Марина Дяченко - Земля веснаров

– Я никого никогда… – повторил он еле слышно.

– Не убивал? Только подставлял под чужие стрелы, так?!

– Н-нет… Только чтобы спасти. Своих. Мать, отец, сес…тра…

– А Ягода? Кто предал Ягоду? Тоже ты?

– Ее свекровь. Мать ее мужа… Бабка ее сына… Осот!

И он умер с моим именем на устах. Не то моим, не то моего деда.

– Йолльцы взяли в заложники его семью.

– Потому что ты и твой дед продолжали убивать людей.

– Йолльцев.

– Людей!

Все, что мы смогли сделать для бывшего Усача – перенести его тело на обочину дороги. Чтобы родственники могли забрать его и отнести в поселок.

– Йолльцы взяли в заложники его семью! Невинных!

– А те, кого вы убивали – чем они были виноваты?

– Они пришли на нашу землю непрошеными.

– Они спасли тысячи жизней! Одни только эпидемии красной чумы…

– Лучше чума, чем нашествие!

Снова был рассвет. И снова я встречал его рядом с магом. И мне совсем не хотелось спать – только мир вокруг стал прозрачным и звонким, как сахарный домик на палочке.

Вокруг лежали холмы – каменистые, кое-где поросшие желтой травой. Небо к утру полностью заволокло пеленой, начинался дождь. Аррф взял под уздцы свою нелюдь. Погладил по морде, будто ища сочувствия. Жеребец ткнулся ему в щеку, едва не сбив с ног.

– Он тебя понимает?

– Да.

– А ты ездишь на нем верхом и бьешь плеткой?

– Я никогда не бью его плеткой!

– А другие бьют?

– Тебе не понять, – сказал он безнадежно. Из его воспаленных глаз катились слезы. Он их даже не смахивал.

– Скажи, – начал я. – То, что он говорил… Он, мол, не убивал тогда йолльцев, а только делал вид… Неужели это правда?

Аррф кивнул. Я перевел взгляд на немолодого, грузного, мертвого человека, лежащего на голых камнях, на обочине.

– Зачем же он… ходил с нами? Мог ведь отказаться?

– Мог ли?

– Да… Его сочли бы трусом. Но его никто бы и пальцем… Зачем он это делал? Зачем бегал за нами? Еще боялся опоздать…

Дождь полил сильнее.

– Далеко ближайший поселок? – отрешенно спросил маг.

– Ближайший поселок – Холмы… Здесь место дикое, неплодородное, никто не селится.

– Крикун… то есть Усач… не убивал барона, – сказал Аррф. – Это значит… что в Холмах живет еще один тайный веснар. Сколько вас?

Я ухмыльнулся:

– Это Цветущая, мясоед. Это земля, принадлежащая веснарам.

Родник нашелся в часе пешей ходьбы от места гибели Усача. Круглое озерцо, обложенное белыми камушками. Источник – ключ, облачко глины на дне, – и сток, размывающий склон, без следа исчезающий в глубоченных земных трещинах.

Мы напились сами и дали напиться лошадям. Они едва касались мордами прозрачной водной поверхности и фыркали почти как люди.

– А ты в самом деле работал в конторе «Фолс»? – ни с того ни с сего спросил Аррф.

– Я и сейчас там работаю… Пока жив.

– Торговец?

– Нотариус, немного архитектор. Оцениваю старые здания… Оценивал.

Дождь прекратился и снова пошел. По поверхности озерца расходились круги, пересекаясь, образовывая орнамент. Ни маг, ни я не сдвинулись с места. Лошади стояли под дождем, покорно опустив головы.

Дождь хлынул, как из ведра. Озерцо захлебнулось. Сток превратился в ручей, трещины переполнились. Размывая землю и глину, вода устремилась вниз, к дороге – грязный, пенистый поток.

Я сунул руку в карман куртки. Полпригоршни разных семян и еловая шишка. Я вывернул подкладку, вытряхивая семена, песчинки и давно засохшие крошки.

Оглядел каменистую пустыню вокруг. Островки жесткой травы… Колючие кусты…

– Что ты делаешь?!

Мне уже было все равно.

В рост. В жизнь. В смерть и снова в жизнь. В складках голой земли, в трещинах хранились семена и споры, занесенные ветром, невесть как сюда попавшие. Почка здесь была скудной, зато воды – сейчас – хватало.

Из разбухшей глины выстрелили первые ростки. Трава, вездесущий осот, еловые побеги. Акация. Подорожник. Рожь. Лезут и лезут, раздвигая глину, и вот в зеленых зарослях распускаются первые цветы – маки. Роняют листья, превращаясь в круглые коробочки, трескаются, вываливая новую порцию семян…

Я забыл о присутствии Аррфа.

Дождь бил по белым шапкам одуванчиков, но они все равно разлетались и проникали, шаг за шагом, все дальше и дальше, на соседние склоны. Увядали, возрождались, желтели, белели, разлетались и возрождались опять. Мелкие приземистые елочки водили корнями в поисках опоры. Рвалась к небу сосна, созревали шишки. Трава поднималась почти по колено, блеклая из-за недостатка солнца, но упругая и жесткая. Склоны вокруг то наливались алым цветом маков, то бледнели, покрываясь белыми одуванчиками, вспыхивали ярко-желтым, переходящим в красный, и снова зеленели. А потом вступили васильки, и будто в ответ им на посветлевшем небе вспыхнули ярко-синие, чистые прогалины…

Дождь прекратился. Вышло солнце. Я сидел в траве на берегу источника-озерца, а вокруг буйно, надрывно, с невозможной яркостью цвели холмы.

Елки сплелись корнями, преграждая путь оврагу.

И стояла тишина.

Кони, отойдя в сторонку, ели траву, глубоко погрузив морды в зеленое море. Аррф сидел ко мне спиной, сидел на земле, обеими руками вцепившись в листья подорожника.

– Извини, – сказал я. – Просто не удержался… напоследок.

Он не желал оборачиваться. Не хотел смотреть на меня.

– Поедем, – сказал я. – Ведь мы на пороге смерти, мясоед. И мы до сих пор не знаем, кто убил барона.

Маг молчал.

– Аррф?

Он помотал головой, не оборачиваясь.

Он молчал всю дорогу обратно. Мы ехали то шагом, ты рысью, меня мутило. Аррф молчал.

– Я говорил тебе – это не дар смерти. Это дар жизни…

Он молчал. У него подергивался уголок века.

Я думал о Крикуне… об Усаче, которого мы оставили на обочине. Которого, вольно или невольно, погубили. О веснаре, который стоял рядом с нами на тех холмах, но ни разу не убил ни одного врага. Как мы не заметили? Как мы с дедом могли не заметить, что он ничего не делает?!

Пусть мне, мальчишке, и не дано было этого понять. А дед? Впрочем, разве дед был убийцей со стажем? Мы стояли на холме, на нас шла армия, и мы думали только о том, чтобы остановить ее. Чтобы эти вооруженные люди никогда не добрались до Светлых Холмов. А Усач, выходит, тогда боялся убивать…

Боялся за свои корни?

Смотрел, как убивает семилетний мальчишка, и просто стоял рядом?

– Застава, – хрипло сказал Аррф.

– Что?

– Я вижу заставу. Мы почти приехали.

На въезде в поселок нас встретила черноволосая Роза. Рядом с ней, понурившись, втянув голову в плечи, стоял Кноф – тот самый подросток, что показал мне язык на станции «Светлые Холмы».