Мерседес Лэки - Мастера фэнтези 2005 (сборник)

— А почему она молчит и не шевелится?

— Потому что она мертвая, Кэшел, — ответила Мона. — Постарела и умерла, что вполне в природе вещей. Без смерти не может быть и обновления.

Она потянулась к мертвой женщине, похожей на нее, как сестра-близнец, и, едва коснулась пальцами ее щеки, Гиглия рассыпалась на мельчайшие пылинки. Только протянутая правая рука упала на пол неповрежденной, но тут же тоже взметнулась гейзером тонкой, кружащей в воздухе пыли.

Сладковатая сухая взвесь забивалась в ноздри, и Кэшел, хотя и не видел в этом особой беды, все же прикрыл нос мокрым рукавом своей туники.

— Мона, — обратился он к своей спутнице, — как нам отсюда выбраться? Я хочу сказать, как нам попасть обратно во дворец? Или хоть куда-нибудь?

Вместо ответа девушка зашагала к дальней двери прямо по заклубившимся под ее ногами останкам Гиглии. Юноша поморщился, но ему не оставалось ничего другого, как пойти следом.

Помещение за дверью оказалось темнее прочих. У его дальней стены стоял грубо высеченный из камня трон, на котором восседало столь же примитивное грубое изваяние — существо мужского пола, человекоподобное, но с обезьяньим лицом и бивнями. В правой руке истукан держал каменную дубинку длиной с посох Кэшела.

— Здесь что, часовня? — поинтересовался юноша. — Это, наверное, бог, которого тут почитают.

Башня содрогнулась. Раздался треск и хруст крошащегося камня, клыкастая статуя закачалась на троне из стороны в сторону.

Кэшел резко повернулся. Наружная дверь захлопнулась, но он надеялся, что сможет выбить ее ударом.

— Землетрясение! — вскричал юноша. — Нам надо срочно отсюда выбраться!

— Это не землетрясение, — спокойно ответила Мона, не двинувшись с места. — И выбраться отсюда, до тех пор пока это место существует, мы не сможем. Чтобы существовать, эльфийскому обиталищу необходим хозяин, вот оно и сотворило хозяина по своему подобию.

Статуя поднялась на ноги. Кэшел подумал, что, наверное, не смог бы дотянуться до макушки истукана, не привстав на носки, хотя такого намерения у него вовсе не было.

Каменный исполин поднял дубинку и двинулся вперед.

— Мона, с дороги! — проревел Кэшел и, выставив перед собой посох, попятился к двери в центральную комнату, где было больше света и необходимого для боя свободного пространства.

Камень застонал. Лик статуи дрогнул, уста зашевелились.

— Я уничтожу тебя, — прогрохотал истукан. Голос его походил на рокот камнепада, едва ли не слишком низкий для человеческого слуха.

Точно зная, что дверь находится у него за спиной, Кэшел сделал ложный выпад, целя в голову статуи, и тут же отступил. Посох он держал вертикально, чтобы не зацепить им за дверную раму. Присутствие Моны лишь ощущалось им, поскольку все внимание было сосредоточено на ожившем изваянии. Он надеялся, что девушка сообразит держаться подальше от схватки и не мешать — больше он ничего для нее сделать не мог.

Юноша отступил за дверь. Следом, задевая за косяк, сквозь дверной проем протиснулся и истукан. Здесь, при лучшем освещении, он выглядел еще более отвратительно.

— Теперь тебе не уйти, — проскрежетал каменный монстр бесстрастным, лишенным эмоций голосом.

Кэшел крутанул свой посох по часовой стрелке и обрушил его на сжимавший каменную дубинку бесформенный кулак. Послышался треск, сопровождавшийся вспышкой голубого магического огня. Статуя взревела, как надвигающаяся лавина.

О бегстве Кэшел и не помышлял. Он пришел сюда, чтобы сразиться.

Истукан размахнулся каменной дубиной, чтобы нанести удар по голове ¦своему противнику, но Кэшел выставил свой посох вперед, будто копье. Железный наконечник ударил статую в каменный кадык, вызвав очередную голубую вспышку.

Голова статуи откинулась назад. Удар чудовищной каменной дубины пришелся впустую: описав в воздухе дугу, она врезалась в пол, выбив в нем заметное углубление. Каменная рука разжалась.

Кэшел, тяжело дыша, попятился. Удар был нанесен им стремительно, изо всей силы, а вспышка магического света означала, что он использовал не только силу своих могучих мускулов. Вообще-то юноша не любил иметь дело с чарами — он ведь пастух, а не колдун, — но в битве с таким противником все средства были хороши.

Истукан поднял к лицу ладони, словно упрятанные в каменные варежки: отдельно торчали только большие пальцы. Своим грубым и нечетким обликом чудище походило на слепленную неумелыми руками глиняную куклу. Разинув рот, истукан издал звук, напоминавший скрежет трущихся жерновов.

— Берегись! — закричала Мона, но Кэшел не нуждался в наставлениях насчет того, как вести себя в бою.

Каменный урод метнулся к нему, подобно выпущенному из огромной катапульты ядру, однако юноша отклонился в сторону и сделал низкий выпад, так что плотное дерево угодило между каменными лодыжками. Посох прогнулся, но выдержал, а вот истукан споткнулся, потерял равновесие и с грохотом, так, что все кругом содрогнулось, ударился головой о стену.

Камень потрескался, на месте удара осталась выбоина. Истукан рухнул ничком, но тут же начал приподниматься, помогая себе руками.

Кэшел, держа посох, как таран, ударил противника по затылку, отчего тот снова врезался в стену. Двойной удар — железа о камень и камня о камень — вызвал еще одну ярко-сапфировую вспышку.

Пастух снова отступил, слегка пригнувшись и втягивая воздух открытым ртом. Истукан шевелил руками, но вяло и сумбурно, словно младенец, пытающийся плыть. Наконечник посоха, раскалившийся в момент удара до ярко-оранжевого цвета, теперь, остывая, стал тускло-красным. Юноша, вложив в удар всю силу обеих рук, обрушил посох на каменную макушку.

Истукан, однако, снова попытался поднять голову, и Кэшел, метнувшись к нему, нанес еще один удар по макушке. Со вспышкой и раскатом грома голова статуи взорвалась, а массивное тело начало крошиться и рассыпаться, словно песчаный замок под натиском приливной волны.

Чувствуя, что его шатает из стороны в сторону, юноша, опираясь на посох, едва не рухнул на колени. Дыхание его было хриплым и надсадным, кровь молотом стучала в висках.

От всего могучего истукана осталась лишь вытянутая в сторону противника каменная лапища, но и та почти мгновенно превратилась в пыль с сухим сладковатым ароматом, который напоминал об исчезнувшей Гиглии.

А потом не осталось даже пыли, ничего, кроме странного запаха в неподвижном воздухе да следа на полу, похожего на то ли оплывший, то ли оплавленный камень холмов, по которым они добирались к замку.

Некоторое время Кэшел не двигался с места. Собственно говоря, он мог бы заставить себя пошевелиться, но поскольку особой надобности в каких-либо действиях не было, юноша решил, что ему не помешает отдохнуть. Глаза его оставались открытыми, однако, сказать по правде, смотреть было не на что.