Год совы (СИ) - Ахмелюк Федор

Сыч молчал, разглядывая теперь собственные кроссовки.

- Давно ты в наших землях? – спросил Ахмелюк, закручивая банку с ваксой.

- Сегодня приехал с другом. У нас тут дело на миллион. Слушай, ты это, оденься, я с женщиной как-никак. И гуталин с рожи смой.

- Это вакса, - фыркнул Ахмелюк, - сам ты гуталин. Иди, зови даму, сейчас оденусь.

Когда же этот сам себе сапожник зачехлил свою бледную костлявую тушку в футболку и спортивные штаны и высунулся из опочивальни, дама с кавалером уже стояли на пороге и задумчиво обозревали обстановку. Потому что свинарник этот гражданин развел в доме феерический: кругом пустые пивные бутылки и банки, пакеты из-под чипсов, с антресолей утром рухнула пачка старых газет – Ахмелюк не стал ее подбирать, в углу громоздился мешок с зимними куртками, в которых он вчера рылся в поисках какой-то бумажки и так ее и не нашел, а поверх всего этого великолепия возлежал в королевской позе, оглушительно мурлыкая, толстый ахмелюковский кот и намывал себе пушистое брюхо.

- Ну и срач ты тут развел! – неподдельно восхитился Сыч, сбрасывая со стула какие-то бумажки. – В запое, что ли? Морда вроде побритая, значит, нет…

- Какой там запой, - отмахнулся Ахмелюк.

- А где твоя Иветта?

- А пес ее знает.

- В смысле? – изогнул бровь Сыч. – Поссорились, что ли?

- Год как. Ты что, в спячку впал? Или я тебе не рассказал?

- Не помню я, чтобы ты мне это говорил, - Сыч почесал подбородок. – Напомни.

- Ну а что я тебе буду напоминать? Не знал, так сразу скажу – я ей надоел, и она от меня ушла. Самая житейская история, какую только можно вообразить. Как-то так, чувак. Я тебе даже подробностей рассказать не могу, потому что их нет.

Подробности, конечно, были, но рассказывать их Сычу Ахмелюку как-то не особо хотелось: от этого эксцентричного товарища можно многого ожидать. Разыщет еще этого Костю да набьет ему всякие места. Ему самому этого хотелось, не из ревности, а чисто из человеческих побуждений – ну нельзя же быть такой свиньей, видящей в своей подруге один лишь инкубатор,  но поскольку дела этой семьи его уже не касались, вмешиваться не стал.

- Так ты у нас, стало быть, разведенный теперь?

- Мы ж не окольцовывались.

- Ну так сколько вы с ней жили? Там уже неважно, окольцованы или нет.

- Ну нафиг. Смени пластинку. Ушла и ушла, что мне, повеситься теперь? – раздраженно прорычал Ахмелюк, доставая из ящика стола пачку печенья. – Чай будешь?

- А давай.

Все это время спутница Сыча – та самая, которую зовут Дана – молча стояла возле дверей, делая вид, что сама не понимает, как сюда попала.

- Вообще, я на пару минут, только сказать тебе, что приехал и зачем, может, присоединишься к нашей движухе? – сказал Сыч.

- Что тут за движуха у вас?

Поскольку Сыч при своем крайне горячем характере вполне ожидаемо любил поискать приключений на свою задницу, Ахмелюк насторожился.

- В общем, мы тут раскопали одну занимательную вещь, - начал Сыч.

- В смысле раскопали?

- Пока в переносном, а там, глядишь, раскопаем и в прямом. Я тут зимой в Керыле купил книжку – один мужик, сто лет проработавший в музее, рассказывает всякие городские легенды, ладно, это неинтересно, но меня одна глава зацепила. В общем, говорят, в Комрихе должен быть зарыт клад.

У Ахмелюка слегка вытянулось лицо. Легенд этих уличные сказочники насочиняли в начале-середине девяностых такое лютое количество, что по ним сняли даже как бы документальный сериал, количество бреда в котором просто зашкаливало. Хотя было ли это бездоказательным бредом, Ахмелюк не мог сказать наверняка, так как сам ни доказательств, ни опровержений не видел, но верилось во многое из этого с трудом.

Тут в Серых Водах тоже есть городская легенда – якобы в семьдесят первом году по Кувецкому полю ходили призраки и заглядывали людям в окна, чуть ли не каждый второй хоть раз за то лето видел в окне белесую призрачную рожу. Но его родители тогда здесь не жили, а до его рождения оставалось еще двадцать лет, так что спросить было не у кого. И что, верить в это все? Какой-то монархист вон утверждал по телеку, что это якобы души борцов за царя в Гражданскую войну восстали и решили коммунистов извести. К столетию со дня рождения царя, дескать. Только вот с датами промахнулся – сто лет царю было в шестьдесят восьмом, а привидения по городу шатались в семьдесят первом.

