Антон Карелин - Вторжение

Ллейн замолчал и замер, сжав амулет в руке, чувствуя краткую, быструю пульсацию, ощущая исходящий из него жар. Он знал, что неслышимый уху смертного Зов сейчас повторяется вновь и вновь, следуя туда, куда он должен был прийти.

Он чувствовал, как посланный неумолкающий, он находит того, для кого предназначен, пробуждая и направляя его...

Тишина длилась около пяти минут. По неподвижному лицу Ллейна стекал пот. Ветер гулял вокруг, насмешливо завывая. Солнце начинало довольно неплохо греть. Комары, воспользовавшись отсутствием невидимого барьера и неподвижностью замершего носителя крови и тепла, вились вокруг него, поминутно кусая.

Больше не происходило ничего.

Еще минуту спустя пульсация ослабла, словно обессиленная, Зов начал стихать... и смолк окончательно.

Эльф медленно опустился на траву, слабой рукой отгоняя комаров. Перед глазами у него все плыло. Он слишком надеялся на ответ и слишком много вложил в Зов, пытаясь усилить его. Но ничего не вышло.

— Хистар, — пробормотал он, утирая пот и отгоняя рукой жужжащих тварей, — кто же ты такой?..

Хистар не ответил ему.

Ллейн посидел так еще несколько минут, набираясь сил и восстанавливая пошатнувшееся душевное равновесие.

Затем он легко встал, поправляя одежду, коснулся амулета губами, выражая свою благодарность, и, согрев его дыханием снова, прошептал несколько более сложную формулу гораздо более простого призыва. Затем, не беспокоясь о его результате, лишь продолжая сжимать пульсирующую серебряно-живую пластину в левой руке, он направился обратно к оставленным троим.

6

Элейни увидела его первой, так как Вайра отдыхала, лежа на гертовском плаще, а сам воин смотрел по большей части именно на девочку.

Ей же было одновременно приятно и неловко. Она прекрасно понимала суть чувств, испытываемых молодым воином, и знала, что не совсем хотела бы отвечать на них чем-то, немного большим, чем улыбка и дружеское слово. Кокетство было не в счет, хотя Элейни не слишком часто принималась кокетничать, прежде всего, потому что было робко и страшно.

В самый первый момент их знакомства Герт очень понравился ей, но теперь она видела, насколько он неглубок, прост, что в свои двадцать с хвостиком он ребенок по сравнению с тем же Ллейном, и это огорчало ее — не то, что было в Герте, а то, что крылось в ней. Кто она такая, чтобы так думать о старших? Кто она вообще такая, чтобы оценивать кого-то, даже смешного и странного Венала?..

Иногда она казалась себе чудовищем, расчетливой и себялюбивой стервой, каких поискать. Но решительно не хотела принимать ухаживаний Герта... хотя было приятно. Даже очень приятно. И она постоянно краснела.

Увидев поднимающегося эльфа, Элейни нахмурилась, еще не совсем осознав, что же ей в нем не нравится... Затем она поняла, что светловолосый был выжат, как отчим, отдавший себя двум девицам из дальнего кабака... или как маг, кастовавший несколько часов подряд.

Невозмутимое, непроницаемое, классически правильное, очень, очень красивое, лицо его тем не менее хранило отпечаток произошедшего с ним в те двадцать минут, пока они тут отдыхали и доедали три его рациона вместе с зелеными яблочками, по одному на каждого.

Вайра приподнялась, услышав его тихие шаги, Герт проследил направление озадаченного взгляда Элейни.

— О, — сказал он, вскакивая и вопросительно уставившись на эльфа.

Тот кивнул, подходя ближе, и ответил:

— Я послал призыв трем ближайшим лошадям, скорее всего диким. Думаю, в пределах часа они найдут нас, а мы сможем оседлать их. Еще десять минут отдыха, и мы отправляемся в путь.

Элейни удивилась, не понимая, почему бы просто не подождать лошадей тут, но затем подумала, что, вполне возможно, они скачут с определенной из сторон, и маленький отряд двинется им навстречу. Она вспомнила: когда Вайра говорила про пасущееся в трех милях стадо, то неопределенно махнула рукой налево и вперед. Ллейн, наверное, запомнил этот жест и принял решение, согласуясь с ним. А то, что стадо — именно лошади, он узнал, видимо, отыскав или просто увидев хорошо для него заметные всякие разные звериные следы, которыми, наверное, земля у них под ногами была полна.

Элейни кивнула, внутренне соглашаясь с этой логикой, и присела на край мехового плаща.

— Отлично, — обрадованно заметил Герт, в присутствии Япейна казавшийся возбужденным даже больше, чем когда сидел рядом с Элейни, — поешьте, мы оставили вам немного.

— Благодарю, — без улыбки отозвался Ллейн, присаживаясь и принимаясь за еду.

— Воды мало, — заметила Вайра, — я решила, что это ваша друидская, и мы пили понемногу, но все равно ее осталось меньше половины.

— Плохо, — кивнул эльф, продолжая думать о своем и вынимая из сумки последнее зеленое яблочко, — в округе я не заметил никаких признаков близкой воды.

— Может, мне сходить к лесу и посмотреть там ручьи? — с готовностью предложил Герт.

Вайра, Ллейн и Элейни одновременно уставились на него.

— Нет, — сказала Отверженная, — в лес не надо.

Воин смутился и пожал плечами, опуская взгляд.

— Ничего, — успокоил их эльф, — когда пойдем вперед, я буду смотреть признаки воды. К вечеру найдем. Придется потерпеть часов пять-шесть.

Вайра снова подумала что-то не очень хорошее; Элейни ощутила ее мысль, касавшуюся призыва и крови, вздрогнула от неожиданности, удивления и отвращения. Но покоситься на Вайру не осмелилась, потому что была уверена: псионичка почувствует направленное на нее внимание.

Эта женщина немного пугала ее. В некоторые мгновения она была совершенно непонятна, очень чужда и темна. Иногда, наоборот, открыта и доброжелательна по отношению к девочке... если только это не было тщательно сыгранным вниманием.

Элейни вздохнула, понимая, что ничего определенного решить на данную тему не может, в очередной раз убеждаясь, что оказалась в мире чужом, непонятном и враждебном.

«Еще неизвестно, где окажется хуже. Может быть, здесь», — подумала она, вставая с гертовского плаща и поправляя укрывающий ее эльфийский.

Девочке было на удивление тепло, словно в тонкой шерсти, сплетенной тонкими пальцами эльфийского мастера, крылась мягкая, немного шершавая, чуть-чуть колючеватая магия, защищающая ее. Будто к бокам и спине прижались живые коричневые зверьки, хором сопящие исключительно для того, чтобы Элейни было тепло.

— Пойдемте, — вставая, сказал быстро позавтракавший Ллейн, аккуратными и точными движениями закидывая на спину лук и оба колчана, вынимая из второй поясной сумки абсолютно такой же темно-коричневый шерстяной плащ и накидывая себе на плечи.