Дом для демиурга Том 1: Поднимается ветер... - Kriptilia
- Я желаю мяса и свежих овощей. Топленого молока. Вина, - спокойно сказала она. - Если кто-то по ошибке плеснул мне в тарелку свиного пойла, то ваша обязанность - наказать его.
Герцогиня могла и вовсе не есть, дабы настоять на своем. Это было не трудно. Она скорее умерла бы от голода, чем смогла положить в рот хотя бы ложку так называемого супа.
За девять дней следователь пришел к ней лишь раз. С ним явился тюремный священник, и оба принялись наперебой убеждать герцогиню признаться во всем, дабы по закону иметь надежду на смягчение приговора. Говорили они долго. Когда умолкал один, подхватывал другой. Мио молча слушала страстные увещевания, скрытые угрозы и явные соболезнования.
- Мне не в чем признаваться, - сказала она, когда фонтаны красноречия обоих иссякли. - Я не совершала того, в чем меня обвиняют.
- Неразумно спорить со столь весомыми уликами, - пробормотал усталый следователь, забавный простолюдин с отвратительной осанкой, но весьма привлекательным тонким лицом. - Упрямством вы ничего не добьетесь.
- Мне нечего добиваться, кроме расследования. Я хочу, чтобы вы записали мои показания. Вино, которое выпила покойная Анна, - Мио уже знала, что подруга умерла через час после того, как гвардейцы увели герцогиню, - не могло быть доставлено из нашего с моим братом и герцогом дома. В нашем доме никогда не было ни бутылки вина с виноградников Изале. Кто-то подменил его.
Молчаливый секретарь, похожий на тень, не взялся за перо. Он смотрел в стену перед собой, словно на сероватой штукатурке был нарисован как минимум натюрморт, да еще и кисти Флаона. Должно быть, секретарю виделись пышные медно-рыжие окорока, ярко-алые томаты с кожицей, готовой лопнуть, горы сочной зелени, пестрые тетерева, не потерявшие в охотничьих сумках ни перышка, спелые яблоки с карминно-красными боками, черно-лиловый виноград и прочая роскошь, которой герцогиня была лишена уже который день.
- С чего вы взяли, что покойная пила вино из Изале?
Герцогиня проигнорировала неподобающее обращение простолюдина. Вместо замечания, она уперлась взглядом в яркие светло-карие глаза следователя. Длинные темные ресницы отбрасывали тень на высокие точеные скулы. Допросчик, судя по выговору - сеориец в десятом, если не сотом поколении, - не смутился. Он тоже смотрел на герцогиню Алларэ, ожидая ответа, и Мио вдруг почувствовала себя старой соломенной куклой, которую жоглары бросили на потеху ребятне.
В почти что янтарных, или, скорее, оттенка гречишного меда глазах следователя она не видела себя. Ее - первой красавицы Собраны, самой умной и обаятельной из женщин столицы - там попросту не было. Во взгляде сеорийца отражалось иное: упрямая обвиняемая, от которой нужно добиться признания. Мио могла бы быть старухой или двенадцатилетней девочкой, сказочной уродиной или Матерью Оамной во всей красе зрелого плодородия богини - это ровным счетом ничего бы не изменило.
- Я узнала его запах и вкус. На стенках бокала остались капли.
- Вы смогли определить марку вина по нескольким каплям? - устало опустил веки следователь. Он не верил Мио ни на ломаный серн, и не стеснялся это показывать.
- Сударь Кана, вы забываете, что я - герцогиня Алларская! Для меня это так же просто и привычно, как для вас - различать белый и черный хлеб. Вы же не спутаете крошки пшеничного и ржаного хлеба?
- На бутылке была этикетка с подписью винодела. Это эллонское вино.
- Какая же марка?
- "Горное сокровище".
Мио задумалась. Да, Реми отправил три бутылки "Горного сокровища", любимой марки Мио, и три бутылки алларского "Покаяния колдуньи". Перепутать обе эти марки с Изале смог бы лишь тот, кто вообще считал, что на свете есть два вида вина: красное и белое. Например, следователь Кана. Для герцогини Алларэ любое из трех обсуждаемых, разнилось с двумя другими, как небо - с морем и земной твердью. Совсем иные букеты, послевкусия...
Кто-то прилепил этикетку к заранее отравленной бутылке вина и подсунул ее в корзину? Не самое простое дело, учитывая, что этикетки клеятся весьма надежно. Или попросту заменил один кувшин на другой? Но зачем? Не проще ли было подлить отравы в уже готовое к подаче вино?
- От какого яда умерла Анна Агайрон?
- Вам лучше знать, - следователь явно пытался изобразить тонкую проницательную улыбку.
- Вы забываетесь! Я требую ответа.
- Вы ничего не можете требовать, госпожа Алларэ.
- Герцогиня Алларэ.
- Да, действительно, простите...
- Спросите моего брата, и он с легкостью объяснит вам разницу между марками вин, производимых в Алларэ и Эллоне.
- Я задам этот вопрос герцогу Алларэ на следующем допросе, - кивнул Кана, одной короткой фразой давая Мио понять, что Реми тоже арестован.
Плохо. Очень плохо. На кого теперь надеяться? Руи на севере, граф Агайрон наверняка поверил в королевские бредни и считает герцогиню отравительницей дочери.
- Так что это был за яд? Если я и так знаю ответ, то, сказав мне, вы ничего не теряете.
- Настойка чемерицы, - попался в ловушку следователь.
Чемерица... ядовитая трава, которой крестьяне травят вшей. Найти ее - проще простого, и у любого аптекаря, и во дворце тоже найдется. Хранилась она и в особняке Алларэ - да трудно было найти во всей Собране дом, где не держали на всякий случай пузырек с ядовитой не только для ползучей пакости, но и для людей настойкой. Как просто и банально, и, главное, действенно - подлить в вино сладковатую, почти безвкусную настойку...
И даже если ее найдут при обыске, всегда можно сказать, что она всегда хранится в доме на случай борьбы со вшами. След оказался остывшим. Редкий яд можно было бы попытаться вычислить. Этим средством мог воспользоваться кто угодно, хоть давешние жердь с толстушкой. В вине распознать вкус чемерицы очень сложно, а пузырька достаточно, чтобы человек за несколько часов отправился на суд к Сотворившим. Увы, оттуда не возвращались, чтобы назвать имя убийцы.
Вчерашняя сцена возымела успех. На завтрак Мио принесли топленое молоко, свежее масло и горячие булочки, а на обед - целую миску салата из свежих овощей. Повар почему-то увлекся корнями сельдерея или петрушки. Мелко нашинкованные светлые корешки
