Диана Дуэйн - Глубокое волшебство

— Клянусь Морем, мы слышим тебя! — пропела Ш'риии и добавила недовольно: — Он такой проказник!

— Все дельфины таковы, — неожиданно для себя ворчливо подтвердил Кит, хотя понять не мог, откуда он это знает.

— И то правда. Но он один из лучших все же. Молодой Волшебник и удивительный песнопевец. Я его нежно люблю. Но у него одна радость — стремительно скользить в просторах Моря. Просто не понимаю, как он при такой скорости не теряет самого себя. Легкомыслие… — Она вдруг умолкла, потому что Ст'Ст уже был рядом. — Ты нашел его? — обратилась она к дельфину.

— Он завтракает там, за Песчаной Дугой, — сказал Ст'Ст, стрелой налетая на них и в последний момент делая невероятный кульбит. При этом он был настолько серьезен и деловит, что Нита засомневалась в словах Ш'риии о легкомыслии дельфина. А тот продолжал: — Он чем-то обеспокоен. Впрочем, из него звука не вытянешь. Сказал только, что сам бы отправился вас искать, если бы вы не явились.

Теперь уже вчетвером они двинулись дальше. Нита поначалу удивилась тому, что этот громадина Синий Кит ожидал их помощи. Но вдруг сообразила, нет, просто почувствовала, как откровение Моря, что Синие Киты не ДЕЙСТВУЮТ. Они просто СУЩЕСТВУЮТ. Действие — удел других, более быстрых и подвижных. Зато в Песне Двенадцати без Синего Кита не обойтись. Мало того, Песня могла преобразить и даже изменить поющего… А Том утверждал, что изменения могут произойти и до того, как первые ноты выльются в Море. Да, Синий Кит — сила, с которой никто не мог не считаться.

— Ты готов к Клятве? — спрашивала тем временем Ш'риии у дельфина, — Никаких посторонних, отвлекающих мыслей?

— Только о Песне, как всегда, — спокойно ответил Ст'Ст. — Это будет такая же Песня, как и прежние. Тебе такое впервой, но не волнуйся. Положись на меня. Я помогу.

Нита подумала, что для молодого Волшебника это чересчур хвастливое заявление. Даже мысль о том, что так можно разговаривать с Советником или, того больше, с Верховным Волшебником, с Томом например, приводила ее в смущение. Однако она не проронила ни слова, понимая, что у дельфина и Ш'риии давние и не понятные ей отношения.

— А как наша Малышка себя чувствует? — спросил Ст'Ст, делая стремительные круги перед самым носом у Ниты и присвистывая. — Привыкла к плавникам и хвосту?

— Все отлично, — ответила Нита. Ст'Ст сделал последнюю петлю вокруг нее и метнулся в сторону Кита.

— А ты, Недотепа-аааах!

Огромные челюсти кашалота внезапно распахнулись и прихватили дельфина прежде, чем он успел прыснуть в сторону. Дельфин замер, зажатый в страшных зубах кашалота. Тот аккуратно передвинул его к углу пасти. Глаза Кита, то есть кашалота, сердито посверкивали. Звук его голоса сиплым свистом отдавался в глубине.

— Ст'Ст, — пропел он, не разжимая челюстей, — я тоже, кажется, годен для Песни. Но и без Песни я остаюсь кашалотом. Помни об этом и не искушай судьбу.

Ст'Ст ничего не ответил. Кашалот проплыл еще несколько длин своего тела и выпустил дельфина невредимым. Тот устремился в сторону.

— Эй, — окликнул его кашалот — чтобы никаких обид!

— Конечно, нет, К'ииит, — откликнулся дельфин, как всегда, весело и беззаботно.

Однако Нита заметила, что он теперь держался на безопасном расстоянии от громадных челюстей.

— И запомни, сам ты недотепа! — сердито добавил кашалот.

Во время этой незлобивой перепалки они все четверо продолжали плыть вперед, не останавливаясь.

Нита подплыла поближе к кашалоту и пропела тихо, так, чтобы остальные ее не услышали:

— Что с тобой случилось. Кит? За что ты его так?

