Ольга Денисова - Придорожная трава

- Ну ты и кикимора, - ухмыльнулся Илья.

- Я не кикимора, я Мара, - с достоинством ответила тварь.

- Очень приятно. Мне тоже представиться? - хохотнул Илья.

- Я тебя знаю, ты хозяин избушки, страж Долины. Я тебя сто раз видела.

- Да? Где это?

- Так здесь же.

Мара неуклюже поднялась с пола, путаясь в собственных длинных ногах, и сделала вид, что отряхивается:

- Как тебе мой сарафанчик? - она приподняла подол ночной рубашки цвета грязи и повернулась бочком.

- Ну ничего, ничего, - пробормотал Илья. - Ты со мной еще и заигрываешь?

- А почему нет? Я тебя приглашаю пойти со мной. Ты думаешь, я одна сегодня сюда вылезаю? Не я, так кто-нибудь другой тебя подцепит. А мне приятно провести время в обществе интересного мужчины, - она нагнула голову и улыбнулась, обнажив единственный зуб.

Илья хмыкнул и покачал головой: надо же, и эта тварь женского пола решила его закадрить.

- И куда же мы пойдем?

- В лес. Тебе можно, раз ты хозяин избушки.

- Ну в лес так в лес, - пожал плечами Илья. Любопытство заставило его полностью забыть об осторожности. Между тем тварь, стоявшая перед ним, не казалась безопасной. Ее острое, хищное лицо скорей говорило о том, что приближаться к ней вовсе не следует. И единственный ядовитый зуб совсем не уродовал ее, а, наоборот, придавал лицу выражение зловещее.

Мара, не говоря больше ни слова, повернулась на пятках, махнув подолом, и легкой походкой направилась к двери. Илья пошел за ней, подхватив ватник.

- Ну и зачем тебе фуфайка? - она остановилась и повернулась к нему лицом, - май на дворе.

- Да что-то не жарко, - возразил Илья.

- Фуфайку оставь здесь, - властно велела Мара, - небось не замерзнешь.

Он пожал плечами и повесил ее обратно на крючок.

Майская ночь дышала свежестью и запахом молодых листьев. Тучи, закрывавшие небо всю прошлую неделю, разошлись - на небе сияла полная луна. То ли она и впрямь давала так много света, то ли Илье это показалось, но все вокруг было видно как днем. А ведь не прошло и пятнадцати минут, как он выходил на крыльцо и всматривался в непроглядную темноту.

Мара спустилась с крыльца и подставила лицо луне, раскинув длинные руки в стороны. И без того хищное, теперь ее лицо леденило кровь. Синева проступила сквозь ставшую прозрачной кожу, как румянец проступает на щеках юной девушки. Глубокие глаза излучали свечение, и это был не зеленый отблеск отраженного света, а именно собственное свечение - мутное, белесое, мертвенное. Оно лилось навстречу лунному свету, мешалось с ним, переплеталось. Приоткрытый, чуть оскаленный рот ее вдыхал лунный свет и выдыхал затхлый воздух склепа.

Илья замер, не в силах оторвать глаз от ее лица, - смешная тварь, так панибратски говорившая с ним минуту назад, показалась ему вдруг куда более сильной и даже могущественной. Он отчетливо понял, что ему страшно. Но пугала его не неизвестность и не опасения, что Мара причинит ему вред. Просто прикосновение к тому миру, которому она принадлежала, всегда страшит человека - инстинктивно, безотчетно, необъяснимо.

- Ах, эта майская ночь, - проворковала она, - ты чувствуешь, как согревает лунный свет?

- Пока нет, - натянуто хмыкнул Илья, и по спине у него пробежали мурашки.

- Ты почувствуешь, я знаю. Пойдем к реке, мне надо умыться и привести себя в порядок.

Мара взяла его за руку, и Илья содрогнулся: живое не может иметь температуру окружающего воздуха, оно должно быть хотя бы немного теплей… Но руки не отдернул, позволив ей увлечь его за собой.

У нее была легкая походка, она как будто плыла в лунном свете, чуть приподнимаясь над землей. Илья еле поспевал за ней, хотя привык ходить быстро.

- Ты не боишься меня? - спросила она, когда они пересекли дорогу.

- Разве что совсем немного, - он усмехнулся.

- Не бойся, - ответила она, отчего мороз пробежал у него по коже.

Они спустились к огороженному пляжу Долины (Мара легко распахнула запертую на висячий замок калитку) и подошли к самой кромке воды. Там она отпустила руку Ильи, повернулась к нему и велела:

- Раздевайся.

- В смысле? - не понял Илья.

- В прямом смысле, раздевайся догола.

- Зачем?

- Делай что говорят, - ее глаза сверкнули белесым светом.

Илья поежился и посмотрел на воду. Никакого смущения он не испытывал, но ночная прохлада совсем не располагала к таким экспериментам. Он взглянул на Мару, решив удостовериться, что понял ее правильно. Она смотрела на него с вызовом и любопытством. Илья пожал плечами и начал стягивать свитер.

Босые ноги коснулись мокрого песка и сразу начали потихоньку неметь. Илья долго путался в штанинах и чуть не упал. А оказавшись полностью раздетым, вдруг почувствовал незащищенность и беспомощность куда сильней, чем холод. Как будто на него смотрели сотни глаз со всех сторон, и глаза эти добрыми не были. Иррациональный страх стиснул горло. «Я стою перед вами нагой и беззащитный. Я в вашей власти. Что вы хотите от меня?» - подумал он. И глаза, изучающие его, слегка смягчились.

- А теперь пошли купаться, - Мара схватила его за руку и потащила в воду, - или ты боишься холода?

Илья покачал головой, хотя ничего приятного в купании холодной весенней ночью не находил. Вода обожгла ступни чуть не до судороги, но Мара повлекла его вперед, не давая опомниться, почти бегом. Колени обдало холодом, как вдруг его захлестнул безрассудный азарт и бесшабашная веселость: он вырвал руку из цепких пальцев Мары и, сложив руки рыбкой, с разбегу прыгнул в воду. От холода перехватило дыхание, как от удара в солнечное сплетение. Он вынырнул, судорожно хватая воздух в сжавшиеся легкие, и поплыл вперед размашистыми саженками, отфыркиваясь и отплевываясь, как тюлень. Ледяная вода легко держала его на руках, обнимала, обволакивала, ласкала. Он перевернулся на спину и посмотрел в небо. При каждом вдохе грудь поднималась над поверхностью, а на выдохе снова опускалась в воду. И не такой уж ледяной была вода, как показалось вначале. И Илья неожиданно понял, что чувствует себя посреди незнакомого, пугающего и огромного мира, как младенец в колыбели. Небо снисходительно глядело на него, чуть покачиваясь, как склонившееся над колыбелью лицо матери.

- Не разлеживайся тут, - Мара толкнула его в бок острым локтем, - плыви к берегу, на сегодня тебе хватит.

Он кивнул, перевернулся и нырнул, чтобы почувствовать свежесть воды на лице. И почему он так не хотел этого вначале? Чего боялся? Ничего кроме восторга это купание не принесло. Восторга и чувства очищения. Как будто он избавился от невидимой заскорузлой корки, всю зиму стягивавшей тело.

Илья поплыл к берегу широким брассом, на каждом выдохе опуская лицо в воду. Прикосновение реки к лицу было волнующим, как поцелуй. Темная вода, пронизанная лунным светом, впитывала его в себя. Ему казалось, еще чуть-чуть, и он растворится в ней, станет с рекой одним целым. С рекой, с лунным светом, с колышущимся над ним небом, с темной громадой берега впереди…