Роберт Говард - БРАТ БУРИ. Сага Медвежьей реки

— Я ничуть не больший лжец, нежели ты! — по привычке запальчиво возразил мой родич. Но в голосе его прозвучала не столько злость, сколько глубокая, искренняя скорбь. — Поехали отсюда! Мы сделали, что могли, но все наши усилия пропали зазря! Хочу на свежий воздух, на Медвежий Ручей! Еще пять минут, и я задохнусь насмерть в этой удушливой атмосфере всеобщей братской любви.

Мы развернули лошадей, но все же какое-то время придерживали их, наблюдая за тем, как веселятся, танцуют и поют счастливые первопоселенцы. Потом я искоса глянул на братца Мед-ведя, и, лопни мои глаза, ежели в пляшущих отсветах огня от костров мне не почудилось какое-то растроганное, совсем почти человеческое выражение, промелькнувшее на его лице! Подозрительно засопев, он отвернулся, выудил из штанов плитку, а потом, хотите верьте, хотите нет, но братец Медведь даже предложил мне первому откусить от нее шматок жвачки!

Затем мы не спеша тронулись в обратный путь и довольно долго ехали бок о бок, в умиротворенном молчании.

Миль эдак через десять нашу семейную идиллию нарушил Капитан Кидд. Должно быть, у несчастного животного просто не выдержали нервы. Кэп поднатужился, извернулся и укусил за шею лошадку Медведя Бакнера. Конь братца Медведя тоже оживился и жизнерадостно вернул Кэпу должок, тяпнув его за ухо. Тут уж Кэп взбрыкнул по-настоящему, чисто случайно угодив Бакнеру прямо по лодыжке. Братец взвыл от боли и, недолго думая, шарахнул меня своим кулачищем по затылку.

Ну что ты тут будешь делать!

Пришлось как следует врезать ему в челюсть. Ну а затем все пошло как обычно. Мы обхватили друг друга, вывалились из седел на землю и, лягаясь, покатились с тропы в густые заросли колючего кустарника…

Теперь мне кажется, что в тот раз выяснение отношений заняло у нас часа два. Думаю, мы с братцем вообще дрались бы до сих пор, если бы в пылу битвы случайно не закатились прямо под ноги Капитану Кидду, который мирно пощипывал травку чуть в стороне. Возмущенный столь бесцеремонным нарушением его драгоценного покоя, Кэп яростно взбрыкнул, ловко угодив одним задним копытом в меня, а другим — в моего родича, отчего мы с братцем немного полетали по воздуху, а потом рухнули в кусты по разные стороны от тропы.

Спустя какое-то время я с великим трудом поднялся на ноги и, болезненно кряхтя, пустился на поиски своей шляпы. Все окрестные придорожные заросли были напрочь переломаны и примяты к земле, потому мне не стоило никакого труда разглядеть среди этих жалких останков растительности стоящего на четвереньках братца Медведя.

— Как ты там, Брекенридж? — слабым голосом окликнул он меня. — У тебя все нормально?

Возможно, моя одежда и оказалась изодранной сильнее, чем у него. Не спорю. Плюс — здорово разбитая губа, вкупе с парочкой треснувших ребер. Но зато я отлично мог различать большинство окружающих предметов, чего при всем желании никак нельзя было сказать о мо-ем двоюродном братце, поскольку его гляделки заплыли настолько, что могли лишь с интересом рассматривать друг друга сквозь ужасно узенькие припухшие щелочки.

— Еще бы! — с достоинством ответил я. — Полный о'кэй! Ну, а у тебя как дела, братец Бакнер?

Бедолага тяжко застонал, после чего предпринял поистине героическую попытку встать на ноги. Раза с третьего это ему наконец удалось. Он кое-как воздвигся среди окружающей жизни, сильно пошатываясь и хватаясь за воздух руками.

— Отлично! — гордо прохрипел он. — Просто здорово! Вот теперь я чувствую себя куда как лучше, нежели там, у тех костров в Каньоне Охотничьих Ножей! Понимаешь, когда мы едва унесли оттуда ноги и ехали с тобой стремя к стремени, чуть ли не обнявшись, я дико перепугался. Мне вдруг пришло в голову, что ихняя проклятая братская любовь ну вроде болезни, что ли. И еще мне на минутку даже показалось, будто я умудрился подцепить от них эту кошмарную заразу!

Глава третья

БУЙНОЕ ПОМЕШАТЕЛЬСТВО

На днях я получил письмецо от тетушки Сарагоссы Граймс. Тетушка писала так:

Дорогой Брекенридж!

Время — лучший лекарь! И мне думается, оно уже немного смягчило остроту тех чувств, какие еще совсем недавно испытывал в отношении тебя твой двоюродный брат Медведь Бакнер. Он тут заглянул к нам поужинать на другой же вечер после того, как ему наконец удалось подстрелить трех молодых Эвансов. Мне кажется, в более лучшем расположении духа Медведь еще не бывал ни разу с тех самых пор, как вернулся из Колорадо. Заметив это, я рискнула, как бы невзначай, упомянуть твое имя. И ты знаешь, на сей раз он даже ничуточки не побагровел! А ведь еще совсем недавно Медведь сразу становился бордовым, как переспелый помидор, едва в семейных беседах речь случайно заходила о тебе. Правда, на лбу и возле ушей у него вдруг выступили какие-то зеленые пятна, но я так думаю, это случилось лишь потому, что как раз в тот момент, когда я заговорила о тебе, Медведь слегка закашлялся и у него в горле, совершенно случайно, застрял небольшой кусочек медвежьего мяса. Мы с твоим дядюшкой долго колотили несчастного Медведя по спине, а когда тот злополучный кусочек мяса наконец выскочил обратно, твой двоюродный брат всего-навсего ограничился вполне связным рассказом о том, какую чудесную дубовую колотушку он припас, чтобы при первой же вашей случайной встрече начисто вышибить тебе мозги. Уверяю тебя, Брекенридж, до такой степени спокойно и рассудительно Медведь Бакнер не говорил о тебе еще ни разу за все месяцы, прошедшие с тех пор, как он вернулся в Техас! Честное слово! Более того, мне кажется, что он наконец избавился от своей навязчивой идеи сперва оскальпировать тебя заживо, а затем переломать обе ноги и бросить в самом сердце знойных прерий на корм стервятникам. А ведь еще совсем недавно Медведь клялся на Библии, что лишь надежда на осуществление этой заветной мечты придает хоть какой-то смысл его нынешнему земному существованию! Я почти уверена, что не пройдет и года, как ты уже сможешь, более-менее спокойно, встретиться с твоим любимым двоюродным братом, более не испытывая чрезмерных опасений за свою жизнь. Ну а ежели все-таки выйдет так, что тебе придется стрелять в Медведя Бакнера, то мне бы очень хотелось, чтобы ты в полкой мере проявил свойственную тебе широту взглядов и подстрелил бы нашего дорогого Медведя в какое-нибудь не слишком опасное для его жизни место. В противном случае я буду страшно огорчена, ведь ты же сам прекрасно понимаешь, что во всей той истории виноват прежде всего именно ты! А так мы поживаем очень даже ничего себе. Никаких особенных событий не происходит. Вот разве что Джо Аллисон на днях нечаянно сломал себе руку, когда слегка поспорил с Медведем Бакнером о политике.