Евгения Фёдорова - Жертвы времени

Я огляделся. Перемежаясь с уродливыми соснами, невысокие лиственные деревья поникли под тяжестью мутных камель. Белая дымка окутала все вокруг, искажая цвета и очертания крон. С каждой минутой я замерзал все больше, потому встал, завернувшись в одеяло, и сел поближе к огню. Тепло касалось кожи, но не способно было проникнуть внутрь и согреть меня.

— Проклятая спина! — я с тоской посмотрел на спящего мага. — Мастер?

Я не особенно старался его разбудить, но маг отреагировал на мой тихий голос мгновенно.

— Да, — он приподнялся. Выглядел маг неважно, глаза глубоко запали, лицо посерело.

— Не спал ночью? — спросил я осторожно.

Мастер с силой потер виски.

— Спал как младенец, — пробормотал он, но было очевидно, что он лжет.

— Если ты что-то знаешь о Шиве, может, расскажешь? — с нажимом предложил я.

— Нет, — отрезал маг так, словно хотел дать мне пощечину. — Это не важно.

— Не важно? — возмутился я, надеясь, что Мастер все же обронит хоть словечко, но он лишь едва заметно дернул головой и пошел в кусты.

По твоему, предательство друга не важно? — подумал я вяло. — Если для вас, маги, это ничего не значит, то вы либо дураки, либо просто сошли с ума!

Чтобы отвлечься, я стал вглядываться в текучий туман. Изредка он разрывался и были видны поросшие деревьями каменистые склоны. Совсем по-другому я представлял себе горы. Наверное, такими, как рисуют их художники — голубыми силуэтами, затерявшимися между нагромождениями облаков, или такими, как рисуют их дети — коричневыми, с белой короной снега. Но никогда я не мог себе представить их такими. Пологие склоны, поросшие сочной, зеленой травой, возносились вверх, все увеличивая угол подъема. Их бока переставали быть ровными, то там, то тут, словно работа титана — вывернутые из земли камни, нагромождения серых глыб, между которыми, спрятавшись от ветра, притаились корявые изогнутые прихотью стихии, деревца. Местами склоны поросли густыми хвойными лесами, но не высокими соснами, а придавленными к земле карликами, прильнувшими к земле можжевельниками. Все выше и выше карабкался лес, все выше и выше поднимались горы. И лес редел, сдаваясь под беспощадными ударами. Деревья, лишившись плодородного почвенного слоя, ютились на камнях, тщетно цепляясь за их грани, просовывая свои корни в расщелины, чтобы удержаться под порывами холодного ветра. Все меньше было деревьев, и их заменили травы — лишь пучки, чьи сухие жесткие стебли звенели на холодном ветру шишечками нерассыпанных семян. А еще выше наступало царство камня. Серые граниты смешались здесь с известняком и песчаником, но преобладали. Веками мягкие породы выветривались из них, оставляя глубокие щели, образуя небольшие пещеры. Дождевые потоки шлифовали горные бока, но проломы зияли осколками острых камней. Там, высоко, где не росло ничего, царствовал холод. Там, за границею облаков вечно лежал снег.

Через пару минут маг вернулся, оторвав меня от размышлений, и взглядом указал на землю Я тяжело вздохнул и лег. Мастер присел надо мной и стал прощупывать позвоночник Вдруг он заговорил:

— Перелом, конечно, я не… заколдовал, даже звучит забавно. Позвонок раздроблен, но я делаю все необходимое, чтобы ты ничего не замечал. Как только мы доберемся до места, лучшие врачи сделают все необходимое. Спина восстановится, сомнений нет А вот что касается остального.

Мне показалось, он покачал головой.

— Теперь ты зависишь от меня. Никто не поможет, если меня не будет рядом с тобой утром и вечером, ты умрешь Если я умру — умрешь и ты В Форте у тебя еще будет шанс, но здесь — нет. Сейчас, чтобы жить, ты выпиваешь мои силы. Будь благодарен, что я даю их тебе. Мою печать на тебе никто не тронет Никто не поможет излечить твой недуг.

— Это несправедливо.

— У каждого своя справедливость, твоя теперь выглядит так: дважды в день ты будешь просить меня о помощи и я не буду тебе отказывать.

— Завидная участь, до смерти ходить за тобой, как привязанный.

— Только до тех пор, пока сам не сможешь исправить то, что я сделал Все, собирайся Через полчаса выступим…

Как только затихло эхо этих слов, из-за камней вышел Дон и как ни в чем небывало направился к лошадям.

Мы не разговаривали. Влага так искажала звуки, что иногда мне казалось, за нами скачет целый отряд, и тогда кровь стыла у меня в жилах. Я боялся произнести слово, боялся, что вместе со звуком горы украдут часть меня самого. Дымка мешала дышать — казалось, я с каждым вдохом глотаю полстакана воды. Туман вставал пеленой перед глазами так, что я видел лишь уши своей лошади, а впереди он и вовсе сгустился в непроницаемую стену.

Когда, наконец, ущелья остались позади и мы стали неотвратимо взбираться вверх, я вздохнул свободнее. Лошади поднялись выше мглы, оставив ее плескаться неровным, колышущимся от дуновения ветра, океаном, и это казалось мне диковинным и красивым.

Мы шли все вверх и вверх по усыпанному ржавой хвоей склону, по едва заметной, судорожно изгибающейся между наваленными серыми камнями и тонкими деревьями тропе туда, где нас ждал первый перевал, за которым высились все новые и новые, еще более отстраненные, усыпанные белым снегом вершины.

К середине дня разгулялось. Тучи в почтении расступились, и солнце погнало прочь сумрак, сделало редкие деревья вокруг пронзительно яркими. Запах хвои поднялся в воздух, но теплее не стало. Пусть там внизу на равнинах все еще царило долгое лето, здесь всегда было холодно.

Мы почти не садились верхом. Не везде кони могли пройти, не везде им доверяли пройти. Тропинка, присыпанная хвоей, была обманчива, она часто подступала к самым краям обрывов и заглядывала вниз, давая нам возможность заглянуть туда вместе с ней.

Идти, ведя в поводу жеребца, было тяжело. Не раз из-под моих ног и из-под копыт лошади летели вниз камни, и тогда пусто становилось внутри. Один раз я упал. Мне показалось, я соскальзываю, но склон здесь был более пологим, и я лишь немного съехал вместе со слоем хвои. Дон, шедший за мной, велел быть осторожнее. Я отстранено подумал, что это было в моих интересах.

Странным образом все менялось. Дважды Дон предлагал мне свою флягу, объяснив, что на нашем пути много ручьев, так что воду можно не жалеть, и я пил в волю; Мастер вроде повеселел и я почувствовал себя простым членом маленького отряда. Дон знал названия всех сопок и горных пиков, указывал мне на оползни и опасные места. Сначала мне казалось, он решил заслужить мое расположение, но потом я одернул себя, сообразив, что ему просто скучно. Маг, желающий заслужить расположение человека. Как такой бред мог прийти мне в голову?