Токацин - Солнечный змей

— Мрряф, мррау, — Алсаг ещё раз мотнул головой и сел, прижав уши к голове и трогая лапой нос. Вид у него был потрёпанный.

— Что случилось? — удивлённо мигнул Речник.

— Дикие лесные кошки, неучтивые и зловрредные, — фыркнул хеск, вылизывая лапу. — Сразу дрраться, теперрь нос болит…

— Тц-ц-ц, — поцокал языком Нецис, оглядываясь на красных кошек. Йиннэн, в свою очередь, покосились на него, их глаза ярко горели в темноте, и в них не было ни капли дружелюбия.

— Река моя Праматерь, — покачал головой Фрисс. — Непохоже на йиннэн, но эти отчего-то не в духе. Ты ничего лишнего не ляпнул им?

— Мрря, — мотнул головой кот-демон. — Попрробуй сам с ними сговорриться!

— Как хочешь, — пожал плечами Речник. — Сиди смирно, Алсаг. Скоро наговоришься — повезёшь Нециса к родственникам Тарикчи, там будут любители поболтать.

Фрисс под настороженным взглядом Алсага подошёл к лежбищу кошек и остановился у ограды. Вблизи Шиэннейя были не такими уж большими, куда меньше хесского кота, и даже йиннэн из степного клана Оремис были крупнее, и крылья у них были шире. «Остановили солнце в небе…» — покачал головой Речник, вспоминая давние рассказы. «Хотел бы я это видеть…»

— Силы и славы! — склонил голову Фрисс. — Я пришёл извиниться за Алсага. Он не хотел ничего плохого, но если он обидел вас — мне жаль.

Шиэннейя переглянулись. Кончики их хвостов едва заметно вздрагивали.

— Нет нужды в извинениях, стрранник, — отозвалась одна из красных кошек. — Мы хотим лишь немного покоя.

Фрисс кивнул и пошёл было назад, но остановился и вернулся к ограде. «Предупредить надо,» — подумал он, глядя на недовольных кошек.

— Тут есть скверные люди — уачедзи, — тихо сказал он. — Они поджигают чужие дома и убивают всё, что похоже на кошку. У них огненная кровь, а глаза желтеют к полудню. Двоих видели на днях в Мвакидживе, и один ушёл живым. Плохо будет, если кто-то из вас ему попадётся.

Уши всех йиннэн разом поднялись торчком. Все взгляды устремились на пришельца, и Речнику даже стало не по себе.

— Уачедзи-и? — протянула одна из них, шевеля хвостом. — Ты много знаешь, дрруг Некрроманта…

Фрисс озадаченно моргнул.

— Что вам до Нециса?! Я пришёл предупредить, дальше думайте сами, — нахмурился он и повернулся, чтобы уйти окончательно.

— Поврремени, о зноррк, от которрого пахнет ррекой, — голос йиннэн немного смягчился. — Мы не хотели сказать о твоём дрруге ничего плохого. Ты много знаешь, о зноррк, и ты лишён прредубеждений… Ты, веррно, из очень дальних крраёв?

— Так и есть, — кивнул Речник. — А вы тоже много знаете, Шиэннейя… Тзангол снова в мире живых, и солнце с каждым днём багровеет, а жара усиливается. Говорят, когда-то вы победили его, да так, что по сей день он ненавидит вас. Пора вернуть его туда, откуда вылез, но, похоже, больше некому…

Кошки снова переглянулись, одна из них поднялась с места, разминая крылья.

— Это дрревняя легенда, о зноррк, — хмуро сказала она. — Может быть, так и было, но никто уже ничего не помнит. Мы — миррный наррод, и хотим только, чтобы нас не тррогали. Но один из нас уже убит здесь, убит ни за что, и мы даже не можем сжечь его тело. Мы не можем спрравиться с дрряными зноррками, а ты говорришь о солнечном змее…

Кошка легла обратно. Фрисс растерянно смотрел на неё. Много вопросов вертелось у него на языке, но ни один он так и не задал.

— Та-а… кто-то осмелился напасть на Шиэннейя? — из темноты выглянул Нецис, лёгким движением руки оттесняя Фрисса от ограды. Уши кошек снова насторожились.

— Мирр неспокоен в последнее врремя, о Илрриэн, — негромко ответила одна из них. — И это кррайне печалит нас. Некоторрые существа необычайно злобны… а некоторрые — ошеломляюще огрраничены. Слышал ли ты о местном обычае, запррещающем прриближаться к мёрртвым телам? Из-за него наш сорродич лежит сейчас на грруде истлевающих тррупов, и его ррвут на части стеррвятники. Стрранным боком поворрачивается желание норрси уберречься от оскверрнения…

Нецис пристально посмотрел на Речника, тот прикусил язык. «Убийцы кошек… Чтоб мне стать зелёной крысой, если это не тот же Мвесигва!» — Фрисс окончательно помрачнел и шагнул в темноту. Мёртвую кошку уже не оживить, а вот выловить опасную тварь и защитить живых Речник ещё успеет.

— Я к вечеру вернусь, — тихо сказал Фрисс, тронув Некроманта за плечо. Тот кивнул, не оборачиваясь. Красная кошка перешла на тихое, едва слышное урчание, но Нецис, похоже, понимал каждое слово и время от времени задумчиво кивал.

…От пристани Улгуш показался Фриссу маленьким, но Двухвостка брела и брела по улице, широкой даже для её боков, а улица всё не кончалась. Речник вертел головой, пересчитывая каменные постройки — стены из чёрного базальта и гранитные подпорки для тростниковых строений то там, то там выступали из-за лиственных и травяных плетёнок. Их тщательно чистили от мха, и резные морды чудищ на углах давно стёрлись, оставив от себя небольшие неровности, но чёрный камень ещё был прочен. Выщербленные базальтовые плиты ложились под ноги, и тут мох и травы брали своё, въедаясь в трещины мостовых. Флона обнюхивала каждую кочку, но никак не могла найти травинку, пригодную для жевания, и приглядывалась к лиственным крышам. Речник время от времени подсовывал ей пучок тростника из запасов, привязанных к панцирю.

Пучки трав и листьев были подвешены к крышам на северной окраине Улгуша — с севера к хижинам примыкали обширные навесы, под которыми лежали горы срезанного тростника, ветвей и вывороченных из земли корней. Малая часть всего этого шла на корм ящерам-менхсинам, остальное употреблялось в дело. Двухвостка пожевала всё, что Фрисс дал ей на пробу, разочарованно фыркнула, не найдя листьев Чокры, укололась о недвижный побег плотоядного растения и снова примерилась к крыше. Речник положил «пятнистую» руку ей на нос и так держал, пока служители грузили на спину Двухвостки вороха травы.

— Пока она может есть — пусть ест, что растёт, — сказал, с трудом оторвав взгляд от белой рыбы на груди Речника, норси-торговец. — Когда начнёт ронять куски и пускать слюну, пусть ест хорошее сено. Она умная, много отравы не сжуёт.

Он долго рассматривал куски железной брони, вертел их в руках и стучал ими по мостовой, обнюхивал и чуть ли не облизывал, и служители, сгрудившись вокруг, щупали железки и сдавленно охали. Речник хмуро удивлялся про себя, что никто не пытается ощупать его самого, потыкать пальцем в амулет или сунуть руку в пасть Двухвостке. И всё же он купил сено, узнал, где купить человечьей еды… и где стоит лавка Мвесигвы Токангоме, торгующего плодами Мфенеси, а в урожайные дни — даже Чинпой.