой на уничтожение, эти будут наблюдать за его ходом все с тем же хладнокровием и отстраненностью.
Покровители племенного политеизма, наоборот, были наиболее открыты и непосредственны. Но только в своем помещении. Они буквально рвали на себе волосы, рассказывая о болезнях и несчастьях, сокращающих численность подотчетных им общин, и так раздувались от гордости, упоминая многодетность их семей, словно это было их рук дело. Жесткость нравов в их племенах ни в коей степени их не смущала: в ответ на наш вопрос о жертвоприношениях,
