Егор Чекрыгин - Возвращение в Тооредаан (новый вариант) (СИ)

— …И тебе добра, незнакомец. — Поприветствовал меня важного вида дядька, выехавший откуда‑то из‑за спины своих нукеров, на невысокой, но выглядящей очень дорогой, лошадке. — Кто ты и откуда? Где твой верблюд? Почему ты один?

…Вот так вот, резко. Сразу к делу. В том смысле, что ни тебе о погоде поговорить, ни про здоровье троюродного дедушки расспросить, что среди негородского населения, почти во всех мирах, является обязательным проявлением вежливости. Как‑то это не радует.

— Моя имя Игорь Рожков. Я идешь… — очень издалеко. Такая получись, что отбивайся от моя каравана. А не сказать ли и ты моя, своя имя, почтенный? — От волнения все знания «стандартного имперского» как‑то внезапно по–предательски покинули голову, но фразу, тем не менее, я кажется построил вполне грамотно… Хм… — а заодно как‑то проглядел, что верблюды со всадниками на спинах, незаметно, словно бы между делом перебирая длинными ногами, приблизились ко мне еще метров на десять, сократив расстояние между нами, почти вдвое.

— Я Миишь Лоэко, первый караванный страж уважаемого торгового дома оу Моовиг. Так ты точно один, чужеземец? Потому что если вдруг откуда‑нибудь из‑за холма, вдруг выскочат твои друзья — ты умрешь первым.

…А вот зачем три всадника спешились, и такой вот, неторопливой походкой, приближаются ко мне?

— Я один. — Уверил я этого Мыша. — Моя воин хорошо. Не бояться одна ходить. Если что — пять–шесть врагов я убивать.

…Типа такой тонкий намек, что связавшись со мной, потеряешь больше чем получишь… Но кажется — не убедил. Два амбала, счастливо так скаля зубы, начали заходить ко мне с двух сторон, а третий остановился шагах в пяти, как бы невзначай направив в мою сторону мушкет, якобы контролируя ситуацию. За оружие, что характерно, эти двое не хватаются, но вот их дальнейшие действия, безобидными назвать никак не получается.

…Чего тебе надобно, старче? Хочешь посмотреть мой грозный карамультук? — Да бери на здоровье. Он все равно не заряжен, хотя в губках курка и закреплен тлеющий фитиль. А тебе чего? Интересно из чего сделан рукав моей хебешки, или просто захотелось подержать меня за руку? Зачем же ты в нее так вцепился? — Капитана Таманцева на тебя нет — инструктора по рукопашке в нашем училище. Ты же так свою собственную возможность двигаться сковываешь. Я ведь все равно не собираюсь вырывать свою руку из твоих волосатых лап. Наоборот, подскользнуть полшажка вперед, немного развернуть и согнуть руку, поворот корпуса. Я один меленький шажок, ты пару меленьких шажков, пытаясь удержать меня, и вот уже твоя тушка встала между мной и наиболее опасным противником с огнестрелом. А теперь делаем Ра–а–аз! И вот уже твоя могучая волосатая лапка у меня на болевом, а сам ты стоишь на цыпочках, неестественно прогнувшись в спине, и лицом изображаешь обиду… Это, надо тебе сказать, очень неустойчивая позиция. Поэтому достаточно сделать длинный шаг вперед, толкнув тебя всем корпусом в сторону человека с мушкетом, и ты врезаешься в него как чугунный шар в стену сносимого здания. А теперь, в лучшем стиле незабвенного Брюса Ли, удар ногой в сторону. Йока–гери, говоря по–нашенски, по–японски... С этаким небольшим подскоком, позволяющим приблизиться к противнику, и усилить удар массой всего тела. — Того дурачка, что лапал мой карамультук просто уносит на несколько шагов… Говорите — Брюс Ли, в фильмах по яйцам не бил? Так и у нас тут не кино, чтобы ногами выше головы махать. Зато противник, судя по всему, выведен из строя надолго… М‑да… — мой «чугунный шар» врезавшись в своего приятеля так все и стоит, обнявшись с мушкетоносцем. Оба кажется размышляют, откуда это у них вдруг появилась такая внезапная тяга друг к другу, а про меня совсем забыли. Обидно... Быстро подскочить, одного отоварить по почкам, второго — прямым в челюсть. Оба лежат. Но останавливаться на достигнутом мы не будем. Подскакиваем к коварному Мышу, и… — вот она — наука Эвгения Сидоровича. — Как одним рывком выкинуть всадника из седла. Хе–хе… — пришлось самому, в свое время, попадать и с высоты конской, и с высоты верблюжьей спины… Так, дядя, а вот дергаться не надо. Хочешь верь хочешь нет, а вот та штука что упирается тебе в голову — это тоже, своего рода, мушкет. Так что сиди смирно.

— Уважаемая, зачем твоя так? Моя твоя говорить, что моя воин хорошо! — Вежливо и изысканно так, будто какой‑нибудь граф на светском приеме, осведомился я у Мыша. — Скажи твоя люди, чтобы стоят на месте. А то моя твоя стреляет.

Мышь что‑то послушно рявкнул, и все действия на сцене на время замерли. Рявкнул кстати, то ли на другом языке, то ли что‑то специфически–военное, — я слов не разобрал. Ну да ладно. Сейчас не до обновления словарного запаса, хотя его скудность, именно в этой ситуации, ощущается как никогда сильно. Надо разруливать ситуацию дальше, потому как сейчас она несколько тупиковая. Со мной противник ничего сделать не может. Пока. Но и я, прямо скажем, прикован к своему пленнику. Бежать некуда — от конного, да еще и вооруженного огнестрелом, в степи не сбежишь. Воевать тоже бессмысленно — победу по очкам тут не присуждают. Пару–тройку противников я возможно и завалю, а дальше… — все будет печально. Вот с пленником, значит, и будем разруливать эту неприятную ситуёвину.

— Моя твоя зла не хотеть, зачем твоя моя нападать?

— Мы на тебя и не хотели нападать, чужеземец. Это ты, первым напал на моих людей.

— Твоя, говорить попроще. Моя плохо понимать, когда длинный слово. Но твоя нападать первым. Не обманываешь моя.

— Произошло недоразумение. Ошибка. Твоя понимать? Твоя моя отпускай?

— Твоя не спешить. Моя твоя отпускай. А твоя люди, моя стреляй.

— Я готов разделить с тобой воду, и тогда мои люди твоя не стреляй.

…Ну да. Нам эта самая Офелия, про такой обычай говорила. Дескать, у степняков, угостить друг друга водой, это что‑то вроде договора о ненападении. Вот только, насколько можно верить этим ребятам? Та же Офелия, говорила, что любой договор существует до тех пор, пока он выгоден обеим сторонам, или одна сторона может силой заставить другую сторону его соблюдать. Ладно. Попробуем сделать наш договор выгодным.

— Если твоя моя обманываешь, моя убивать много твоя людей. Твоя это не надо! Понятный?

— Да, не беспокойся. Я сдержу слово.

Я еще немного помедлил, ибо, если честно, было немного страшновато. Но поскольку деваться было некуда, отпустил заложника, и сделал пару шагов назад, все еще держа автомат наготове.

Мышь, несмотря на довольно солидный возраст, довольно бодро вскочил на ноги, поднял руку и вновь прокричал что‑то своим людям, чего я не понял. Потом отряхнул одежду, поднял и надел свалившуюся шапку, отстегнул с пояса флягу, открыл ее, отпил глоток, потом протянул мне.