Джал Халгаев - Третьи лица (СИ)

- Господи! – проворчал Джерард. – Вы как две курицы, ей богу!

Я психнул. Действительно, какого черта? Как будто не проклятье снимаем, а ворожбой занимаемся под Новый год!

Я рывком приблизился к ней, зарылся пальцами в волосы и мягко коснулся губами ее губ.

Что произошло дальше в настоящем мире, я не помню.

***

Я очнулся во тьме. Может, ослеп? Наверное, да, потому что я не верил, что у меня может получиться нечто подобное. Альма говорила…

- Дьявольщина! – воскликнул я, но своих слов не услышал.

Я попробовал подняться – ну, ежели я ослеп, то не обездвижен! – но не сумел. Кажется, тела у меня вообще не было. Я мысленно выругался и стал плеваться, пока вдруг не понял, где нахожусь.

Я успокоился и попытался обострить все свои ощущения.

Тепло. Нет, слегка прохладно, но в самый раз.

Вокруг темно и тихо, даже собственные мысли звучали отстраненно и поразительно сдавленно, от чего казалось, будто разум напрочь забыл, как надо говорить.

Я попытался вздохнуть. Здесь было уютно. Настолько, что даже не хотелось никуда уходить, только оставаться здесь и не просыпаться, будто очищаясь от всей от всей мирской суеты.

Чистилище! Вернее, так я его назвал сам. Скорее это было место, отражающее самые закутки моего разума, куда я попал в прошлый раз, находясь в полушаге от смерти.

Я задумался. Своего ли?

Не важно, надо выбираться. Надо отыскать след заклятья и возвращаться, иначе останусь тут навсегда. Но как это сделать?

Я напряг свой разум и заставил его найти мне дверь.

Она тут же возникла. Во тьме, прямо передо мной. Она, казалось, висела в воздухе, эфемерная и недосягаемая для существа без тела, но мой образ колыхнулся, и я вновь почувствовал собственные ноги и руки.

Я криво усмехнулся. Не так уж и сложно!

Я потянул за ручку и зажмурился, когда яркий свет ударил прямо в глаза, но все же набрался смелости и шагнул вперед, пересекая порог.

***

Однако как только я выбрался из своего Чистилища, то снова оказался беспомощным, превратился в нечто вроде бестелесного духа, не способного ни сдвинуться с места, ни что-либо сказать. Даже мысли, ранее хотя бы едва слышимые, теперь полностью пропали. Я оказался полностью беспомощным, только ощущал, как мой разум медленно превращается в ничто под давлением чего-то твердого и непоколебимого.

Перед глазами замелькали образы. Гербы, картины, незнакомые мне лица, пейзажи – все проносилось мимо, раз за разом заставляя меня расплываться в воспоминаниях Нессы, забывая свои.

Через секунду я не мог вспомнить, кто мой отец, через две – забыл имя. С каждым мгновением я терял частичку себя, которая бесследно исчезала, полностью сливаясь с неприступным разумом Нессы.

Вдруг промелькнула показавшаяся мне странной сцена.

Собрав остатки самого себя, я сконцентрировался на этом моменте, ощущая, что еще миг, и я вконец испарюсь, стану безвольным овощем. Очнись!

Нужная мне картинка остановилась и стала светиться. Вспыхнув, она начала стремительно расширяться, становиться объемной и осязаемой. С характерным звуком ломающихся костей она выгнулась и заглотила меня целиком, увлекая в водоворот времени.

***

Передо мной предстала одна из комнат богатого замка. Она была большой. Вид двух широких окон выходил на высокие горы, чьи верхушки были покрыты снежными шапками, а у их подножия раскидывался редкий хвойный лес.

Я перевел взгляд на стены, сплошь заставленные пестрыми гобеленами и коврами, и узнал в полотнах герб Шайра – гарцующего вороного коня на холме, окруженном богатой серебряной вязью. Без сомнения, это был замок короля Бройта, отца Джерарда и Нессы.

В центре комнаты стояла небольшая деревянная колыбель. Сразу видно, что у того, кто ее сделал, руки явно не из задницы росли, да и заказчик не поскупился. Даже обработал дорогим лаком, который слегка поблескивал в свете луны, а резные ножки, искусно вырезанные из осины, изображали бегущих в разные стороны единорогов.

Я приблизился. Внутри спокойно спал младенец, тщательно укутанный в шелковые пеленки и укрытый разноцветным теплым одеялом с большим количеством разных нашивок, изображавших то ли цветочки, то ли каких-то неведанных чудовищ.

Несса?

Я в мыслях усмехнулся. В таком возрасте все дети похожи, нельзя быть уверенным на сто процентов. Итак, та ли эта ночь, когда ведьма наложила заклятье? У нее – у ведьмы, в смысле – нет шансов на ошибку, значит, прокляла она Нессу, когда та осталась без присмотра, то есть в одиночестве. Вполне подходит.

Я засмотрелся на ребенка и не заметил, как окно вдруг начало медленно открываться.

Внутрь просунулась грязная когтистая рука, покрытая струпьями. Ее пальцы вгрызлись в камень и напряглись. Следом показалась и вторая.

Я с ужасом наблюдал, как светловолосая ведьма медленно влезает внутрь, переваливаясь через подоконник, и становится грязными по колено ногами на пол, медленно выпрямляя спину.

Ее волосы, кажется, были светлыми, но превратились в грязные патлы и деревяшками свисали до плеч. Ростом ведьма была точь-в-точь как Альма, только тощая – честное слово, даже жалко смотреть! – и горбатая, совсем как чудище. Судя по всему, она не одну ночь провела в бегах, так как платье на ней порвалось и не закрывало почти ничего, а ступни до сих пор кровоточили, оставляя на полу свои красные отпечатки.

Кожа стала черной, как смоль, и походила на сухой пергамент – такая же сухая, ломкая и, к тому же, покрытая коростой. Лицо же осунулось, ярко выделялись провалы круглых злобных глаз, светящихся в полутьме ночи.

Я пригляделся. Кажется, на щеках и впрямь виднелись следы сажи, совсем как у Альмы…

Но это же не может быть она, она добрая и красивая, хоть и немного ворчливая!

Я продолжил наблюдать за ведьмой.

Тихо шипя, она принюхалась своим кривым длинным носом и неуверенно сделала шаг к колыбели. Затем еще и еще, пока вплотную не подошла к безмятежно спящей Нессе.

Казалось, она сомневается.

Ведьма осторожно протянула к малышке костлявые руки и крючковатым пальцем провела по ее лицу, оставляя на чистых белых щеках черную сажу. У меня внутри все сжалось, но я сдержался и не пытался ей помешать: в конце концов, это всего лишь воспоминание!

И тогда ведьма заговорила.

- Привет, - тихо прошептала она, и от одного этого голоса мне стало страшно до чертиков. – Как ты, моя дорогая?

Голос ведьмы вопреки моим ожиданиям был мягким, даже каким-то обычным. Вкрадчивый, он тихо шелестел, походя на шорох осенней листвы на земле, но что-то в нем все-таки было странное, потустороннее, от чего нормальный человек съежился бы в уголке и там и сидел, пока обладательница такого голоса не пройдет мимо.