Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

"Мошенник! Жулик! Шарлатан!.." — кричали наперебой его взыгравшие, обманутые в лучших надеждах, эмоции.

Маг горячо согласился с ними, пренебрежительно надул щеки, повернулся к друзьям и скроил страшную мину.

"Что там?" — произнес беззвучно дед Зимарь.

"Волшебная?" — напряженно вытянул шею лукоморец.

"Да ерунда всякая, голову только людям морочит, самозванец!.." — выразительно и резко махнул рукой чародей…

Сторонним наблюдателям могло показаться, что этот его жест был волшебным, потому что в это же мгновение мурза подскочил, как мячик на резиночке и хрипло взвыл.

Тонкая прядь спутанных растрепанных волос кочевника зацепилась за крепление камня на школьном кольце Агафона и теперь была вырвана с корнем и без шансов на реимплантацию.

Дед зажмурился, Иван схватился за голову, Агафон зажал себе рот руками — но толку-то! Кричал-то ведь не он!

Мурза заполошно замахал руками, откинув шкуру-одеяло чуть не в костер, вытаращил мутные, дикие и ничего не видящие со сна глаза, и с новым душераздирающим воплем прихлопнул подвергшийся дефолиации участок головы.

— Бежим!!! — взвизгнул Агафон и первым кинулся к выходу, чуть не оторвав полог.

И тут же попятился, заставив друзей уткнуться ему в спину.

— Они уже там… — растеряно проговорил он и поднял руки вверх — полог снова откинулся, на этот раз без его участия — и он оказался нос к носу с Керимом и его обнаженной, зловеще поблескивающей красными бликами от костра саблей.

— Шаман-ага замерзнуть, в теплый шатер перебраться? — издевательски оскалил он неровные желтоватые зубы и приставил острие сабли к груди чародея.

— Брось саблю, Керим! — сурово прозвучал голос Иванушки откуда-то из-за плеча Агафона. — Брось, говорю, а не то я… То есть, в противном случае ты… В смысле, иначе мы… Я хочу сказать, что вашему мурзе может быть нехорошо, вот!..

Керим за свою не очень долгую, но богатую событиями жизнь успел услышать немало угроз и знал в них толк, но такой, он был уверен, не получал еще никто не только в его роду, но и во всей нации.

— Может быть, может не быть? — недоуменно сдвинув кустистые брови, сосредоточенно уточнил он, и Агафон, воспользовавшись этой паузой, проворно отпрянул и нырнул вбок и назад, под защиту иванова меча.

— Нет, точно будет! — строго, но не очень убедительно пообещал царевич, и батыр увидел, как острие черного меча — его вожделенного меча, который он еще несколько часов назад так уговаривал Бунчук-агу отдать ему, почти упирается в грудь застывшего от страха мурзы. Дед Зимарь держал отцу нации руки за спиной и что-то сердито нашептывал ему в ухо.

— Брось саблю и закрой дверь… то есть, занавесь полог с той стороны! — твердо приказал Иван.

Мурза жалобно взглянул на своего батыра и закивал:

— Делай, как Белый Батыр говорить, Керим…

— И остальным скажи, чтоб прочь пошли! — спохватился и добавил Иван, так как полог отодвинулся и в шатер вежливо просунулись настороженные лица бдительных и хорошо вооруженных соплеменников мурзы.

— Он в гневе страшен, как степной пожар! — прокомментировал дед и замотал седой головой. — У-у-у-у-у!..

— Кстати, о пожаре, — недобро прищурился маг и занял стойку номер раз.

Керим покосился на Иванушку, что с его глазами было совсем не трудно, потом на чародея, без лишних слов разжал пальцы, словно его оружие с секунды на секунду могло вспыхнуть колдовским пламенем, и быстро-быстро попятился, вытесняя широкой спиной застывшую у входа публику.

Расписной полог упал на место, поколыхался и замер.

Пленники перевели дыхание и угрюмо переглянулись.

— Ну, и что теперь, по-вашему, мы будем делать? — шепотом поинтересовался Агафон, поворачиваясь к товарищам по неудавшемуся побегу с таким видом, словно в том, что вокруг шатра собралось все племя, был виноват кто угодно, только не он.

Настоящий волшебник смеется над химерой вины.

— А чего ты шепчешь-то? — захлюпал носом и захрипел дед Зимарь. — Вроде, всех уже разбудили, кого не надо…

— Чтоб не подслушали, — буркнул маг.

Да-да.

Смеется.

Ха-ха.

Кыш, пернатая.

— Извините, Бунчук-ага, что я вам мечом угрожал, — игнорируя пока чародея, чтоб не наговорить ему под горячую руку чего-нибудь не слишком лестного, склонился над мурзой и тоже зашептал Иван. — Но иначе Керим бы не вышел. Вы не бойтесь, мы вам не причиним вреда, я обещаю!

Дед Зимарь закашлялся, хлюпнул носом и снова что-то зашептал на ухо кочевнику.

Тот страдальчески сморщился, оскалил зубы в вымученной улыбке, смерил лукоморца недоверчивым взглядом и промолчал.

— Что делать будем, я говорю? — нетерпеливо повторил Агафон и нервно заоглядывался по сторонам — в каждой колышущейся тени его растревоженное воображение рисовало пробирающегося под стенами шатра кочевника с кривой саблей или копьем.

Или ту самую химеру, подвергнувшуюся незаслуженному осмеянию.

— Мы должны попросить у них коней, припасов на несколько дней, и скакать отсюда, пока не выпадем из седла, — высказал свои соображения дед.

— То есть, метров сто, — мрачно уточнил маг. — Это я про себя говорю. Если вы хотите устраивать тут гонки с препятствиями, то на меня можете не рассчитывать.

— Мы тебя привяжем, — любезно предложил Иван.

— Спасибо, — фыркнул он. — Если учесть, что сразу, как только мы сделаем хоть шаг за пределы этой вонючей палатки, нас утыкают стрелами, как игольницы, то тебе не придется об этом беспокоиться.

— В игольницы стрелы не втыкают, — задумчиво заметил царевич, которому такая мысль в голову еще не приходила.

— Если ты такой умный, то скажи, что нам делать! — взвился волшебник, словно укушенный.

Коварная химера умудрилась подобраться совсем близко.

— Луки, луки… — не слыша его, поджал губы и шептал себе под нос Иванушка. — Луки… Если бы их не было… Если бы у них не было луков…

— Но они есть! — не выдержал Агафон.

Лукоморец скользнул по нему отсутствующим взглядом и остановил его на мурзе.

— Бунчук-ага, скажите, пожалуйста, сколько человек в вашем племени?

— Наша наций самый большой в эта степь! — гордо поднял голову на него мурза. — Семьдесят три человек! Трепещи, однако, чужак!

— Семьдесят три… — рассеянно повторил Иван и вдруг вскинул на волшебника глаза и заявил:

— Так вот. Луки надо сжечь. Мы прикажем им, чтобы каждый человек в стойбище, включая женщин и детей, бросил по луку, по копью и по сабле в тот костер, который напротив нашего шатра…

— Наша шатер, — брюзгливо прервал его мурза.

— Это была ваша, — ласково, хоть и несколько гундосо, поправил его дед Зимарь. — А стала наша.