Не слабое звено (СИ) - Брай Марьяна

– Эта поездка была твоей идеей, Я могла бы сейчас сидеть на подоконнике, смотреть на дождь, что идет за окном, а в моей кружке плескался бы отличный кофе с парой ложек «Бэйлиса», а в наушниках пела бы Нина Симон!

Таня стряхнула крошки с рук, резко встала и пошла к костру – руки совсем заледенели. Радовало лишь то, что ноги все еще были сухими.

Вышли в дорогу быстро, не засиживались. Таня успела найти кустики, в которых ее точно бы не увидели, назвала их туалетом. Вернувшись, она взяла свою котомку, и не посмотрев в Костину сторону тронулась за первыми, кто тронулся в путь. К вечеру дождь закончился, но стало еще холоднее. Отряд решил двигаться ночью без остановки до ближайшего леса – на открытой местности спать в сырой одежде было просто нельзя.

Ноги отказывались шагать. Луна освещала дорогу впереди, но только Бог знал, как шедшие первыми умело обходили камни. Скоро впереди, в низине Таня увидела костры.

Разведчики организовали место для остановки и ушли вперед. Жиденький лес казался Тане просто подарком – лапы молодых сосен обещали стать хоть какой-то подстилкой.

Мужчины переносили горящие головни из костровищ в новые места, а места, где до этого горели костры, закидывали лапником.

– Подойди сюда, – впервые Таня услышала голос Уильяма — вот так – сначала увидев его с огромной охапкой сосновых лап. Он бросил их на землю, и позвал к себе. – разложи их, постели одну сторону сырого пледа. Ложись, и укройся второй стороной. Все просохнет к утру, и ты не замерзнешь. Я сейчас принесу еще, и положу за твоей спиной. Горячая каша будет быстро – мы заварим муку с солью и бараньим жиром.

У Тани не было сил задавать вопросы, она лишь благодарно улыбнулась, уложила лапник кучнее, постелила край пледа на него только под плечи и голову, легла, и накрылась длинным краем. Глаза закрылись моментально – от земли шло тепло, обволакивало и убаюкивало. От нагревающейся влаги, которой был пропитан каждый миллиметр ее одежды, ей казалось, что она погружается в теплую ванну. Запах еды заставлял желудок сжиматься, но сон был сильнее.

Проснувшись рано утром, она почувствовала, что ее спина горит – хотелось раскрыться, но что-то мешало откинуть руку назад. Она выкарабкалась вперед, наконец смогла обернуться и охнула – за ее спиной спал Уильям. Это из-за него ей было так тепло, но он спал лицом к ней, это его рука лежала на ее руке и талии. Какого черта он решил, что может лечь с ней рядом, а тем более обнять ее? Она поняла, что думает о Косте. Вернее, не о нем самом, а о том, что подумал он, если видел их спящими вместе. А он, скорее всего, точно это видел.

В ту же секунду, воспоминание о его вчерашних словах резануло по сердцу и лицо загорело – Костя уже не ее мужчина, а если быть честной, он никогда не был ее мужчиной. Это она была его… Его увлечением, или, может, занятным зверьком. Таня осмотрелась и увидела дымящийся еще костер, возле него стоял котел. Там сидели двое мужчин – они разговаривали шепотом, и беседа была явно интересна обоим.

– Есть хоть что-нибудь поесть? – спросила она, подойдя к ним и присев на колени возле огня.

– В котле каша, а тут отвар, но его надо бы погреть, – ответил один из них, ставя небольшой котелок на огонь. Минуту назад он пил из него через край.

Таня заглянула в котел с кашей – она загустела, и была похожа на клейстер. Помешала в котле деревянной ложкой, что протянул ей один из сторожей, она подвинула котел к углям, бросив на них ветки, что были составлены возле костра с вечера, чтобы просохнуть.

– … облаком, сизым облаком, я полечу к родному дому, отсюда к родному дому, – затянула себе под нос Таня, вдыхая запах греющейся каши.

Глава 17

Дорога до Глазго никак не заканчивалась, но на третий день пути ближе к вечеру отряд добрался до заветного места остановки, где, судя по разговорам мужчин, должны были примкнуть еще человек двадцать.

