Карина Дёмина - Серые земли

— Что?

Яцек держался позади, безмолвной тенью. И только когда до двери дошли, он скользнул вперед:

— Погодите, я гляну, чтобы… нехорошо, если его таким увидят.

Правильно.

Слухи пойдут, а вкупе с убийством, то и не слухи…

Отсутствовал Яцек недолго, вернулся без свечей, но и ладно, лунного света хватало.

Белое пламя уже погасло, оставив круг темной спекшейся земли, будто и не земли даже, но живой корки над раной. Лихо дернулся было, зарычал глухо.

— Что чуешь?

— Тьму…

Глаза его позеленели, и клыки появились, впрочем, исчезли также быстро.

— Там это… бочка с водой… и корыто… он грязный весь, — Яцек переминался с ноги на ногу. — И… может, мне одежды принести? В доме осталась старая…

— Принеси, — согласился Себастьян.

И младший исчез.

А неплохой парень, как‑то жаль, что раньше не случалось встретиться нормально. И в том не Яцекова вина…

— Лихо ты… бестолковое, — Себастьян не отказал себе в удовольствии макнуть братца в корыто с водой. Тот не сопротивлялся, хотя водица и была прохладной, а корыто — не особо чистым. — Раздевайся давай… хотя нет, погоди. Покажи руки.

Лихослав молча повиновался.

— Рассказывай.

— Нечего. Рассказывать, — он говорил осторожно, еще не до конца уверенный в том, что способен говорить.

— Как ты здесь оказался?

— Не помню.

Он вновь нырнул под воду, и стоял так долго, Себастьян даже беспокоиться начал, мало ли, вдруг да братец в порыве раскаяния, которое, как Себастьян подозревал, было несколько поспешным, утопнуть решил? Но Лихо вынырнул, отряхнулся и с немалым раздражением содрал окровавленный китель.

— Что помнишь?

— Ужин помню. Потом… потом мы перешли в курительную комнату… с Велеславом говорил.

— О чем?

Лихослав нахмурился, но покачал головой.

— Он чего‑то хотел…

— Денег?

— Наверное… или просил помочь… точно, просил помочь…

— В чем?

— Не знаю! — Лихо стиснул голову руками и пожаловался. — Она зовет… тянет… и с каждым днем все сильней… я иногда… как проваливаюсь. Однажды на улице очнулся… а как попал… как пришел? И еще раз так было…

— Евдокия знает?

— Нет.

— Зря.

— Нет, — жестче повторил Лихослав. — Это… моя беда. Я с ней разберусь… наверное.

— В монастыре? — Себастьян присел на край корыта.

— Это был не самый худший вариант… если бы я ушел, то…

— Велеслав очень бы порадовался. А уж супруга его вовсе вне себя от счастья былаа б.

Лихо вздохнул.

— Я не хочу быть князем.

— Понимаю. И в чем‑то разделяю, но… дело не в том, что ты не хочешь. Дело в том, что он хочет. До того хочет, что пойдет на все.

— Лошадь убил не он.

— Да неужели! Ты помнишь, как ее убивал?

— Нет.

— Тогда с чего такая уверенность.

Лихо молча сунул палец под ошейник.

— Именно… он на тебе, поэтому обернуться ты не мог, — Себастьян заложил руки за спину. Теперь, когда отступили и вонь, и дурнота, и беспокойство, думалось не в пример легче. — Я понимаю, что ты у нас — создание ответственное, родственной любовью пронизанное до самых пяток, только… Лихо, да пойми ж ты, наконец, что родственник родственнику рознь!

Понимать что‑либо в данный конкретный момент Лихо отказывался.

О вновь окунулся в корыто, а вынырнув, содрал рубашку. Прополоскав ее — на белой ткани остались розовые разводы — Лихо принялся тереть шею, руки, грудь, смывая засохшую кровь.

— А теперь давай мыслить здраво…

— Давай, — согласился Лихослав, отжимая волосы. — Я — волкодлак…

— У всех свои недостатки… и вообще, ты не с того начинаешь. Итак, ты пришел на семейный ужин… поужинал, надо полагать, неплохо? Ты голоден?

Лихо покачал головой.

— Вот… ты не голоден… заметь. Далее ты имел беседу с Велеславом, после которой у тебя напрочь отшибло память. И ты оказался у конюшен, где на тебя, маловменяемого, и натолкнулся Яцек.

— Он…

— Он хотел тебе помочь, но тут же объявился Велеслав, который заявил, что ты у нас любитель серого порошка.

— Что? — у Лихо от возмущения рубашка из рук выпала, плюхнулась на траву влажным комом. — Я не…

— Верю. И не только верю… видишь ли, Лишек, мне по работе доводилось сталкиваться с любителями серого порошка… и вот если поначалу они от обыкновенных людей неотличимы, то со временем у них на руках проступают вены… и не только проступают, черными становятся.

— Ты поэтому на руки смотрел?

— Поэтому, — согласился Себастьян. — А еще потому, что рубашка у тебя хорошая… была.

Он поддел влажный ком носком сапога.

— Манжеты узкие… на запонках… кстати, запонки подбери, небось, не дешевые… и главное, что на месте, и запонки, и манжеты целые… и мундир твой… а в тот раз, когда тебе обернуться случилось, от одежды одни лохмотья остались.

Лихослав, склонившись к самой земле, перебирал травинки.

— Значит, ты не оборачивался…

— Или оборачивался, но не полностью…

— Руки все одно изменились бы… а рубашка целая… нет, Лишек, ты не оборачивался… и отсюда вопрос. Как ты эту лошадь убил?

— Загрыз? — без особой, впрочем, уверенности, предположил Лихослав.

— Загрыз… зубами и в горло… очень по — волкодлачьи.

— Издеваешься?

— Пытаюсь представить.

Себастьян сцепил за спиной большие пальцы.

— Темная — темная ночь… зловещая такая… хотя нет, луна же ж светит… как там писала одна моя знакомая, зыбкий ея свет проникает сквозь… в общем сквозь куда‑то там да проникает. И князь — волкодлак на цыпочках крадется к лошади.

— Почему на цыпочках?

Лихослав аж приподнялся.

— Для полноты образа и пущей зловещести.

— Я в сапогах!

— Это твои проблемы. В сапогах аль нет, но злодей обязан красться на цыпочках… а вообще, дорогой мой братец, я что‑то в этой жизни упустил или ныне принято на семейные ужины по форме являться?

— Отец просил.

— Интересно… — Себастьян принялся расхаживать, при том, что шаги он делал неестественно широкие, от бедра. Дойдя до угла конюшни он развернулся. — И чем мотивировал? Любовью к форме?

— Почти, — Лихо сумел улыбнуться, пусть улыбка и вышла кривоватой. — Сказал, что ему приятно будет осознавать, что…

— Ясно, — махнул рукой Себ. — Итак… в сапогах и на цыпочках ты крадешься к конюшне… кстати, Яцек ушел, а куда подевался Велеслав?

— Ты у меня спрашиваешь?

— Я думаю.

— Как‑то ты громко думаешь, — Лихо все‑таки нашел запонку, которую подбросил на ладони.

— Как уж получается… допустим, он не захотел вести тебя в дом… и почему к лошадям? Бочка‑то у левой стоит… и логичней, проще отвести тебя туда. Дать отсидеться, отойти… а он потащил к конюшням…