Игорь Пронин - Фэнтези-2005. выпуск 2

— Вы не в курсе, сударь Тэрц: кухня в «Приюте героев» сносная?

— Сам ранее не столовался, ваша светлость, но отзывы слышал исключительно похвальные. Тамошняя повариха свое дело знает.

«Какое именно?» — хотел ядовито поинтересоваться Конрад, но вовремя сдержался. Все-таки обещал Трепчику не распространяться. А слово чести надо держать, даже если дал его простолюдину.

— Кстати, о поварихах! — Идти молча стряпчий был не способен категорически. — Довелось мне недавно регистрировать одну жалобу. К нашему с вами делу оная жалоба касательства не имеет…

Барон и здесь сдержался, поражаясь собственной снисходительности.

— …но попутно выяснилось: молочницу Анну-Батисту Колодзябчик муж регулярно поколачивает. Причиняет, значит, тяжкие телесные, большей частью — сапогами в живот. Бедная женщина… Но я, собственно, не об этом. Он ее бьет — а она ему детей рожает! Он бьет — а она рожает! Дюжину отпрысков извергу родила, и все — здоровехоньки. И сама молочница румяна и дородна на диво. Несмотря на и даже вопреки. А почему так, знаете?

Барон почувствовал, что былой кошмар возвращается.

— А я вам отвечу, ваша светлость, почему! Потому что тень у Анны-Батисты Колодзябчик, урожденной Монтень, — особенная. С двойным, извините за народное словцо, пузом. Потому-то муж ей первое чрево хоть напрочь отбей — нипочем выйдет. И с именем у молочницы хитрые кренделя — бывало, муж с утра и не вспомнит, как жену зовут и по какому поводу ее с вечера сапогами пинал… Не к добру это, уж поверьте Фернану Тэрцу, не к добру!.. И на улицах шепчутся: грядет, мол, большое лихо…

Отчаявшись отделаться от стряпчего, Конрад терпел, стиснув зубы. Он и себя, право слово, чувствовал героем. Мог ведь и пришибить болтуна.

— …Ваша светлость, я еще раз со всей решительностью заявляю: с завтрашнего утра я начинаю вновь пускать постояльцев! Для покрытия причиненных убытков! Вы знаете, сколько столяр Дубка запросил за ремонт? А штукатур Анастасий Рензит?! Грабеж и разорение, грабеж и разорение…

— Не беспокойтесь, любезный сударь Трепчик. Я вчинил иск по всей форме, и не будь я Фернан Тэрц, если нам… то есть вам, не возместят убытки до последнего мона!

— Благодарю вас, дорогой сударь Тэрц. Что бы я без вас делал?! Да, кстати, ваша светлость: полюбуйтесь на этого балбеса. Утверждает, что его прислали вы, но крайне, крайне подозрителен! Выгрузил прорву разных вещей, уходить не желает, объясниться отказывается! И брови супит, знаете ли…

Барон посмотрел в указанном хозяином направлении — и не отказал себе в удовольствии долго изучать взглядом собственного камердинера, которого заметил сразу при входе. Любек, как обычно, имел такой вид, словно ему известны все тайны Мироздания, от Вышних Эмпиреев до ярусов геенны, — но ни крупицей оных тайн он ни за что ни с кем не поделится.

Люди, носящие желтые чулки и модные подвязки крест-накрест, отличаются гранитной твердостью характера. Это известно каждому образованному человеку.

— Ты пунктуален, Любек, — нарушил Конрад затянувшуюся паузу. — Хвалю. Только я просил тебя привезти средний походный набор. А не большой или, упаси Вечный Странник, полный.

— Ну д-да, ну д-да, — заговорив, Любек утратил толику высокомерной загадочности. Он слегка заикался, и почему-то в основном на букве «д». Постороннему слушателю казалось, что камердинер куд-кудахчет, будто курица над яйцом. — Разумеется, сред-д-д-д… Средний. А потом выяснится, что нашей светлости требуются носки собачьей шерсти, поскольку резко похолод-да-ло, любимый вязаный плед-д и бутылочка золотого рома «Претиозо». Из фамильных погребов, д-д-двенад-д-д-дцати лет выд-держки. Или наметится д-дальняя д-дорога, где никак не обойтись без саквояжа и набора притираний от мэтра Д-дефлио…

— Мой камердинер Любек Люпузано, прошу любить и жаловать.

— Ваш камердинер?!

— Да. Он доставил сюда мои личные вещи.

— А… зачем, ваша светлость, позвольте поинтересоваться?

Вид сбитого с толку Трепчика-младшего доставил барону минуту чистой радости.

— Вы же собирались вновь открыть «Приют героев» для постояльцев? С завтрашнего утра, если не ошибаюсь? Так к чему откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Я — ваш первый постоялец, сударь. Вы счастливы?

Вместо счастья на лице почетного члена Гильдии Отельеров отразилось смятение чувств. Но, к чести хозяина, Трепчик справился с ним на удивление быстро.

— Милости просим, ваша светлость! Останетесь премного довольны!

— Не сомневаюсь…

— Какой номер желаете?

— Лучший, разумеется.

— К вашим услугам. Смею только заметить, что на белой половине с завтрашнего дня ремонт…

— Меня устроит черная половина. Я не суеверен. Надеюсь, ваши черные э-э… клиенты не придерживаются крайнего аскетизма?

— Ни в коей мере! Строго между нами, номера Вечерней Зари существенно комфортабельней… Будьте уверены! Вот, прошу, запишитесь в книге…

Барон обмакнул гусиное перо в чернильницу.

— Те апартаменты, где жили пропавшие без вести квесторы, также зарегистрируйте на меня. Я оплачу полную стоимость.

— Д-д-да как же?.. Д-да что же… — Хозяин вдруг стал заикаться наподобие камердинера.

— Во избежание. Вы хорошо поняли, сударь Трепчик? И все — подчеркиваю, все ключи от этих комнат должны быть у меня.

— Понял, ваша светлость! Предоставлю немедленно! Осмелюсь лишь попросить вашу светлость…

— Да? — Барон слегка приподнял левую бровь.

— Ежели другие постояльцы объявятся, вы им не рассказывайте лишнего, хорошо? — Трепчик просительно заглянул в лицо барону снизу вверх, чем надолго снискал расположение Конрада. — Отвадите мне народ, а я и так потерпел убытки сверх всякой меры…

— Неужели вы думаете, сударь, что я стану с первым встречным обсуждать вопросы, касающиеся моих прямых служебных обязанностей? Вопросы, могущие нарушить тайну следствия?

От тона обер-квизитора Трепчика явственно мороз продрал по коже. Хозяин даже не успел сообразить, что ответ, в сущности, полностью соответствует его чаяниям. К счастью, как раз в этот момент у входа послышался шум. Дверь распахнулась, и в холл сломя голову влетел благообразный старичок, едва не упав. В последний миг он чудом успел схватиться за край конторки и лишь потому удержался на ногах. Зато шляпа и старомодный парик с «львиными» локонами свалились на пол, и старичок мигом наступил на них башмаками, довольно-таки грязными.

Более всего визитер напоминал профессора из университета в провинции. Румяный и кругленький, как наливное яблочко; клинышек седой бородки, лицо гладкое, почти без морщин. Зауженный кафтан-жюстокор украшен на плечах пучками лент и подпоясан широким шарфом с бахромой. Верхние стеганые штаны, панталоны с бантиками в два ряда. Старомодный франт в летах из метрополии приехал в столицу потратить на удовольствия некоторую сумму — без лишнего шика, но и не очень стесняясь в средствах.