Анна Бессонная - Осколки миражей

— Жаль, что тебе под силу только мелкая магия, — пробормотала она. — А мне так не хватает невидимости…

— Прости, но не выйдет. Я и так сделал невозможное, внедрив тебя к Тамеанам. И смогу сделать больше, только накопив силы. Ослабим единство приближенных Кервелина, заставим Л'Аррадона распыляться на обуздание раздоров… Может быть, тогда…

Элейн вздохнула. Это она знала и так.

Они принялись разбирать стопку. Рядовые указы и грамоты о распределении налогов, награждении кого-то землями, регуляции торговых путей и тому подобном чередовались с казначейскими отчетами. Некто Симьер, хранитель сокровищницы, скрупулезно перечислял государственные доходы и расходы. Элейн отыскала в списке суммы, уходящие на содержание двора, и усмехнулась.

— Да, сведущий человек не счел бы такую информацию важной. Но откуда народу знать, о каких деньгах идет речь на уровне королевских трат? Донести это до людей — и недовольства уже не избежать, — задумчиво проговорила она.

— Тебе не дадут пустить это в газеты. Да и не поверят, если распространять, к примеру, листки с этими отчетами. Нужно обставить более правдоподобно, — заметил Эреол. — Я попробую сделать копирующий вадрит. Вот если показать людям копии…

— Не только копии. Этот их "Круг", министры или сам Кервелин будут безуспешно искать, кто мог обнародовать украденное. Если только мы с тобой не попадемся, то добьемся сразу нескольких целей, — добавила Элейн. Эреол как-то странно посмотрел на нее:

— Ты еще заставишь меня тобой гордиться.

Элейн моргнула.

— Мы еще не видели переписку. Если там окажется что-то интересное…

Она раскрыла первый конверт, затем второй — король хранил письма прямо в них, аккуратно стянутыми ремешком. Все выглядело довольно потрепанным. Но если вчитаться, становилось ясно, почему. И по какой причине эта пачка писем лежала особняком, под рукой, рядом с повседневными документами.

Грозный, великий и почти всемогущий повелитель Углара, Ивстана и еще нескольких некогда независимых государств Амоннина поддерживал, если верить маслянисто-желтой бумаге, общение с неким неизвестным советником. Тот обладал тонким, острым и почти нечитабельным почерком, и каждое из писем располагалось на обратной стороне другого, отправленного Кервелином. Все вместе же, если собрать и сшить в виде тетради, могло бы представлять собой что вроде сборника советов. Кервелин описывал трудность — и получал исчерпывающее письмо с путями ее разрешения. Иногда советчику даже не хватало страницы послания от короля, и тогда тонкий коричневый конверт содержал еще несколько листов.

— Это Л'Аррадон, без сомнения, — вынес вердикт Эреол. — Дает советы подопечному. Жаль, что нигде не подписывается. Зато почерк короля знаком многим. Да, если скопировать это и распространить, сплетники будут в экстазе. А с ними и еще полстраны.

Элейн молча взглянула на него.

Загадки все еще оставались не разгаданными, но план становился все четче. А там… кто знает, какие тайны всплывут на поверхность растревоженного омута?

— На Арн-Фальета не расходуй лишнего, — продолжал Эреол. — Смени цифры в этом указе… давай сюда вадрит, не заставляй меня тратить силы понапрасну… Он и так на имя Арн-Фальета, все равно попал бы к нему рано или поздно. Кервелин может решить, что секретарь уже передал его. Но при обыске его найдут, а Кервелин еще помнит, какую сумму выделял. А это лишний повод заподозрить в нечистоплотности или Арн-Фальета, или секретаря, или обоих.

Элейн разгладила выбранный указ. Ничего сверхъестественного — выделение средств на нужды королевских земельных угодий на севере, пять тысяч лаузов на борьбу с ядовитой оракной. В число мер входила и вырубка сорняка, и покупка нужных вадритов, и оплата работ. Указ был уже подписан, на нем стояла печать. Лежал он в отдельной стопке — видимо, король действительно собирался уже отдавать ее секретарю. Элейн приложила вадрит к сумме, и пять тысяч послушно сменились на шесть.

— И вот эти казначейские отчеты, — Эреол выбрал из пачки нужные. — Нам от них никакой пользы, в них нет ничего разоблачительного. Пусть их найдут у Арн-Фальета, может, тогда его заподозрят в похищении и остальных бумаг.

— А остальных до поры не найдут, — договорила за него Элейн. — Но искать станут. В том числе и магией. Ты уверен, что Л'Аррадон меня не вычислит?

— А ты не станешь держать их во дворце, — неожиданно сказал Эреол.

Элейн приподняла брови.

— Хочешь сказать — прятать их у тебя в нише мира? Туда, конечно, никто не доберется, но…

— Нет. Я сниму квартиру в городе и поживу пока здесь. Без всякой магии. А если ею не пользоваться, Л'Аррадон меня не вычислит. Тебя нужно контролировать, иначе ты наломаешь дров… а теперь можешь злиться, я же всячески внушал тебе, что ты сильная и справишься со всем в одиночку, — насмешливо сообщил Эреол.

— Внушал. Не смог, — парировала Элейн. Раньше… Да, раньше она обозлилась бы. Но теперь все яснее понимала, что ей нужен проводник. Советчик. Нужно задавать возникающие вопросы и обсуждать непонятные вещи, иначе они скопятся снежным комом и привалят все ростки воплощающихся планов.

— И еще присмотри за королем, — продолжал тем временем колдун. — Можно не ходить за ним денно и нощно, но обрати внимание, меняется ли он внешне после этого дождя. И как ведет себя.

— А ты сам никак не проникнешь во дворец? Твои вадриты так и не отследила охранная магия, и здесь ты как-то умудряешься отвести людям глаза.

— Здесь? Только ты видишь меня как есть, остальные смотрят на личину. Я, кстати, тоже вижу тебя, а не Эллин Тамеан. Но для дворца это не подойдет. Охранные чары Л'Аррадона могут ошибиться и не распознать моих, если им немного помочь, но меня лично они сразу заметят.

Эреол помолчал, задумчиво изучая Элейн взглядом бесконечно спокойных черных глаз.

— Постарайся прийти сюда через неделю в это же время. Если не сможешь — я буду здесь каждый день, пока ты не вырвешься. Покажу тебе квартиру. Начнем разоблачать короля. Нельзя терять времени.

Он встал и, не прощаясь, быстрым шагом пошел прочь, затерявшись в толпе. Элейн снова вздохнула.

Кто бы мог подумать, что она станет так скучать.

— Итак…

София сидела в кресле, том самом, в глубине комнаты. Но с каждой минутой ей все сильнее казалось, что стоит оно не в темном углу, а на возвышении, подобном помосту для трона в тронном зале. Внимание ли к ее словам было тому причиной, внимание ли к ее личности, неуловимое ли преклонение, скользившее во взгляде Итилеана, несмотря на его поведение, которое многие сочли бы оскорбительным, — непонятно. Но она чувствовала, как растет осознание собственной значимости. А собеседники внимательно прислушивались к ее словам. Всерьез прислушивались, казалось, они видят в ней авторитет.