Антон Первушин - Отдел Массаракш

Панди напустил на себя важный вид, надул губы.

- Угум, - промычал он. - Инициатива похвальна… Действуйте, воспитуемые!

- Дык как действовать, господин гвардии капрал, - проныл Облом, - если вода активная, а у нас ни сапог, ни перчаток резиновых?

…Панди чертыхнулся и знаком подозвал рядового:

- Э-э, как тебя там…

- Рядовой Boxy!

Слушай мою команду, Boxy! Там у водителя должен быть комплект химзащиты, - сказал Панди. - Приказываю изъять.

- Есть изъять!… Только, господин капрал…

- Что только?!

- Не даст он, - промямлил солдат. - Известный жмот… Вы бы сами попросили, господин капрал, а?

- Массаракш! - прорычал Панди. - Распустились при новой власти… Была бы здесь Гвардия, я бы с этого жмота шкуру содрал бы. Для комплекту…

Панди повернулся на каблуках, бросился к кабине грузовика, из которой торчали здоровенные ножищи в керзачах.

Облом, давясь от беззвучного смеха, ткнул Птицелова в бок: дескать, гляди, что сейчас будет.

Вблизи керзачей бравый капрал сразу как-то усох, ссутулился весь и стал что-то быстро говорить - дэки не расслышали толком, что именно, но судя по интонации, что-то льстивое. Руки капрала, обычно будто пришитые к бокам, так и летали, так и летали.

Водитель грузовика был из вольнонаемных и нрав имел крутой, а кулаки - пудовые. В лагере его боялись все, включая высокое армейское начальство. Выслушав словоизлияния капрала, керзачи благославляюще шевельнулись. Панди немедленно распрямил спину, жестом подозвал рядового Boxy.

Через час, нагруженные полным комплектом химзащиты, миноискателем и специальным освинцованным мешком, Облом с Птицеловом в сопровождении рядового Boxy тащились к берегу Голубой Змеи.

- Ты почему не сказал капралу, что это я видел… м-м… хреновину? - поинтересовался Птицелов.

- Чудила, - хмыкнул Облом. - Скажи я, что ты из местных, капрал бы тебя загонял, как ломового мерина. По всему квадрату! А так денек провозимся, другой, третий, и все на одном месте… Сечешь?

- Не очень, - признался Птицелов.

- Эх, темнота… - покачал Облом кудлатой башкой. - Сразу видно, мутант с периферии… Эй, солдатик! - окликнул он Boxy. - Насвайчиком не богат? Не угостишь бедных делинквентов, идущих класть живот во имя науки?

Рядовой Boxy пошарил по карманам, извлек тощий пластиковый пакетик. Протянул его Облому.

- Благодарствуйте, служивый! - отвесил Облом дурашливый поклон.

Он аккуратно открыл пакетик, осторожно вытряхнул на заскорузлую ладонь горстку темно-зеленых зерен.

- Будешь? - предложил он Птицелову.

- Не-ет, - проговорил тот. - Не хочется.

- Да ты и не пробовал небось?

- Не пробовал, - согласился Птицелов.

- Потому и не хочется, - заключил Облом. - Смотри и учись, пока я жив, доходяга!

Он ловко собрал зерна насвая в щепоть и заложил за оттопыренную нижнюю губу. Одобрительно замычал, показал солдату большой палец.

- А почему «во имя науки»? - спросил Птицелов.

Облом пробубнил что-то невнятное, тряхнул головой. Толку от него было сейчас немного, и Птицелов стал глазеть по сторонам, заново открывая знакомые места. Низкорослый подлесок, страхолюдные ямы, заполненные черной жижей, торчащие вкривь и вкось ржавые фермы пусковых установок, воронки от давних и недавних взрывов, бетонные колпаки капониров. Странно было все это видеть третий раз в жизни. Первый - в далекой уже, хотя не прошло и года, дикой юности. Второй - на экране машины, умеющей заглядывать в душу. И третий - теперь вот. Неужто будет и четвертый, и пятый?

А вдруг я проклят? И до конца дней суждено мне. возвращаться на место, где однажды узрел я бога, выходящего из чрева железной птицы?

Не бог это, тут же напомнил Птицелов себе, а пришелец. Человек из плоти и крови, но чужой.

- Почему во имя науки, спрашиваешь? - пробормотал Облом, выплюнув насвай.

- Ну да…

- А для кого мы железяки эти собираем, как ты думаешь?

Птицелов пожал плечами.

- Откуда мне знать.

- Либо для столичной Академии наук, - веско произнес Облом, - либо бери еще выше - для самого Департамента Специальных исследований! Там, я слышал, до сих пор Странник заправляет… Вот ведь не берет человека никакая напасть. И при Отцах свои делишки обтяпывал, и при Комитете…

- Слушай, Облом, - сказал Птицелов. - И откуда ты все знаешь?

Облом покосился на рядового Boxy, с самым рассеянным видом бредущего поодаль, и наклонился к уху Птицелова.

Откуда, не скажу, - проговорил он, - но ты слушай и мотай на ухо, желторотик, ума-разума набирайся… - Он отстранился и нарочито громко осведомился: - Долго мы еще будем тащиться по этой грязюке, Птицелов? Где она, Голубая твоя, массаракш, Змея?!

Река обмелела В самом глубоком месте вода доставала Птицелову по пояс. Но ходить по дну ее было сущим мучением, ноги в тяжелых резиновых бахилах засасывало илом. Сменяя друг друга через каждые полчаса, Птицелов с Обломом выволокли на берег груду разного хлама: снарядные гильзы, хвостовую часть ракеты «земля-воздух», несколько черепов, мотки колючей проволоки и прочий ржавый да костяной хлам, неизвестного происхождения. Облом уже сам был не рад, что вызвался на эту работенку. Другие дэки натащили к грузовику кучу разных подозрительных железяк, в которых с увлечением рылся длинный, как жердь, штатский в блестящем балахоне до пят. Добыча Облома с Птицеловом не вызывала у штатского ничего, кроме презрительной усмешки. Капрал был недоволен, а водитель грузовика посматривал на беззастенчивых эксплуататоров его великолепного комплекта химзащиты, как ревнивый муж на соблазнителя жены. На третий день безуспешных поисков Облом сказал Птицелову:

- Все, с меня хватит! Попрошусь на другой участок. И тебе советую.

Они валялись на берегу, грязные, как черти, не в силах поднять ни руки, ни ноги. Даже курить не в силах.

- Будь по-твоему, - проговорил Птицелов. - Если сегодня ничего не найдем, завтра попросимся на другой участок.

Облом покосился на него в недоумении.

- Ты собираешься еще раз лезть в эту жижу?!

- Угу, - отозвался Птицелов. - Осталось обследовать во-он тот бочажок у правого берега… Видишь, там кустики на водой склонились?

- Вижу, - отозвался Облом, - но я туда не полезу, не обессудь.

- И не лезь, - буркнул Птицелов. - Я сам.

- Как хочешь, - буркнул Облом, смеживая веки. - Я подремлю чуток…

Он повернулся набок и захрапел. Солдатика, который все эти дни, пока дэки ковырялись в реке, неотступно сопровождал дефицитный комплект, тоже сморило.

Птицелов несколько минут посидел, наслаждаясь покоем.

Припекало. В хилых прибрежных зарослях копошились пичуги. Надо было вставать и лезть в воду. Птицелов с огромным трудом заставил себя подняться, натянул резиновые доспехи, взял багор. Подумал и решил противогаз не надевать. Ну его, этот мешок для удавленника…