Клайв Стейплз Льюис - Хроники Нарнии

Тириан не мог разглядеть лиц по ту сторону костра, но догадался, что это Гриффл, главный гном. И совершенно убедился в этом, когда множество гномьих голосов подхватили:

– Не знают, как быть! Не знают, как быть! Не знают, как бы-ы-ы-ыть!

– Молчать! – загремел Ришда-тархан. – Молчать, дети грязных псов! Слушайте меня, вы, нарнийцы, или я прикажу моим воинам успокоить вас саблями. Досточтимый Хитр уже сказал вам про гнусного осла. И вы вздумали, глупцы, что в хлеву нет настоящего Ташлана, да? Берегитесь!

– Нет! Нет! – закричали почти все, но гномы ответили:

– Верно, черномазый, верно. Давай, обезьяна, показывай, что там у тебя в хлеву. Увидим – поверим.

Когда они затихли, Обезьян сказал:

– Вы, гномы, считаете себя самыми умными! Не торопитесь. Я не говорил, что вы не можете видеть Ташлана. Каждый, кто захочет, может его увидеть.

Собрание на минуту затихло. Потом медведь заговорил, медленно и смущенно.

– Я вот не понимаю, – проворчал он. – Я думал, вы сказали…

– Он думал! – передразнил Хитр. – Как будто то, что творится в твоей башке, можно назвать думаньем. Слушайте, вы. Каждый может видеть Ташлана. Но он не выйдет. Вы должны сойти к нему.

– О, спасибо, спасибо! – послышалось со всех сторон. – Мы этого и хотели! Мы можем войти и говорить с ним лицом к лицу! Какой он добрый, теперь все будет как в старое время! – Птицы защебетали, собаки оживленно залаяли, началась суматоха. Звери хлынули вперед, пытаясь все разом войти в хлев. Но Обезьян закричал:

– Назад! Тихо! Не так скоро!

Звери замерли на ходу – у кого лапа застыла в воздухе, у кого замер хвост, которым он начал было от радости вилять. И все повернули головы в одну сторону.

– Я думал, вы сказали… – начал медведь, но Хитр перебил его.

– Каждый может войти, – сказал он. – Но только по одному. Кто первый? Между прочим, он не сказал, что настроен по-доброму. Он не раз облизнул губы с тех пор, как проглотил ночью проклятого короля. Он ворчал все утро. Самому-то мне не очень хочется входить. А вам – как угодно. Кто пойдет первым? Не пеняйте на меня, если он проглотит вас или испепелит взглядом. Это ваши трудности. Итак! Кто первый? Может, кто из вас, а, гномы?

– Дилли-дилли, чтоб нас там убилли! – презрительно усмехнулся Гриффл. – Откуда мы знаем, что у вас там?

– Хо! – воскликнул Обезьян. – Ты уже думаешь, что там что-то есть! А вы, звери, только что тут шумели, буянили. Что это вы вдруг онемели? Ну, кто первый?

Звери стояли, переглядываясь, а потом медленно попятились от хлева. Хвостом почти никто уже не махал. Обезьян прошелся вразвалку.

– Хо-хо! Я думал, вы рветесь увидеть Ташлана! – довольно хихикнул он. – Передумали, а?

Тириан наклонился к Джил – она что-то шептала ему на ухо.

– Как вы думаете, что в хлеву на самом деле? – спросила она.

– Кто его знает? – ответил Тириан. – Скорей всего два тархистанца с саблями по обе стороны двери.

– А вам не кажется… – сказала Джил. – Может, это… знаете… эта ужасная, которую мы видели?

– Сама Таш? – прошептал Тириан. – Неизвестно. Но мужайся, дитя, все мы меж лап настоящего Аслана.

Тут случилось нечто совершенно неожиданное. Рыжий кот произнес чистым холодным голосом без тени волнения:

– Я войду, если хотите.

Все уставились на кота.

– Заметьте, какая хитрость, государь, – шепнул королю Поггин. – Этот проклятый кот с ними заодно, можно сказать, в самой середке заговора. Готов поспорить, что бы там в хлеву ни было, он выйдет целехонький и соврет, будто видел какое-нибудь чудо.

Тириан не успел ответить. Обезьян велел коту выйти вперед.

– Хо-хо! – сказал он. – Значит ты, нахальная киска, хочешь взглянуть на него лицом к лицу? Что ж, вперед! Я открою тебе дверь. Если он напугает тебя до смерти, я ни при чем. Сам напросился.

Кот чопорно и важно покинул свое место, держа хвост трубой; ни один волосок не шевельнулся на его лоснящейся шкуре. Он прошел так близко от костра, что Тириан, прижавшийся спиной к стене хлева, мог взглянуть ему прямо в глаза. Большие, зеленые, они ни разу не мигнули. («И в ус не дует, – пробормотал Юстэс. – Знает, что бояться нечего».) Обезьян, ухмыляясь и гримасничая, прошаркал к хлеву вместе с котом… поднял лапу… откинул засов и открыл дверь. Тириану показалось, что кот мурлычет, входя в темный проем.

– Ай-яи-ауии! – Дикий кошачий вопль заставил всех подскочить. Вам, наверное, случалось просыпаться ночью оттого, что коты дерутся на крыше; тогда вы знаете, как они вопят.

Этот вопль был хуже. Со страшной скоростью кот выскочил из хлева, сбив Обезьяна с ног. Если б вы не знали, что это кот, вы решили бы, что это рыжая молния. Он мчался обратно в толпу. Звери шарахались от него во все стороны – кому охота встретиться с обезумевшим котом? Он взлетел на ближайшее дерево, юркнул на ветку и свесил голову вниз. Хвост его распушился, глаза горели зеленым огнем, шерсть встала дыбом.

– Я отдал бы свою бороду, – прошептал Поггин, – чтобы узнать, притворяется эта скотина или он впрямь увидел внутри что-то страшное.

– Тише, друг, – сказал Тириан, потому что хотел услышать, о чем шепчутся тархистанец с Обезьяном, но до него донеслось только хныканье: «Моя голова, ох, моя голова». Однако по интонациям он понял, что эти двое почти так же удивлены, как и он сам.

– Довольно, Рыжий, шуметь, – сказал Ришда. – Говори, что ты видел.

– Ай-ай-яу! – визжал кот.

– Разве ты не зовешься говорящим зверем? – сказал тархан. – Прекрати этот мерзкий визг и говори.

То, что за этим последовало, было поистине ужасно. Тириан, да и все остальные, совершенно отчетливо видели, что кот пытается заговорить, но изо рта его вырывались обычные, безобразные кошачьи крики, какие мы слышим где-нибудь на заднем дворе. Чем дольше он вопил, тем меньше походил на говорящего зверя. Со всех сторон послышались беспокойные всхлипывания и слабые повизгивания.

– Глядите, глядите! – раздался голос кабана. – Он не может говорить! Он забыл, как говорить! Он стал бессловесным! Поглядите на его лицо!

И все увидели, что это правда. Величайший ужас охватил нарнийцев. Каждого из них учили – когда он был птенцом, или щенком, или медвежонком, – как Аслан в начале мира превратил нарнийских зверей в зверей говорящих и предупредил, что если они не будут хорошими, то опять станут бедными бессловесными зверьми, как в других странах.

– Теперь это случилось у нас! – стенали они.

– Помилуй, помилуй! – запричитали звери. – Пощади нас, господин Хитр, будь между нами и Асланом, сам входи и говори с ним вместо нас. Мы не смеем, не смеем!