— Сам не знаю. — Теперь голос Кита звучал неуверенно. Он явно был ошарашен своим поступком. — Ш'риии, наверное, была права, когда предупреждала, что не все теперь во мне управляется человеческой волей.

— Айвааан откликается в тебе, да?

— Его воспоминания. Но и у тела тоже есть свои собственные воспоминания. Оно знает, что значит быть кашалотом! Оно помнит! — Он замолчал, еще более ошеломленный своей догадкой. — Нита… не дай мне потеряться, измениться, пропасть!

— О чем ты?

— Я не могу и не хочу звереть.

— Но ты накинулся на него, как злобный зверь.

— Нет. Я просто как бы прижал его к стене и попугал, что сделал бы и с обидчиком на суше. Но я НЕ собирался причинять ему зло! Нита, я стал волшебником, потому что НЕ хотел, чтобы другие люди так поступали со МНОЙ! А теперь…

— Я буду следить за тобой, — сказала Нита. В этот момент они буквально наткнулись на низкий, рокочущий звук сирены. Что это? Корабль подает сигнал в тумане? Нет, что-то странное было в этой невероятно низкой ноте. Вот что! Она была слишком НИЗКОЙ, чтобы ее могло уловить человеческое ухо!

Гудящий призыв прозвучал еще раз, и Нита обратила в сторону Кита удивленный взгляд. Вода вокруг нее гудела на этой низкой ноте, и даже воздух в легких завибрировал в ответ на этот зов. Одна-единственная нота, самая низкая, какую она только могла вообразить, держалась и держалась, звучала беспрерывно и так долго, что ни одно человеческое горло не могло бы держать и тянуть эту ноту столько времени… Но вот она перешла в еще более низкую, и та тут же поглотилась другой, такой невероятно низкой, гудящей, что вода всколыхнулась и задрожала, как от протяжных перекатов грома.

Ш'риии замедлила движение и ответила на зов точно такой же мелодией, но на несколько октав выше. Это было обычное ответное приветствие повстречавшихся в пути китов. Возникла пауза. И вновь прозвучала своеобразная подводная мелодия. Это было изящное пение кита-горбача, похожее на низкий баритон.

— Поплыли, — поторопила их Ш'риии и опустилась на глубину.

Воды вокруг Песчаной Дуги кипели крилем весной и летом. Ночью каждое движение плавника, струя воды, чиркнувшая по острой поверхности валуна, обнималось зелено-голубым свечением, словно бы фосфоресцировало. А днем под крадущимся по воде солнцем вся эта масса миллионов крошечных тел кипела на волнах коричневой пленкой, сквозь которую солнечные лучи проникали в глубину, клубясь, будто в пыльной комнате. Когда четверка пловцов нырнула вглубь, они смогли различить совсем недалеко огромную темную фигуру в облачной воде, передвигающуюся так медленно, что ленивые помахивания ее плавников были почти незаметны. Наконец коричневатая пелена разорвалась нахлынувшим водяным буруном, и в этом крутящемся потоке Нита увидела первого в своей жизни Синего Кита.

В этом рассеянном подводном свете он был даже не синим, а скорее синевато-серым с темно-бордовым отливом там, где сквозь толщу коричневой воды все же проникали широкими клиньями солнечные лучи. Слабо окрашенные пятна по бокам кита в этом полусвете почти не были заметны. И все же не цвет его поразил Ниту. И не величина, хотя синие киты и считаются самыми крупными из китов. Встречный был длиной не менее ста двадцати футов от носа до хвоста. Впрочем, Кит, или, как теперь ей привычнее было называть его, К'ииит, довольно крупный для обычного кашалота, не уступал ему по размерам. Ее поразил голос, величественный, свободный, спокойный и в то же время печальный, — голос, который звучал густо и грустно, словно далекий ветер в предвестии бури. И это почему-то было важно и понятно ей. Поразили ее и глаза, крошечные на такой громадной голове, не более теннисного мячика каждый. Но смотрели они мудро, в них светилось понимание, терпимость и опять же печаль, накопленная опытом долгой жизни.