Тимур Туров - Полукровка

– Куда мы идем? – спросил на ходу, когда топать молча надоело. Отец за все время бросил лишь пару дежурных фраз, да и накануне не отличался словоохотливостью.

– Пить кофе, мой мальчик.

Володя не нашел, что ответить, и еще десятка три шагов шел молча.

– Ты так и не ответил, почему пропал на полторы недели.

– Были трудности, – все так же лаконично отозвался Ник.

– Расскажешь?

– Не сейчас.

Они миновали Чугунный мост, вышли к «Балчугу». Николай перешел на правую сторону улицы и толкнул дверь кофейни.

– Проходи, – распорядился он по-хозяйски. – Садись.

Пока отец заказывал кофе, Володя устроился на диванчике в углу возле окна. Ему было до ужаса интересно. Ощущение было необычным и не сказать, что неприятным. Он чувствовал себя героем детской сказки, который оказался на пороге пещеры с сокровищами. Позади обыденная жизнь, впереди гора сокровищ и неизвестность, а внутри пьянящее чувство азарта.

Ник хлопнул перед ним картонный стаканчик с кофе. Уселся на стул, неуловимым движением скинул плащ на спинку.

– Что ты знаешь о мире? – спросил он резко, грея ладони о стакан с кофе.

Володя, успевший потянуть кофейный напиток, поперхнулся.

– Что он не стоит на трех китах, – брякнул первое, что пришло в голову.

– Уже неплохо. Ты можешь представить, что чувствовал человек, который считал, что мир держится на трех китах и имеет форму диска, и которому вдруг рассказали, что все совсем не так? Что Земля близка по форме к сплюснутому эллипсоиду. Что Солнце не садится и не встает, а просто планета поворачивается к нему другим боком.

Володя попытался представить себе средневекового европейца, грязного и неграмотного, околпаченного попами до полной невменяемости, и пожал плечами:

– Я думаю, он не поверил бы.

– Не наш вариант, – покачал головой Ник. – А если бы ему представили неопровержимые доказательства, объяснили бы на пальцах, продемонстрировали бы наглядно?

Перед глазами снова встал тот несчастный замурзанный средневековый дядька. Володя представил, как на того обрушивается эдакое знание. У мужика в видении безумно заблестели глаза.

Володя тряхнул головой.

– Наверное, он спятил бы.

– Не наш вариант, – отрезал Ник.

– Я не понимаю, – рассердился Володя. – Ты хочешь мне наглядно доказать, что Земля плоская и стоит на черепахах и китах?

Ник посмотрел на него изучающе, отставил стаканчик с кофе и подался вперед.

– Нет, но я не хочу, чтобы ты спятил, когда увидишь мир таким, какой он есть. И я хочу быть уверенным, что ты готов его увидеть.

Володя кивнул.

– Я готов.

Взгляды их сцепились. Ник долго всматривался в глаза сына, наконец протянул руку.

– Правую руку вперед. Держи ее ладонью вниз, над моей ладонью.

Володя вытянул кисть и задержал ее над столешницей и ладонью Николая. Он не касался отца, но чувствовал тепло. И какую-то неведомую щекочущую силу. Ощущение было похоже на то, какое возникает, когда друг к другу подносят два магнита. Причем удерживают их на месте. В зависимости от того, какой стороной повернуть магниты, они взаимно притягиваются или отталкиваются. И не давая магнитам сдвинуться с места, сдерживая эту силу, невольно ощущаешь ее присутствие.

– Что чувствуешь?

– Тепло, – сказал Володя и тут же понял, что этого слова недостаточно.

Но объяснить в двух словах чувство магнетической силы он бы не смог.

Ник, однако, все понял без лишних слов. Он едва заметно шевельнул пальцами, пуская волну. Володя почувствовал ее намного ярче, чем прикосновение, невольно вздрогнул, когда закололо под ложечкой.

– Эта сила есть в тебе. Просто она спит. Она закрыта твоим незнанием, как реальность скрыта от тебя Пеленой, – голос отца зазвучал глухо, словно через слой ваты. – Дай этому выход.

Звук плыл, словно на жеваной магнитофонной пленке. Володя почувствовал, что весь мир ограничился точкой, в которой замерли друг против друга две ладони. Уже в следующий миг понял, что не видит и этой точки. Вообще ничего не видит. В глазах потемнело... Но чувства, доселе незнакомые, каким-то невероятным образом заполняли сознание, подсовывая невидимую глазу картинку и разгоняя страх.

– Откройся, – голос Ника гудел в голове так, словно попадал туда помимо ушей. – В тебе есть сила, чтобы не подчиняться власти Пелены. Ты родился с ней. Вспомни ее и дай ей выход.

Ник словно перебирал ассоциации, нащупывал нужные слова, как домушник, подбирающий отмычку. Будто не понимал еще толком, что говорить, но знал направление и тыкался методично, перебором.

– Ты можешь. Это живет в тебе. Жило всегда. Родилось вместе с тобой.

В голове продолжало гудеть. Володя ничего не видел и не слышал. Не было привычных пяти чувств, но появилось новое, шестое. И именно через него открывался заново мир.

К горлу подкатила тошнота. В голове что-то закружилось, словно сместили центр тяжести. Он вздрогнул, кажется, закричал, но крика не услышал. А потом понемногу стали возвращаться ощущения.

Что-то шлепнулось, закапало. Володя услышал, потом почувствовал, как обжигает колено. А через мгновение темнота начала отступать.

Он сидел все так же за столиком на диванчике. Только рука оказалась отдернута к груди. А стаканчик с недопитым кофе лежал теперь на боку, и горячая жидкость растекалась по столешнице, капала на колено.

Володя дернулся, поднял упавший стакан, убрал ногу из-под струйки. Кофейный аромат, витающий в воздухе, подействовал отрезвляюще. Последним вернулось ощущение времени.

Он поглядел на намокшие джинсы, на разлитый кофе, прикинул и понял, что времени прошло всего ничего. К столику подбежал официант с тряпкой, принялся поспешно убирать лужу.

Володя откинулся на спинку дивана и вздрогнул. Официант не был человеком. Походил на человека, но... кудлатая голова, борода кучерявыми клочьями и глаза без белков – первое, что привлекло внимание. Радужка, яркая, насыщенная, заполняла весь глаз от века до века. Как у лошади. Возможно, где-то там, за этими веками, белки и наличествовали, но видно их не было.

Официант лихо промокнул лужу и пошел обратно к барной стойке, звонко цокая. Володя глянул вниз и... заморгал, пытаясь понять, не пригрезилось ли, но картинка не изменилась. Удивительно широкоплечий и лохматый для такой профессии официант шел, клацая копытами по кафельному полу. И коленки у него смотрели назад, как задние ноги у козла или той же лошади.

– Что это? – едва-едва прошептал Володя и посмотрел на Ника.

Тот сидел напротив как ни в чем не бывало. На губах играла самодовольная ухмылка.

– Это сатра, мой мальчик.

– Сатир? – шепотом уточнил Володя.

Ник напрягся и поспешно полоснул взглядом по спине официанта. Но тот отошел достаточно далеко, чтобы не слышать их разговора.