Без имени - Demi Urtch

— Веселишься, да? Не похоже, чтоб тебе так важен этот генератор. Я устал, хочу обратно в комнату.

Рури открывает рот, и Лейб знает: сейчас она назовёт его ребёнком, как дразнила всегда.

Но вместо этого Рури болезненно морщится, прижимает к губам костяшки пальцев. Говорит изменившимся, хриплым голосом:

— Мы договаривались, что ты постараешься, Лейб, и что это оцениваю я. Я думаю, ты стараешься недостаточно.

Лейб судорожно стискивает ткань футболки. В груди жжёт и тянет, дышать тяжело, и заполошно заходится сердце.

— С-с-стерва…

— Вернись к работе, Лейб.

А ей, кажется, нравится, что он страдает!

Конечно, как он мог забыть, что она…

Рури внезапно вскакивает и выходит из комнаты.

Лейб мог бы воспользоваться этим, чтоб попробовать собрать что-то полезное для себя, но вместо этого вынужден ждать, когда успокоится дыхание. А потом просто сидит, отупело разглядывая детали на столе и наслаждаясь покоем.

Рури возвращается, наверное, через четверть часа, хотя, по-честному, Лейб не следит за временем. Да ему и не по чему.

— Пойдём, — говорит она. — Ты прав, отдохни. Продолжишь потом.

Стоило бы, наверное, попробовать раскрутить Рури на браслет, но Лейб не хочет говорить сейчас. Да и вряд ли ему правда позволят получить что-то такое.

В комнату они возвращаются молча.

* * *

Браслет барахлит. Мабья говорит, это из-за каких-то местных глушилок, но Рисна ведь видит, что Есто и остальные своими прекрасно пользуются. Так что наверняка это всё потому что Мабья вырубила его абы как тогда, дома! Хуже неё только Есто. Он вообще не ценит технику и обращаться с ней не умеет. Постоянно ломает что-то. Хоть бы и тот генератор, который пытался починить, а сделал хуже. Вот носится с ним теперь. Говорят, заставляет этого своего Лейба возиться. Рисна как-то видела их в коридоре, хотя вообще-то ей не разрешают тут сильно сновать.

Скучно.

Рисна переворачивает страницу учебника, спохватившись, что слишком долго пялится в одно место. Хоть бы Мабья не попросила пересказать потом.

Положив особым образом руки, Рисна снова щёлкает по браслету. Тот пытается обработать команду, но тут же сдаётся, бедненький. Рисна досадливо ёрзает на стуле, тянется к кувшину с водой.

— Маб, вода кончилась. Я схожу?

— Иди. — Мабья не поднимает головы, только продолжает ловко плести полотно из шнурков — будет сумка. — А потом перескажешь мне параграф.

Рисна едва удерживается от того, чтоб цокнуть языком. Шлёпая тапками, выходит с кувшином из комнаты.

Из-за стойки с краном торчат чьи-то ноги, и Рисна, помедлив, заглядывает за угол.

— Ты чего тут сидишь так?

Есто покачивает в воздухе почти полным пластиковым стаканчиком.

— Отдыхаю, — говорит тихо.

Как будто бы он у Сейги очень занят! Только и делает, что шныряет по округе. Помогать кому-то ему, дескать, нельзя. А Рисне кажется: ему просто не очень-то хочется.

Поставив пустой кувшин на стол, она садится на пол рядом с Есто. Мабья отругала бы, что Рисна сидит на холодном, а Есто всё равно — у него, как обычно, проблемы с температурами.

— От чего отдыхаешь? — спрашивает Рисна с минуту спустя, просто чтоб продолжить разговор.

— От людей.

Рисна чешет ногу под хлястиком тапочка.

— Тут плохо отдыхать от людей, они сюда пить приходят.

Скосив глаза, Рисна видит, что Есто слабо улыбается. Раньше сказала бы, что он похож на Кейто как две капли воды. Но, по правде, Рисна уже плохо помнит, как выглядел Кейто. Только это ощущение, когда впервые Есто увидела. И выслеживала его потом, решила, что Кейто, мерзавец, бросил её и поселился у какой-то тётки, живёт себе припеваючи. Потом навязалась к ним в дом, считала, что хозяйка ополоумела и навоображала себе невесть что, держит Кейто силой и заставляет подыгрывать. Или что он это всё сам задумал зачем-то и как-то задурил Мабье голову. Всё пыталась заставить поболтать по-честному, уговорить бежать.

Потом всё-таки пришлось признать, конечно, что ничего это не Кейто. Совсем не Кейто.

— Вот странный ты, Есто. Ты можешь любому человеку понравиться вообще без усилий. И что ты с этим делаешь? Прячешься ото всех за краном.

Есто молчит. Рисна знает: надо дать ему время ответить, потому что вот видит Гатья — это один из самых медленных собеседников в мире. Но если он слишком долго молчит — значит, можно уже и не ждать, отвечать не будет. В этот раз, похоже, второе.

Но Есто вдруг говорит:

— Давай представим, Рисна. Что некий человек всячески показывает, как ты ему нравишься, может, хвалит тебя. Но ты знаешь, что он не тебя видит, а твою одноклассницу Ксатру. И это о ней он говорит, какая она красивая и умная.

Рисна морщится: вот скажет тоже!

— Ксатра — дура!

И если человек этот считает её умной — значит, тоже дурак.

— Но он считает, что ты — Ксатра. И ты не можешь сказать ему, что это не так. Ты можешь что-то получить от этого человека. Но для этого ты должна вести себя как Ксатра.

Рисна прикидывает, как ей приходится так же по-дурацки растягивать слова, пытаясь казаться милой, обливаться приторно-сладкими духами, такими, словно это оружие массового поражения. А ещё постоянно поправлять чёлку этим раздражающим жестом и делать вид, будто знает всё на свете, говоря о том, в чём вообще не разбирается.

— Ну… неприятно. Но если мне что-то от него надо, то можно и потерпеть.

Можно даже пойти в дом к сумасшедшей, которая похитила твоего брата непонятно зачем. Потому что больше невыносимо в одиночку болтаться по подворотням. Да и будто есть что-то лучше.

— Можно. А если ничего не надо? Если это просто случайный человек на улице. И он видит в тебе какого-нибудь своего родственника и идёт за тобой до самого дома.

— Эй! — Рисна краснеет и порывается встать, но вскочить так быстро и эффектно, как хотелось бы, не получается.

Есто как будто даже и не замечает.

— И ещё один, и ещё, — продолжает, глядя перед собой. — Сразу с десяток прохожих. И один думает, что ты его брат, другой — что жена, третий — любовь десятилетней давности.

Он принимается тереть запястье смутно знакомым жестом — щемяще знакомым, — будто прокручивает несуществующий браслет.

Кейто носил красную фенечку.

Есто отдёргивает руку так резко, что проливает воду на светлые холщовые штаны. Поджимает губы и отставляет стаканчик, а с мокрым пятном на коленке ничего не делает.

— Ты можешь им всем нравиться, — заканчивает. — То есть… Ты не можешь им не нравиться. Ты должна. Но ты — это кто?

Рисна молчит.

— Давай