Василий Сахаров - Империя Оствер. Трилогия
Однако, к счастью для беженцев и солдат, весь этот бродячий табор в тылу Первой Юго‑восточной армии великого герцога Туира Кайяса, который, как и его батя, полководцем не был, пока никого не интересовал. Продвигаясь через ночную стоянку и попутно расспрашивая людей о местонахождении горных партизан, мой отряд добрался до более‑менее чистого пространства, которое было отделено от основного лагеря кольцом из крепких повозок и караулами из хорошо вооружённых справных мужиков. Я представился, и, поскольку моего появления ожидали, отряд пропустили за оборонительное кольцо, а меня незамедлительно проводили к просторной тёмно‑зелёной командирской палатке, где находился мой старый знакомый Бор Богуч.
Из доклада Керна я знал, что с момента нашего расставания в фильтрационном лагере вблизи Маирских гор Богуч сильно изменился. Но, неосознанно, я ожидал увидеть прежнего Бора, крепкого высокорослого парня восемнадцати — девятнадцати лет, и когда оказался в палатке, то не сразу признал воспитанника жреца Сайра. А всё потому, что передо мной оказался широкоплечий угрюмый молодой мужчина в брезентовой походной горке и с абсолютно лысым крупным черепом. Богуч сидел у походного столика и разглядывал карту империи. И что характерно, его взгляд был нацелен на бывшее герцогство Григ. Хм! Значит, точно, ждал меня местный партизан, и это хороший знак. Значит, серьёзный разговор состоится, и решения будут приняты взвешенные, а не на голых эмоциях.
Увидев меня, Бор встал и протянул руку:
— Здравствуйте, господин граф.
— Здравствуй, Бор. — Я пожал его крепкую мозолистую ладонь и кивнул на карту: — Думаешь перебираться на север?
— Думаю. — Партизан резко кивнул. — Но всё будет зависеть от ваших условий и того, сможете ли вы уладить проблему перемещения беженцев через портал. А мы уже всё решили: Кемет назад не отбить, по крайней мере в ближайшие годы, а за нами дети и жены, не только свои, но и тех бойцов, кто на перевалах полёг, своими телами прикрыв отступление армии.
Бор замолчал, оглянулся на стол и, уступив мне свой стул, сел на походную кровать с гербами ассиров, видимо трофей. Я расположился подле карты, надо сказать, тоже трофейной и весьма подробной, вздохнул и перешёл к серьёзному разговору:
— Время поджимает, так что воспоминания о былом отложим на потом, оба мы люди дела, так что давай поговорим по существу. Ты не против?
— Только за.
— Отлично. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Идёт?
— Да.
— Расскажи про обстановку вокруг.
Партизан помедлил, правой ладонью прошёлся по потной лысине и ответил:
— Всё плохо. Мы на левом берегу реки Халаит, а на правом, в тридцати километрах от нас, ассиры, и их много. Наши люди недавно в разведку ходили, и пленные говорили, что скоро начнётся новое вражеское наступление. Цель — Цуркин и телепорт. Наш командарм Туир Кайяс понимает, что нам грозит. Но вместо того, чтобы организовать оборону города и левобережья, он умчался в Грасс‑Анхо подкрепление выпрашивать, а его военачальники воевать не умеют, люди храбрые, но с мозгами туго. Сотню тяжёлой кавалерии в атаку повести — это они могут, а разобраться, что здесь к чему, да порядок навести ни один не способен. И если бы не имперские полковники, такие как комкор Мурманс, который сейчас на передовой, то совсем плохо было бы. А так ещё ничего, мы пока держимся. Это в общем. А конкретно с нами — всё ещё проще. Если бы не близкие нам люди за спиной, можно было бы с ассирами потягаться. Однако родню деть некуда. Дальше, в глубь территории Кайясов нас не пускают. Лошади истощены, продовольствия нет, одежда пообносилась, и к нам здесь относятся как к чужакам.
— Почему?
— Мы вольные, а у Кайясов и приближенных к ним аристократов все крестьяне крепостные. Поэтому они боятся, что селяне могут увидеть в нас пример и тоже свободной жизни возжелают.
— Ясно. А что у соседей?
— Слева Карс Ковель, который отступает, а справа Ульрик Варна, настоящий полководец, и ассиров держит, и арзумцам с цегедцами недавно по зубам надавал. Но если мы отойдём, то и ему отступать придётся, а иначе левый фланг обнажится и вместе с двумя Южными армиями он окажется в полукольце.
«Всё ожидаемо и совпадает с тем, что знаю я. Бор говорит спокойно и чётко, видно, что окреп в боях паренёк, привык отдавать команды. А главное, он не забыл тех премудростей, которые ему преподавали в храме Ярина Воина. Про общее состояние войск спросил, пора переходить к нашим делам».
— Каково твоё положение на данный момент среди партизан и беженцев? — спросил я Богуча.
— Крепкое. Меня за этот год так помотало, что не раз о смерти думал. Но выжил, был представлен к ордену, поднялся до полевого сотника, по армейской иерархии лейтенанта, и заработал уважение. Опять же дядя покойный, Калаган, помогал. Так что моё слово кое‑что значит, и к нему прислушиваются.
— Много вас?
— Воинов или беженцев?
— И тех и других.
— Бойцов немного, шесть отрядов общей численностью полтысячи человек, и среди воинов много молодняка и случайных людей со стороны, которых мы как своих приняли и по документам наших убитых мужиков провели. Беженцев чуть более семи тысяч.
— Что‑то беженцев маловато, — удивился я.
Партизан нахмурился, сильно сжал кулаки и выдохнул:
— Многие люди зиму не пережили. Бескормица, болезни, война и рейдеры ассиров.
— Что у вас есть? — Я снова перевел разговор в деловое русло.
— Почти ничего. — Бор покачал головой. — Полсотни лошадей с повозками, оружие у воинов, в основном трофейное, и запас продовольствия на пару дней. Деньги и ценности отсутствуют, всё на еду выменяли.
— Сколько людей готово со мной уйти?
— Беженцы — хоть все, а из воинов только четыре сотни. Я ещё вчера вечером об этом со всеми нашими командирами переговорил по‑тихому, чтобы внимания не привлекать, и большинство меня поддержало.
— И когда вы можете сняться?
— Хоть сейчас.
— С моими условиями согласны?
Бор порылся под кроватью, вытащил на свет масляной лампы походную полевую сумку, которая была украшена затейливым золотым гербом, вынул из неё моё письмо к Калагану и, зажав его в руке, сказал:
— Если всё, что вы, господин граф, написали, правда, то мы с вами. Для нас главное — сохранить дарованную графами Кеметами свободу. А уж мы отслужим и будем такими вассалами, каких ни у кого нет. Надо будет с ваирцами драться или с северянами, мы будем. Нужна дружина — мы станем воинами графа. Есть необходимость обустроить деревни и посёлки, поставить лесопилки или дороги отремонтировать — всё сделаем, лишь бы воля у нас была.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});