Николай Петри - Колесо превращений

— Говори!

— Вышата…

— Что — Вышата? — сразу насторожился Аваддон: имени княжеского милостника он не мог слышать без содрогания.

— Его нигде нет.

— Как нет?!

… На последний крик боли и отчаяния Вышата истратил всю силу, оставшуюся от многотрудного боя. И теперь спокойно смотрел на надвигающуюся на него тень. Мышцы рук окаменели, силы их не хватило бы даже на слабое движение пальцев. Он просто ждал, когда острые когти найдут его тело и подарят, наконец, покой, в котором он так нуждался.

Тень все ближе, ближе… От крови, вытекающей из раны на лбу, ресницы слиплись, и Вышата видел лишь смутные очертания того, кто шел, чтобы забрать его жизнь. Да это и к лучшему, что он ничего не видел: не хотелось в последние минуты лицезреть отвратительные рожи Вестников Смерти.

Тень наклонилась над ним и…

— Очнись, воин, не смогу я один тебя в подклеть утащить!

Вышата встрепенулся.

— Ты кто? — едва слышно спросил он.

— Кто-кто? Дед Пихто! — передразнил его старческий голос. Подсоблять-то мне будешь?

— Попробую… — сказал Вышата.

Да куда там! Все тело было словно в клочья изорвано! И от первого же торопливого движения Вышата потерял сознание.

— Ой, лихо-то какое! — вздохнул голос. В это время сверху донеслись чьи-то голоса, и дом заходил ходуном. — Ой, грехи наши тяжкие, да что же это деется!

Шаги зашаркали куда-то в темноту.

… Тени колебались, то наваливаясь на Вышату, то отступая. До него, словно сквозь слой пуха лебединого, смутно донеслись слова:

— Ох, и тяжел милостник!

— Не скули ты! Лучше тяни ровнее!

Голова Вышаты с глухим стуком упала на что-то, и сознание вновь ускользнуло от него, словно ящерица по горячим камням. А когда он опять открыл глаза, то услышал только недалекий шум реки, так и задремал, им убаюканный…

— Нет его нигде, — повторил Кальконис, на всякий случай отступив в коридор. — Я везде проверил, во все комнаты заглянул — нет его!

Аваддон молча бросился мимо Калькониса вниз, в гридню. Сам осмотрел все до последней подклети — проклятый милостник как сквозь землю провалился! Эх, был бы у него Талисман, он бы сразу отыскал Вышату. Ну вот — еще одна неприятность на голову чародея! Вышата слишком много успел узнать за этот вечер, и если он доберется до тысяцкого… А впрочем, это теперь уже не имело никакого значения. Брать приступом крепость они все равно не решатся — здесь только враги (так, во всяком случае, должен думать Тур Орог).

Была уже глубокая ночь, когда Аваддон позволил себе лечь спать. К этому времени он в сопровождении Калькониса обошел весь княжеский двор, осмотрел сторожевые башни, проверил надежность ворот и исполнительность бывших гридей князя. Осмотром остался доволен и даже повеселел немного.

— Как вам новая роль коменданта крепости, сэр Лионель? — спросил Аваддон.

— Я еще не совсем освоился, — дипломатично ответил Кальконис. — Все это так неожиданно…

— Пустяки, — бросил небрежно Аваддон, — через недельку вы привыкнете и даже во вкус войдете!

— Недельку?.. — поперхнулся Кальконис. — Разве мы не покидаем эти негостеприимные для нас края?

— Конечно нет, любезный «компаньон», у нас здесь — еще очень много дел! Так что спите, сэр Лионель.

«Терпеть не могу, когда он произносит мое имя таким тоном!» — подумал Кальконис, задувая свечи в комнате, которую они выбрали для себя в обширном доме князя. Уже засыпая, Лионель нащупал на груди амулет кудесника, так удачно им подобранный, и лодка сладких грез закачалась на волнах глубокого сна… Быть может, сон Калькониса не был бы столь радостным и безмятежным, если бы он знал, что в эти самые минуты к стенам крепости приближается отряд Тура Орога.

Глава 16

ПАУЧОК-БЕРЕЗНЯЧОК

— Кто идет? — Голос прозвучал из-за густых зарослей кустарника, и вслед за этим на дорогу выехали несколько всадников.

Рассвет коснулся только верхушек деревьев, а под сень их еще не заглядывал. Поэтому всадники сторожевого разъезда ничего впереди не видели, но явственно слышали всхрапывание лошадей и скрип седел.

— Тур Орог с охранной сотней! — донеслось из темноты.

— Стойте, пусть сам тысяцкий подаст голос!

Впереди произошла заминка, потом послышался приближающийся голос:

— Службу справно несете. Молодцы! — Тысяцкий подъехал к сторожевому разъезду. — Как дела на княжеском подворье? — спросил он, продвигаясь по светлеющему лесу стремя в стремя со старшиной разъезда.

— Страшные дела, воевода!.. — печальным голосом отозвался старшина.

Пока сторожевой разъезд вместе с охранной сотней добрались до места почти рассвело. Тур Орог теперь знал о событиях в крепости во всех подробностях. Плюс его собственные наблюдения за переменами в природе во время погони за татями. В сумме получалась удручающая картина неожиданного нападения черных сил на вотчину Годомысла.

То, что видел тысяцкий во время многочасовой скачки по следу полоненного Ярила, поколебало его первоначальное мнение о причастности ко всему происходящему обров. Племя это было слишком диким, чтобы использовать столь могущественные силы. Во время набегов они рассчитывали только на свое численное преимущество да на дикую, первобытную ярость. Но тогда кто же?

— Кто-нибудь выходил из крепости? — спросил воевода, когда по его приказу собрались все сотники и старшины.

Ему ответил сотник Эдам — это его люди находились наиболее близко к крепости, когда случилось невероятное колдовство.

— Как только тучи поганые заклубились над княжеским подворьем — ворота сразу же закрылись, а мост поднялся. Мы не могли ничего сделать, — говорил Эдам. — Так и стояли здесь и слушали, как браты наши головы кладут за стенами! И криков этих нам по гроб жизни не забыть! А потом все стихать начало. К этому времени перед мостом поднятым наших сотни три собралось, мы даже о штурме подумывать начали. Но здесь из дома княжеского крик раздался. Уж больно страшный! По голосу мы поняли, что это Вышата, смерть лютую принял. Тут уж мы не выдержали — на штурм кинулись, да пока через реку перебрались, небо-то над крепостью и разверзлось. Нам не до штурма стало, потому как вся природа против нас ополчилась: вода из речки Малахитки, словно живая, на нас бросилась, да земля-матушка враз мачехой обернулась и ну качать нас да в воды студеные окунать. А на берегу деревья, ровно нечисть какая, по дороге гуляют!.. Многих братов через то мы потеряли. Потом все вроде утихло, и тишина жуткая на нас с небес пала. Мы подождали немного, а потом я сторожевые разъезды в разные стороны отправил — по дорогам широким да по тропам лесным. А крепость мы сразу в кольцо взяли — к тому времени из острога еще сотни две подошло. Так что с тех пор из крепости никто и не выходил. И слухачи наши лучшие ни звука оттель опознать не могут. Словно нет там ни одной живой души!