Это была уже деревня. В отличии от дома Грегора, что стоял на значительном удалении от соседей, здесь было не меньше тридцати домов. Пока мужчины разбивали лагерь, который на этот раз примыкал к сараям, Таня осмотрела несколько домов. Дела здесь были хуже, чем в семье Грегора, хоть она и решила тогда, что хуже быть просто не может.

Тощие дети не бегали по улицам, рассматривая отряд, они пасли овец возле леса. Здесь, если и были такие огромные стада, как у Грегора и Ионы, то только у пары домов, что имели уличные загоны. И те были не такими уж большими.

Женщины внимательно рассматривали ее, а некоторые, плюнув в ее сторону, отворачивались, и отходили подальше. Конечно, женщина, пришедшая с отрядом мужчин ничего хорошего из себя представлять не могла, - подумала Таня, и вернулась в лагерь.

Хозяин дома, за которым поставили палатки, разрешил ночевать в загоне, и Таню это радовало, потому что бесконечный дождь, который, казалось, шел всегда, и будет идти ежедневно и дальше до конца жизни, полностью лишил ее сил и нормального сна.

– Это Ферхар, он живет здесь с женой и тремя сыновьями. Двое из них уйдут завтра с нами, и поэтому, лучше с ней не разговаривать – она сейчас ненавидит нас, – сказал Уильям, как всегда, неслышно подошедший к Тане. Она посмотрела туда, куда он указал, и попыталась понять эмоции немолодого уже, лысеющего мужчины. Но тот был счастлив приходу отряда Уильяма, и активно помогал мужчинам обустроиться. Прикрикивал на жену и сыновей, что готовили ужин на всю эту ораву.

– Я бы тоже ненавидела тебя, забери ты у меня детей для бойни, – сказала Таня, безотрывно смотря на женщину, которая старалась незаметно для мужа утирать слезы рукавом. – Хотя, я и сейчас не сильно тебе благодарна.

– Пока я не буду уверен, что ты не опасна, лучше просто бойся, – ответил он, но Таня не поняла – шутит он, или говорит серьезно – его улыбка, как всегда, ничего не говорила.

– Да, ты осторожнее, я очень опасна, потому что, если ты еще раз подойдешь незаметно сзади, я ударю тебя локтем в живот, – огрызнулась она, и направилась в сторону женщины, от которой ей только что велели держаться подальше. Уильям хохотал за ее спиной, и на этот раз она рассмешила его серьезно, потому что народ с удивлением смотрел на него.

– Я хочу помочь вам. Я Таня, мы с женихом идем вместе с отрядом до Глазго, там я должна найти свою семью, – с улыбкой и очень тихо обратилась она к женщине лет пятидесяти на вид, а присмотревшись,  поняла, что ей меньше сорока, потому что старшие сыновья, что сейчас смеялись и отвечали на скабрезные шутки взрослых, были не старше двадцати лет. Они вели себя, как молодые телята, готовые к первому выгулу, свободе. Эти близнецы с ярко-голубыми глазами и непокорными рыжими вихрами завтра уйдут из дома, и могут больше никогда не вернуться сюда.

– Я Брида, неси из сарая сушеное мясо, положим в похлебку, – осмотрев Таню с головы до ног, ответила сухо женщина. Видимо, найти местонахождение сарая – простейшая задача для местных женщин, а уж поиском в сарае сушеного мяса и вовсе заниматься не придется, - подумала Таня, и решала не задавать вопросов, а самостоятельно искать это место.

Сараев, похожих на нужный было три, и если в первом явно блеяли овцы, то начинка оставшихся двух была загадкой. Ближайший был забит свежим сеном, здесь же на стенах висели нехитрые приспособления для обработки земли, в углу на гнездах сидели пять куриц. Таня подошла ближе – из-под рыжих перьев торчали яйца. Наседки смотрели на нее внимательно, наклоняя головы то в одну, то в другую сторону. Здесь пахло двором Таниной соседки из деревни – тети Маши, и она почувствовала, как опустились ее напряженные плечи, как начало налаживаться дыхание, и сердце, как будто, чуть размереннее стало стучать в груди.

– Это куры, а не мясо, – детский голос за спиной вывел ее из состояния эйфории и самообмана. Она обернулась – перед ней стоял мальчишка лет семи, такой-же голубоглазый, как близнецы. Скорее всего, это третий сын Бриды, – подумала Таня и улыбнулась.