Элисон Бэрд - Камень звезд

– И деревенские его тоже видели, – добавила Венда. – По дороге на Каирнес живет пастух, который однажды видел его на тропе к замку, а за ним шла старая Ана.

– Что за чушь вы несете! – врезалась в разговор Люсина

Поле.

– Действительно, полная чепуха, – согласилась Жанет. – Чего это Ане ходить за призраком?

– А говорят, что она ведьма, – пояснила Венда. – Она живет сама по себе на Туманной Горе, в Пещере Фей, так говорят деревенские. И еще она умеет…

– Девушки! – упрекнула всех Арианлин. – Как вы можете слушать такие глупости?

– Ага. Только дураки слушают сказки. И только дураки их сказывают, – заметила Люсина, кинув косой взгляд на Эйлию Корабельщик.

Островитянка вспыхнула, услышав презрение в голосе Люсины. Ее репутация рассказчицы была теперь известна всей обители – к большому ее огорчению. С первого несчастливого дня ей никогда не было легко с одноклассницами, и она сошлась с малышками из сиротского приюта, стала помогать монахиням за ними ухаживать, рассказывала им сказки, которые завораживали детей на Большом острове. Она пересказала им историю Неизвестного Рыцаря, который был так скромен, что никогда не поднимал забрала, чтобы никто не приписал ему его же доблестные деяния. Рассказала о дворянской дочери Лирии, которая переоделась пажом, чтобы пойти на войну со своим любимым паладином, про Ингарда Дикаря, которого воспитали волки в Темном Лесу, и он жил в пещерах, пока король Андарион не победил его в единоборстве и не стал его другом. Сиротам страшно нравились ее рассказы, и дети ходили за ней хвостом, упрашивая: «Эйлия, расскажи еще раз про Лирию! И про Медного Коня, и про волшебный летучий корабль…» Одноклассницы дразнили ее за это безжалостно.

– Как поживает твой кузен Джеймон, Эйлия? – спросила Арианлин, стараясь тактично сменить тему.

– Спасибо, хорошо, – ответила Эйлия, бросив на нее благодарный взгляд. – Он нашел работу в доках и обеспечивает и свою, и мою семьи.

Джеймон был у нее пару раз и рассказал, что мать ее и тетка тоскуют по дому и хотят вернуться на Большой остров.

– Я им сказал, что еще рано, – пояснил Джеймон. – Пока еще не ясно, что царь Халазар не нападет. Скорее, даже похоже, что нападет, раз король Стефон отозвал от острова свой флот. Самый лучший момент для внезапного нападения. Не могу понять, чего он ждет – его Армада достаточно сильна.

– Но ведь зимбурийцы очень суеверны? – спросила Эйлия. – Может быть, он ждет какого-то знамения.

– Вполне возможно. Хотя, наверное, его авгуры не замедлили бы ему таковое представить. Есть во всем этом что-то очень странное.

Эйлия, вспоминая этот разговор, заново ощутила, как совесть рвет ее на части. Конечно, она должна надеяться, что зимбурийский царь не начнет войну. Но тогда мать заставит ее вернуться домой, бросив Академию, ежедневные лекции, чудеса библиотеки…

– Что ж, передай ему мои наилучшие пожелания, – сказала Арианлин.

– Бедняжка Ари! Забыла бы ты лучше про красавца Джеймона, – насмешливо обратилась к ней Люсина, когда группа входила в библиотеку. – Он ведь уже дал обещание своей кузине – правда, Червячок? – Она обернулась к Эйлии. – На Большом острове заключают ведь браки между двоюродными?

– О Небо! Неужто правда? – воскликнула Белина, еще шире открывая крыжовниковые глаза.

– Не часто, – ответила Эйлия. Воздух в зале был прохладен, но ей почему-то вдруг показалось, что он знойный.

– Но это вполне разумный обычай, – продолжала Люсина, глядя на Эйлию поверх аристократического носа. – Жить на этой скале посреди моря – тут уж никуда не денешься от близкородственных браков. Слушай, а ты могла бы рассказать об этом хорошую сказку, Червячок! Сказка о светловолосой деве острова и ее бессмертной любви к двоюродному брату…

Девушки прыснули, и Арианлин досадливо поморщилась. Эйлия бросилась к учебному столу; щеки у нее горели. За столом никого не было, кроме одной девушки: Лорелин, сироты с архипелага. Она читала книгу, держась за обложку своими довольно крупными руками с сильными пальцами, будто боролась с ней. Эйлия ощутила теплое сочувствие. Лорелин тоже была здесь не в своей тарелке: высокая и неуклюжая, довольно обыкновенная, если не считать великолепных волос, которые спадали до колен и вызывали у островитянки жгучую зависть. Все знали, что Лорелин здесь из благотворительности, и за это ей досталась своя доза колкостей и дразнилок (похоже, что принятые из благотворительности ученики считались низшей формой жизни даже по сравнению с теми, кто выиграл право обучения). Говорили, что ее вырастили в каанском монастыре, и она понятия не имеет, как должна вести себя юная леди. Она не опускала застенчиво ресницы, когда к ней обращались, как учили маурийских девушек, а смотрела человеку прямо в глаза своими приводящими в замешательство светло-голубыми глазами. Ей не хватало достоинства ходить семенящим шагом, как положено девушке, а вместо того она вышагивала широко, по-мужски. Однажды даже видели, как она бежала, опаздывая на урок, подобрав рукой юбки так, что коленки видны были. Монахини только головой качали над ней в скорбном отчаянии.

«Бедняжка Лорелин! – подумала Эйлия. – В сказке бы выяснилось, что совсем она не сирота, а дочь какого-нибудь князя. И другие девушки, узнав, что так обошлись с богатой наследницей, очень бы устыдились».

– Тебе трудно учиться? – спросила Эйлия. Лорелин кивнула с мрачным видом.

– Ох уж эти книги! – простонала она. – Ненавижу эту мерзость!

Эйлия не могла себе представить большего кощунства.

– Как можно не любить книги? – воскликнула она, не веря своим ушам. – Они же чудо! Из них столько узнать можно!

– Вот и Дамион то же говорит. Он всегда дарит мне книги. Эйлия разинула рот.

– Дамион! Отец Дамион, капеллан? Ты с ним знакома?

– И очень даже хорошо.

Эйлия так и смотрела, не закрывая рта. Ее до сих пор наполняло теплой благодарностью, когда она вспоминала первую – и единственную – встречу со священником. Для нее это было как рассказы о божественных существах, принимавших людское обличье и живущих среди простых смертных, благословляя и исцеляя мир своим прикосновением. Имя архангела Атариэля давалось вместо фамилии каждому мальчику, выросшему в приюте монастыря, но Дамиону оно шло идеально. Она глазела на него в капелле Академии и в часовне у монахинь, во время его службы, и так ее захватывало восхищение, что иногда она забывала подпевать гимну. Но знать его, и знать очень даже хорошо – о таком она и мечтать не смела.

– И как же ты с ним подружилась, Лорелин?

– А тебе не рассказывали? Он мне помог сбежать с архипелага. До того как стать здесь капелланом, он был на Яне миссионером.