Вера Камша - Несравненное право

Впрочем, немного пришедшие в себя защитники, возможно, и сумели бы отбить нападение, но в это время Феликс подал сигнал, и десять тысяч человек бросились на оставшиеся без защитников укрепления с противоположной от города стороны.

Топаз вынес хозяина на северный берег Канна как раз напротив Речных ворот, эльф полагал, что пробраться в крепость оттуда будет проще. Если Годой осадил Кантиску, он наверняка выберет для штурма Старый город и Малахитовые ворота, перед которыми, как назло, такое поле, хоть маневры проводи… Однако то, что увидел Роман, выехав из ореховой рощи, не походило на приступ, уж скорее наоборот. Бой шел на северном берегу, и эльф не сразу сообразил, с кем дерется большой отряд под арцийскими имперскими консигнами. Кто-то, засев между двумя явно свеженасыпанными валами, весьма успешно отбивался от наседавшей имперской пехоты, а значит, был другом. Наметанный глаз эльфа углядел связанные цепями лодки, по которым защищающиеся, если бы у них возникло такое желание, вполне могли, оставив у пушек небольшой заслон, переправиться через не столь уж широкий и полноводный Канн и укрыться за крепостными стенами, но отчего-то они этого не делали.

— Подождите-ка меня здесь, ребятки, — шепнул Роман лошадям и, перебегая от дерева к дереву, бросился в сторону вала. От кромки кустов до него было не более полусотни локтей, которые эльф преодолел за считанные мгновения, но его все же заметили.

— Проше дана Романа! — этот вопль мог издать только Зенек. Эльф, с облегчением вздохнув, кошкой взлетел на глиняную насыпь.

— Проше дана! Вот не чекали… Ну й денек сегодня!

— Где Рене?

— Тама, сбирается… Мы сейчас годойцев дурить будьмо…

Рене отыскался на берегу, где несколько дюжих пехотинцев сталкивали в воду становившиеся ненужными пушки. При виде эльфа глаза адмирала ярко вспыхнули, но он ограничился тем, что крепко сжал руку друга. Лицо эландца было напряжено, и Роман понял, что недалек тот час, который выпадает раз в тысячелетия и от которого зависит, как жить, если жить, внукам и правнукам тех, кто удостоился присутствовать при переломе. Долгие разговоры — это потом, это если оба уцелеют и победят. И эльф, слегка улыбнувшись, спросил:

— Куда мне становиться и что делать?

— Оставайся со мной. Где твои кони?

— Здесь, неподалеку. Могут пригодиться?

— Более чем. Сейчас наше дело отойти, причем так, чтоб эти погнали нас подальше от крепости…

— Понял, — кивнул Роман.

— Мы выходим помаленьку за вал, а ты давай за лошадьми, — и, уже не глядя на друга, крикнул своим: — Собирайся, хватит спать…

Мушкетеры и пикинеры привычно и споро занимали места в строю. Немногочисленные упряжки с пушками были загнаны в середину отряда, лошадей с заслонками на глазах держали под узды опытные возницы, ради такого случая спустившиеся с облучков на землю. Отряд медленно отошел, Рене махнул рукой, и тут наспех сооруженная глиняная стена поползла и рухнула вместе с пушками. Образовался пролом, куда смело могло пройти стадо коров. Все было проделано без сучка без задоринки. Сторонний наблюдатель нипочем не догадался бы, что осажденные обрушили стену сами.

Разумеется, озверевшие от множества неудач, подгоняемые в спину тарскийскими соглядатаями арцийские мушкетеры не усомнились в том, что небо услышало их молитвы, и бросились в образовавшуюся дыру. Немногочисленные защитники укреплений, хоть и не растерялись и сохранили некое подобие боевого порядка, начали торопливо отходить в единственно возможном направлении.

Арцийская пехота уверенно теснила огрызающегося врага в направлении второй переправы, где тем не миновать было попасть под огонь тяжелых, не чета стоявшим здесь, орудий.

— Отец! — Анрио не выдержал, хоть и поклялся себе молчать и ждать приказаний. — Скоро?

— Еще не время, — ворчливо отозвался командор, но, взглянув в расстроенное лицо сына, пояснил: — Мы должны подождать, пока Рене заманит сюда арцийскую пехоту. Да не страдай ты так, сегодня на всех хватит. Мало нам не покажется. Не понимаешь?

Анрио действительно не понимал, да и не мог понять. В его возрасте ждать не умеют и не хотят… Как расскажешь мальчишке, что даже в лучшем для них случае им предстоит схватка с армией, превосходящей их по численности в несколько раз. Их единственный козырь внезапность. Кто его знает, как обстоят дела у Феликса, надо надеяться на лучшее, но занять и удерживать неприятельский лагерь — затея непростая, да и Рене… Не следовало бы ему лезть в битву самому, но такого не удержишь.

— Идут! — аюдант был еще моложе Анрио и так же сгорал от нетерпения.

Показавшаяся из-за леса колонна не походила на бегущих. Огрызающееся огнем каре быстро и умело уходило на север. Не могло быть сомнений — кантиссцы намерены прорываться через Канн. Преследователи не очень наседали, от десяти тысяч, вышедших утром из лагеря, осталось не боле двух третей, и они явно не стремились к ближнему бою. Их дело загнать врага под пушки. Вот потом они отыграются за все сегодняшние неприятности и унижения.

Поравнявшись с двумя высокими тополями, отступавшие остановились.

Мальвани глянул на небо. Неужели только около двух? Как же еще далеко до ночи….

— Анрио! — корнет Мальвани вытянулся в струнку. — Сигнал!

Поганая Подкова словно бы самой природой была предназначена для того, чтобы стать могилой отважной, но не шибко умной кавалерии, угодившей под перекрестный огонь загодя установленных на вершине холма орудий, засевших в полуразрушенном загоне мушкетеров, передвижной артиллерии и конных стрелков внизу. Одного взгляда Годою было достаточно, чтобы понять: спасать, в общем-то, и некого. В мертвой зоне на вогнутой стороне холма сгрудилось две-три тысячи всадников, видимо, примерно столько же сумело выскочить из ловушки, но цвет арцийской конницы полег у Поганой Подковы.

Годой взял окуляр и огляделся. Подвижной вражеской артиллерии видно не было, только на флангах нагло гарцевало около сотни «Серебряных». Пушки на вершине холма молчали — видимо, артиллеристы не собирались тратить зря порох. Надо полагать, основные силы противника где-то рядом, но где? Михай задумался. С одной стороны, следовало наказать дерзкую батарею на вершине, с другой — штурм обернется новыми потерями, но, видимо, все же придется рискнуть. Без победы, даже не несущей никакого стратегического или тактического смысла, возвращаться в лагерь нельзя. Любопытно, как дела у тех, кто был послан прикончить переправившихся через Канн? В поднявшейся суете он как-то позабыл о них, а зря.