Владимир Голубев - Знахарь

Паша.

Гномиха неожиданно пришла в себя и потребовала зеркало.

— Больная, лечащий тебя знахарь прописал покой и сон. Сон и покой, — объяснила магичке сиделка. Ферокс, единственная из женщин города, владела языком гномов.

— Где этот недоучка? Позовите его, я сама — известная целительница! — возмутилась гномиха.

— Знахарь — это я! Бегум поняла это без перевода.

— Мне нужно посмотреть в зеркало, чтобы изучить повреждения и начать магическое лечение.

— Альт, магичка хочет посмотреться в зеркало, чтобы себя вылечить, — перевела Ферокс.

— Врать своему знахарю — плохо, — констатировал я.

— Альт очень хорошо лечит. Он хочет, чтобы ты ему доверяла, — перевела графиня. Пререкались мы недолго. Возможно, угрозы, сменяемые жалобными просьбами, продолжались бы и дальше, но я применил радикальное средство: кормление и сон. Если ничего не болит, это еще не значит, что здоровье в норме, это, просто, магическое обезболивание. Попросив Харда не принимать никаких гномских посольств, я три дня занимался лечением Бегум. Белла навестила больную магичку в первый день. Насмотревшись на безволосую гномиху, покрытую волдырями, обрезками горелой одежды, приставшей к коже, Белла заткнула нос, убежала и больше не приходила. Кожа у гномихи сохранилась в нескольких местах: от пояса до колен, где штаны были прикрыты курткой, на ногах, прикрытых сапожками, на груди, за двойным отворотом куртки. Взяв за основу наиболее здоровый кусок, я легко восстановил всю кожу. Здесь проблема была в самой гномихе, её организм не успевал выводить токсины, а для строительства новых клеток не хватало материала. Не справлялись почки и другие внутренние органы. Внутривенное кормление помогало плохо. Хорошо, что магия позволяла не опасаться микробного заражения тканей. На четвертый день я смог заняться лицом гномихи. Память на лица у меня была плохая, но выручил Лёха.

— Гномы все на одно лицо, — заявил большой демократ и самый толерантный из моих друзей. Он вынул фотографию сына с подружкой.

— На, работай, копия Ванессы Мэй, — заявил он, ткнув пальцем в блондинку с неуловимо азиатским разрезом глаз.

— Кто такая Ванесса Мэй? — удивился я.

— Не бери в голову. Её все знают. Китаянка с рекламы… чего-то. Сын так всегда говорит по подружку, — запутался Лёха.

— Да, гномиха, наверняка, и не помнит, какой образ себе сотворила в последний раз, — успокоил я сам себя.

— Ты уверен, что бабке-гномихе двести лет? Может быть ей столько лет, на сколько она выглядит?

— Не надо меня пугать. Она сейчас выглядит на две тысячи лет, — нервно засмеялся я.

— Дружище, ты совсем плох. Тебе надо немного отдохнуть, — Лёхе, явно, не понравился мой смех.

— Сегодня я сделаю гномихе лицо. Тогда её можно будет разбудить, и я отосплюсь.

Разбудив гномиху, я покормил её в очередной раз и ушел спать. Соснуть удалось часов семь. Троица боевых гномов, не найдя Бегум, добралась до своей территории.

Там никто ничего о бегстве магички не слышал. Через два дня дядя-посол ломился в ворота Роззе. Хард сдерживал его напор столько, сколько мог. В конце концов, рассказал о несчастье и успешном излечении гномихи. К этому времени разбудили меня.

— Где моя Бегум? — заревел дипломат, как раненый слон.

— Дядя, нельзя ли потише, — строго поставила на место дядю гномиха.

— Что они с тобой сделали?!

— Дайте же, наконец, мне зеркало! — взвизгнула магичка. Ферокс подала, давно лежащее на столе, зеркало.

— Аа-а-а! — затянула гномиха бесконечно длинную и высокую ноту. Какой всё-таки пронзительный и противный голос у этих гномов! Отключилась, наконец. Потеряла сознание.

— Всё восстановится завтра, — попытался я успокоить «дядю».

— Ты это сделал специально! Это страшное оскорбление для всей семьи! Бегум стала копией, изгнанной из страны, преступницы и злодейки, принцессы Диню. Я уничтожу вас всех, весь ваш род, всех ваших друзей и знакомых!

— Остановись, пока ты не сказал слова «клянусь», — резко прервал я посла. Посол запыхтел.

— У тебя есть портрет Бегум? — сообразил я.

— Нет. Но я могу послать за ним.

— Это не годится. Ждать два-три дня. Если завтра Бегум не вернется к прежнему облику, то я, с помощью твоих советов, исправлю свою ошибку, — успокоил я посла гномов.

Помогала советами мне сама гномиха. Пытка продолжалась весь день.

— Кожа недостаточно бела.

— Это естественный цвет родной кожи.

— Мы будем спорить? Или проще сделать правильно?

— Так не чересчур белая?

— Разрез глаз…

— Вот так?

— Нет.

— Может так?

— Так лучше.

В конце дня Бегум догадалась снять чепец.

— Это волосы? Я тебя спрашиваю, это мои волосы? Где ты взял эти волосы? Где?

— Где, где? В …, — заржал забежавший за мной Лёха. Хотел пригласить меня выпить пива. Вечер уже. А я ему обещал. Незнание русского языка не спасло. Лёхины слова все поняли. И никто не засмеялся.

— Из подмышки. Больше негде было брать, — пояснил я. Гномы смотрели на меня с ненавистью.

— Завтра выращу до самой…, какой надо длины. И я ретировался вместе с Хардом и Лёхой.

— Что-то китайцы нос чересчур задирают, — Лёха не любил грубых слов.

— Это гномы, — поправил я его.

— Один хрен.

— Хард. Нам нужна своя тайная стража! С прямыми угрозами я справлюсь, а вот наемные убийцы, это совсем другая песня.

— Ты опоздал. Я давно её создал. Изловили множество бандитов, но были два случая из родной имперской стражи.

— Ты меня не забывай, подключай. Я поспрашиваю их по-особому. Найду заказчика и тогда…

— Заказчика не надо искать. Такие дела без одобрения главы службы не делаются. Убивать его бессмысленно. Работа у него такая. Пока император не подпишет со мной договор, служба будет повторять свои попытки.

— После подписания договора мы в безопасности?

— В относительной.

— Так, может, напустить на всё службу хворь. Вспомни своё состояние. Договор, смотришь, подпишут. Поторопятся.

— Дипломатией занимается другая служба.

— Император тоже может заболеть.

— Это плохая идея.

— Хватит чесать языки, пошли пиво пить, — на хорошем имперском прекратил наше обсуждение Лёха. На третьем часу потребления пива у Алексея прорезалась ностальгия.

— Я умом то понимаю, что второй раз из лап наших достойных спецслужб вырваться живым не удастся, но хочу рискнуть, — Алексея развезло, и он поддался эмоциям.

— Можно сделать твой визит на родину вполне безопасным. Увы, только на день, — неторопясь, размышлял я вслух.