Андрэ Нортон - Надежда Сокола

Но вот эмоции схлынули, вернулась способность мыслить рационально, и мозг подсказал, что само это облегчение может навлечь новую опасность.

Тарлах почувствовал, что достаточно отдохнул и успокоился. Он встал и начал осторожно спускаться с этого высокого и опасного места.

Радостный крик Бросающего Вызов Буре прогнал усталость Уны. Она крепко держала сокола, чтобы тот не повредил еще не зажившее крыло, и сжала коленями бока Орла, Сокол снова уловил след, Уна тоже.

Впредь ей уже не потребуется проводник. Им навстречу ехал Тарлах. Он был невероятно грязен, одно крыло его шлема согнулось вдвое, но сидел он в седле Леди Гей прямо и делал это, казалось, без труда.

Уне не нужны были призывы птицы, чтобы устремиться вперед, все остальные тоже поскакали и почти одновременно достигли сокольничего.

Он изумился, увидев их, но владелица долины в ответ на его вопрос только пожала плечами.

— Твой крылатый брат встревожился, и мы серьезно отнеслись к его беспокойству, очевидно, не без оснований. Что случилось?

— Я встретился с ребенком-призраком…

Пира негромко застонала, поднесла руку ко рту, а Джерро отвернулся.

Уна из Морской Крепости не издала ни звука, но лицо ее смертельно побледнело, даже посерело, и ее лорд сразу понял, какую боль причинил ей.

Сокольничий быстро протянул к ней руки. Сжал ее руки, которые конвульсивно сжимали поводья.

— Какой же я дурак! Я невредим, думаю, что и дальше ничего со мной не будет.

Он посмотрел на целителей.

— Аден сказала нам, что разложение начинается быстро, через час, а я встретил призрак прошлой ночью или под утро. К тому же я не слышал плача, который всегда, как говорят, сопровождает нападение призрака.

— Ты прав, птичий воин, — ответил Джерро, — но как ты смог спастись, если встретился с нею?

Сокольничий наклонил побитый шлем.

— Прошу прощения, — сказал он, — и за то, что не подумал, и за то, что прошу вас потерпеть еще немного, пока к нам не присоединится Квен. Остальные тоже должны это выслушать, а я очень устал и не хочу рассказывать повторно.

Никто ничего не ответил. Все устали и погрузились в свои мысли.

Тарлах продолжал гладить сокола, успокаивая его, но голову он опустил, и мысли его, очевидно, были далеко.

Уна ехала рядом с ним. Вина и горе от возможности беды с ним заполняли ее сердце, она не могла не смотреть на него, искала признаки разложения, которое всегда вызывает встреча с этим смертоносным признаком.

Наконец, он почувствовал на себе ее взгляд, повернулся к ней и слегка улыбнулся. Нетрудно было догадаться о причине ее страха.

— Я думаю, что я вполне здоров, госпожа, только все тело избито. — Глаза его затуманились, голос упал. — Если.., если окажется, что я не прав…

— Тебе будет позволено уйти, — ответила она. — Как мужчине. Клянусь в этом. — Она подняла голову и заставила себя улыбнуться. — Однако, я верю, что ты здоров, что спасся от проклятия призрака.

Подгоняя лошадей, четверо вернулись в Лормт еще до захода солнца. Все устали до изнеможения, но сразу пошли в комнату Квена, где вместе с престарелым ученым ждали Дуратан и Аден. Тут капитан сокольничьих, наконец, рассказал о том, что с ним случилось.

Он не стал рассказывать о своем страхе, но не упустил ни одной подробности из встречи с девочкой-призраком, хотя говорил негромко и покраснел. Его роль не соответствовала тому, что ожидают от человека его народа.

Закончил он своей теорией о состоянии Адилы и о том, что вызвало ее освобождение. Ответив еще на несколько вопросов, он попросил разрешения уйти. Ему хотелось только смыть с себя грязь и лечь в постель.

После его ухода в маленькой комнате несколько минут царило мертвое молчание. Потом все разошлись, позволив Квену тоже лечь.

Уна медленно возвращалась к себе. На сердце ее было тяжело от мысли об опасности, которой избежал ее лорд.

Она погрузилась в мрачные мысли и потому вздрогнула, как юная девушка, когда перед ней появилась Пира.

Женщина из народа сокольничьих извинилась и молча шла рядом, пока они не добрались до входа в комнату Уны. Здесь Пира распрямилась, сбросив с плеч груз усталости.

— Я приняла решение, Уна из Морской Крепости. Я поеду в Верхний Холлек с тобой и Горным Соколом.

10

— Вставай, капитан, или ты намерен проспать всю жизнь?

Тарлах повернулся на спину в ответ на знакомый голос и застонал от боли в мышцах.

— Бреннан! Когда ты приехал?

— Только что. — Лейтенант сел на край постели. — Судя по рассказам, ты был занят. Сражался с рожденными Тьмой псами-убийцами, знакомился с призраком. У тебя появилась привычка становиться местным героем.

— Где ты обо всем этом слышал?

— Все здесь возбуждены твоими приключениями настолько, что даже не пугаются нашего появления. К нам обратился старик по имени Морфью, как только мы спешились, и довольно бессвязно рассказал о твоих подвигах. Потом к нам подошел еще один местный, больше похожий на торговца, чем на ученого, но он не менее красноречив, чем остальные здесь. Он дал нам более полный и связный отчет.

— Это, должно быть, Джерро. — Капитан на мгновение встревожился, но обычно он хорошо оценивает людей и не думает, что Джерро стал бы сообщать подробности, которые встревожили бы подчиненных Тарлаха.

Откинув одеяло, он сел, храбро встречая холодный воздух комнаты.

Глаза Бреннана устремились на синяки и ссадины, покрывающие грудь и руки командира.

— Что, во имя Рогатого Лорда, с тобой произошло?

— Я упал в яму, если помнишь. Тут не над чем смеяться, лейтенант.

— Конечно нет, — согласился его товарищ с широкой улыбкой, — но не могу не улыбнуться, вспомнив твою славу лучшего горного пролазы.

— Может быть, именно поэтому я еще здесь и могу выслушать твои оскорбления, — спокойно ответил Тарлах.

Неожиданно капитан услышал негромкий крик Бросающего Вызов Буре и посмотрел на сокола. Он ожидал увидеть, что сокол встречается со своей самкой, но вместо этого увидел красивого молодого сокола-самца, который, заметив взгляд капитана, тут же приветствовал его по-своему.

Тарлах удивленно посмотрел на Бреннана.

— А где Солнечный Луч?

Бреннан опустил глаза, чтобы скрыть боль в них.

— Крылатый Воин подлетел ко мне, как только я въехал в наш лагерь, а она меня покинула, как будто я для нее ничего не значу. Нет, конечно, это не правда, она по своей воле передала меня ему.

— Прости, друг мой, — негромко сказал капитан. — Самки всегда ведут себя не так, как самцы.

Это действительно так. До падения Гнезда самки вообще не присоединялись к людям, они сопровождали колонны, только чтобы не расставаться со своими самцами и каждый год гнездиться. Они приспособились к меняющимся условиям быстрее, чем их более медлительные друзья люди. Тем не менее их связь с избранным воином была не такой тесной и прочной, как у самцов. Потеря глубоко печалила и самку и человека, но они не умирали вслед за потерей партнера, и в каждом отряде всегда бывало несколько самок, потерявших партнеров. Они со временем выбирали себе нового сокольничего, хотя их не заставляли это делать, в результате часто спасали человека, спасали ему рассудок и помогали молодым воинам скорее влиться в ряды ветеранов.