Рожденный повелевать - Андрей Бармин
И тут он подумал о том, что так и не рассказал девушке о том, какие чувства к ней испытывает. Он никак не мог решиться на этот шаг. Не хватало смелости. Ринго в глубине души боялся того, что она не ответит взаимностью. Пит уже давно подсмеивался над ним, интересуясь, когда же он сделает признание, так как всем было понятно, что именно Ринго испытывает к Лиаре.
Ринго вернулся в комнату и уселся на край кровать, затем достал из сумки карту и подумал, что за сутки они преодолели не такое и большое расстояние. А они передвигались на лошадях. Пешком этот путь занял бы в четыре раза больше времени. Баприн не просто так отправил его к Укенге. От варваров королевству требовалась конница, требовались инсекты, а Укенга нуждался в пушках и хороших наконечниках для стрел. Из качественного металла, способного поражать врагов через доспехи.
Боги, когда создавали мир, щедро одарили королевство Ринго металлами, настолько щедро, что весь остальной мир сейчас покупал их у Баприна. Собственные рудники имелись во многих странах, но качество руды сильно уступало той, что добывалась в королевстве. И даже Северная Империя регулярно присылала торговые представительства.
Ринго не так давно спросил у отца, не планирует ли он начать войну, на что тот хитро прищурился и со смешком ответил:
- Вернешься из гостей, обратишься к богам, и они подскажут тебе, кем нам стоит заняться.
А заняться было кем. Королевство отчаянно нуждалось в выходе к морю, несколько королевств и царств создавали союз против них, так как уверенное усиление королевства Ринго не нравилось никому. Старый и достаточно грозный противник - царство Ригнед по донесениям от шпионов также копило силы, чтобы вернуть себе потерянные земли. И Ринго понял, что отец не просто так решил отправить его к варварам. Иногда даже такие союзники лучше, чем никаких.
Глава 6
Глава 6.
Совсем недавно прошел дождь, короткий и слабый, но после него сразу заметно похолодало, возвещая, что время жары все же закончилось. На плацу выстроился почти весь дема — шесть тысяч человек, только две или три сотни воинов несли самую необходимую службу вне имперского лагеря.
Ряды солдат образовали квадрат, в центре которого располагался спешно сколоченный помост с тремя столбами, соединенными массивной балкой. Возле помоста стояли два сотника в черных плащах — именно им по жеребьевке сегодня предстояло стать палачами.
Хлокит наклонил голову направо и посмотрел на Жаркета, закутанного в повязки не хуже младенца. Младший вербовщик один из всего демаса сидел на стуле — все остальные солдаты, включая демос-командера Аперкуда наблюдали за действом стоя. Лицо подчиненного также скрывалось под повязками, но лекарь оставил ему возможность дышать ртом и видеть происходящее. Жаркета поддерживал один из помощников лекаря. Хлокит настоял, чтобы Жаркет увидел, как повесят тех, кто чуть не лишил его жизни.
За две недели после избиения прошел суд, на котором десятники сперва не хотели признавать свою вину, но после того, как с ними поработали трое дознавателей Истины, стали покорными и раскаивающимися. Они еще на суде начали молить о пощаде, но никто из солдат или командиров, даже их сотник, не решились выступить в защиту. Те из офицеров и солдат, кому посчастливилось прослужить более пятнадцати лет и выжить, прекрасно помнили те времена, когда за подобный поступок, казнили бы не только непосредственных виновников, но и каждого десятого из сотни, а также их командира. Но Император Вакрад Шестой решил, что за подобные преступления должны нести ответственность только непосредственные виновники. Хлокит, хоть и не застал старого закона, все равно считал новое положение более разумным: Империя всегда испытывала дефицит в солдатах, поэтому так щедро отправлять на тот свет собственных бойцов лично ему казалось расточительным.
Так что сотнику братьев, Эгвину, повезло, что он начал служить уже после нового закона: конечно, от демас-командера ему досталось крепко, но дисциплинарное наказание все же лучше казни. Повезло и тем, кто оказался в одной сотне с братьями Кастиг.
Суд из двух офицеров, одного солдата и одного стражника учел раскаяние братьев и то, что им не удалось завершить начатое, поэтому в качестве способа казни избрали повешение. Хлокита вполне удовлетворило такое решение. От Жаркета он узнал, что к нему приходил сотник Эгвин и принес извинения, а также передал несколько золотых и серебряных монет. Младший вербовщик не очень обрадовался тому, что его обидчиков повесят, но и с просьбой о помиловании и словами о прощении не выступил.
Удивительно, но отношения Хлокита с офицерами демаса не стали хуже. Сотники в полной мере понимали необходимость такой жесткой меры: солдаты под воздействием грибов и алкоголя в последнее время стали слишком разболтанными, так что публичная казнь на полгода- год позволит не особо напрягать личный состав муштрой.
- Чего ждут-то? - поинтересовался Джембро, стоявший за Хлокитом.
- Я так понимаю, что должен прибыть наместник, - ответил вербовщик.
- Какого хера ему-то надо? Зрелища захотел, так пусть в театр сходит.
- В этой провинции нет театра.
- В этой сраной провинции вообще нет ни хера ценного и полезного, - пробурчал сотник, - только лес, придурки, живущие в лесу, и чертовы грибы. С какого хера Империи понадобился этот бесполезный клок земли, я вообще не понимаю.
- Может, поэтому ты и сотник, а не демас-командер? - поддел его Хлокит, но Джембро не обиделся.
- Неее, Хло. У меня просто очень простая семья, а ты же знаешь, как сложно возглавить демас человеку из сословия третьего класса.
- Ты просто оправдываешь свою лень и тупость, Джем.
- Помни, Хло, что это я стою за твоей спиной, и мне будет просто очень приятно ткнуть в нее мечом.
- Ну, вот и начались угрозы, - усмехнулся вербовщик, а затем еще раз взглянул на Жаркета и решил, что с шутками стоит повременить. Не самое подходящее время и место.
Наместник наконец прибыл. Хлокит подумал, что Джембро отчасти прав, и бывшему воину, ставшему по воле Императора гражданским администратором, действительно скучно в этой все еще варварской стране. Ведь потребуется лет тридцать-сорок, чтобы провинция подтянулась до среднего имперского уровня, и то, если ее не будут лихорадить восстания и мятежи.