Хотя городских легенд про семьдесят первый год не так-то много, обычно все двести да триста лет назад, может, и не на пустом месте эта история возникла…

- Ну что ж, не знаю, что в таких случаях желать принято, - выжал из себя Ахмелюк.

- Так ты как, присоединиться-то не желаешь?

Лето обещало быть жарким, и тратить выходные на пустое махание лопатой на солнцепеке с перспективой вырыть в лучшем случае старую галошу, а в худшем вляпаться в останки дохлого коня никоим образом Ахмелюка не прельщало.

- Не-а. Мне тут и без кладов не скучно.

В дверь постучал еще кто-то.

- Сиди, я открою, - сказал Ахмелюк и отправился встречать третьего за утро незваного гостя.

Что хоть вы все таскаетесь-то ко мне, блин? Сыром намазано вам тут, что ли?...

В этот раз на пороге стоял Кореец.

- Здорово, - бессильно выдохнул Ахмелюк. Хотя в тот же миг появилась надежда с помощью Корейца вытурить Сыча с его Даной – принимать этого гостя вместе с его женщиной было по понятным причинам рискованным – и заняться уже наконец каким-нибудь более интересным делом, например, атеистическим экстремизмом: попить с Корейцем пивка и потрындеть о космосе. День сегодня выходной, по вызовам мотается Мансур.

Кореец за эти времена стал Ахмелюку наиболее приятным собутыльником из всех возможных вариантов. Это не вечно ноющий Букарев – художник-тонкая-душа, блин, ну отрасти ты уже себе хоть какой-нибудь панцирь! – не Каваев, который выпьет полстакана и дальше сидит со стеклянными глазами, как чучело совы, не угрюмый почтальон Сотовкин со своими депрессивными телегами и уж точно не авантюрист Сыч, которому скажи, что в Гондурасе клад зарыт, и он уже завтра будет там.

- У тебя гости?

- Есть такое, да они на пару минут, просто в Серые Воды приехали, сейчас по своим делам отправятся. Ты-то с каким вопросом?

- Да так, - зевнул Кореец. – Скучно.

Кто ходит в гости по утрам – тот поступает мудро, блин! Если сейчас еще притащится Букарев, то следом объявятся и Каваев, и Сотовкин, и Иветта, и Мансур забьет на работу, все будут жарить в печке сосиски и весело булькать хмельными напитками, а ближе к ночи к Ахмелюку пожалует на пивасик и сам президент Соединенных Штатов Америки.

- У тебя ничего нет посмотреть? – задал уже более осмысленный вопрос Кореец.

- Есть, заходи, - махнул рукой Ахмелюк.

Вытолкать бы их всех уже! Хотя нет, Кореец пусть остается. Если ходить по утрам в гости – мудро, то пить по утрам пиво – это уже и вовсе божественно.

В это время Сыч и Дана, сидев за столом, о чем-то шушукались и замолкли, едва увидев Ахмелюка в компании незнакомого парня.

- Это Влад, сосед мой, - представил его Ахмелюк. – За дисками зашел, я у него одалживал.

Кореец хотел было что-то сказать, но получил очень малозаметный и очень красноречивый тычок в бок от Ахмелюка.

- Аркадий, - протянул ему руку Сыч.

Его женщина продолжала молчать, неподвижно выпрямившись, как будто аршин проглотила. Может, она глухонемая?…

Сделав немой знак обоим гостям с предложением дальнейшего знакомства (пьянствовать с Сычом было опасно для жизни, но удивительно забавно), Ахмелюк удалился в малую комнату, искать среди гор дисков что-нибудь смотрибельное. Не имея возможности прикупить действительно большой – терабайт и больше – жесткий диск, а затем имея возможность, но не имея желания идти его покупать и просто по привычке, Ахмелюк хранил горы фильмов, аниме и прочего на компакт-дисках. Жесткий диск в его компьютере до сих пор стоял, по нынешним меркам, доисторический: жалкие сто шестьдесят гигабайт. Конечно, в пятнадцатом году уже не было особых проблем со скоростью интернета, и можно было все смотреть онлайн. Но было в этом что-то теплое, из культуры нулевых – не их голодного тоскливого начала, когда веселье уже ушло, а сытость еще не пришла, а середины-конца, и потому среди Ахмелюка и его приятелей магнитооптические носители еще имели хождение.