Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

 - Пастухам то? – переспросил Жорка.

 - Ну.

 - Эту традицию Семёныч основал. Охота ему, понимаешь, перед всякой сволочью выпендриваться. И меня с Петькой Варфаламеевым с панталыку сбил. И такие местные пастухи, дескать, и рассякие. Что ни пастух, то или дед Мазай, или Иван Сусанин. И умны, и щедры, и в помощи ближнему своему – первые. Как тёлку, дескать, зарежут, так обязательно, дескать, мясца подбросят, а ежели комбикорма для себя достанут – непременно с деревенскими поделятся. Не за так, конечно, но по-божески. Ну, я уши и развесил, сколько хорошей самогонки перевёл... Эй, Варфаламеев! – заорал Жорка. – Давай сюда. И Семёныча позови.

 - Ну, и? – напомнил Сакуров о прерванной теме, очищая подошвы сапог о скобу перед Жоркиным крыльцом.

 - А то и ну, что комбикорм норовят всучить самый дерьмовый. Я как-то взял – сплошная шелуха. А из мяса – одни жилы, потому что хорошее они домой тащат. Моя, когда я принёс такое, мне потом весь день плешь проедала… Да хватит тебе сапогами шаркать!

 - Ещё бы не проедать, - польстил Жоркиной жене Сакуров. – Самогон она делает не хуже Смирнова с Кошелевым  (15), а мяса тебе всучили, сам сказал, какого. Да если б твоя жена торговала таким самогоном, вы бы на вырученные деньги не только парное мясо на рынке покупали…

 - Факт, - прервал Сакурова Жорка и вошёл в столовую. Он молча налил в два стакана самогона, настоянного на лимонной корке и, не дожидаясь Сакурова, треснул дозу.

 - Может, подождём? – спросил Сакуров.

 - Пей, давай, - велел Жорка.

 Сакуров нерешительно поднял стакан, выдохнул и вытянул сто пятьдесят граммов напитка, рядом с которым не стоял не импортный спирт, ни доморощённая водка фирмы Брынцалов  (16) и иже с ним. 

Глава 8

 После сравнительно продолжительного воздержания у Сакурова перехватило дух, затем по телу разлилось приятное тепло, а голова пошла кругом.

 - Закусывай, - сказал Жорка, и Сакуров подцепил с блюда кусок селёдки. В это время послышался топот, в избу ввалились Варфаламеев с Семёнычем, и последний стал возмущаться:

 - Ну, это уже совсем некультурно! Пригласить друзей и пить водку, не дождавшись их. Ладно, Жорка, он тут в деревенской жизни совсем особачился, но ты, Константин Матвеевич, как человек интеллигентный…

 - Хватит кряхтеть, - прервал Семёныча Жорка. – Садись.

 - Так это не обчественная водка? – уточнил Семёныч, занимая место в красном углу.

 - Нет.

 - Так тут целых три литра! – продолжил прозревать Семёныч, готовя себе бутерброд.

 - Так ты ж не слепой? – ухмыльнулся Жорка. Вообще, Жорку искренне забавляло отношение к нему Семёныча. Дело в том, что Жорка умудрился получить в своё время два высших образования против одного неполного (имеется в виду начальное образование) Семёныча. Но Жорка никогда не кичился своей образованностью, а Семёныча даже не думал презирать за его невежество и самомнение. А ещё Жорка любил повторять в кругу собутыльников, что большинство образованных русских похоже на большинство образованных африканцев: чем образованней – тем ближе к обезьяне. А именно – к бабуину, хотя нормальные люди произошли не от него. Но не суть важно, потому что чем приличней выглядит русский человек (не обо всех русских, конечно, речь) с университетским значком на лацкане пиджака и чем складней он говорит на зарубежных языках, тем ближе его нутро к обезьяньему типа бабуинского.

 Сакуров, в отличие от Жорки, уважал образованных соотечественников, а про бабуинов и знать не знал, насколько это паскудная разновидность обезьяньего племени, в целом прародительского по отношению к человеческому.

 - Почти три литра самогона! – мечтательно проговорил Варфаламеев, усаживаясь на свободный табурет.

 - Так, литр надо сейчас же отлить, потому что завтра… - начал, было, распоряжаться Семёныч.

 - Литр я отолью, но исключительно для собственных нужд, - отрезал Жорка.

 - Как? Да ты знаешь, кто завтра приедет?! – благородно возмутился Семёныч.

 - Знаю. Если тебе надо – можешь сгонять к Миронычу и выменять пару своих кур на литр самогона.

 - Что ты такое говоришь? – начал заводиться Семёныч. – Почему это мне одному надо? Ведь мы у них, можно сказать, всей деревней кормимся. Они ведь нам и мяса подбрасывают, и комбикормом выручают, и навоз мы из ихнего загона легулярно берём...

 - Гриша берёт навоза больше всех нас, а я должен литрой жертвовать. Да пошёл ты! А мясо мне их поганое с комбикормом на хрен не упёрлись.

 - Товарищи! – молитвенно сложил ладони Варфаламеев. – Я с утра не опохмелённый!

 - Да, - встрял Сакуров, ощутивший после стакана почти марочного напитка благоприобретённую тягу пить до упада. Или до новой встречи с домовым, окопавшимся в одном из углов Сакуровской спальни.

 Жоркина самогонка, в отличие от демократской водки, развезла приятелей уже после второй. Поэтому после второй все закурили, Варфаламеев принялся читать свежие переводы Басё, а Жорка и Сакуров затеяли промеж себя параллельную беседу. Семёныч в это время хитро молчал, заготавливая своё эксклюзивное выступление.

 - Слушай, я всё забываю спросить, - начал Жорка, - на хрена ты сакуру посадил? Ведь толку с неё, если она приживётся и действительно окажется сакурой, как от фикуса?

 - Видишь ли, - с пьяной словоохотливостью возразил Сакуров, - я наполовину японец. И мне от этого сомнительного саженца нужен не толк, а то, чтобы он действительно оказался сакурой.

 - Блин! То-то я смотрю иногда на тебя, и мне всякие самураи потом мерещатся. Как дело то было?

 - Да и дела никакого не было, - ответил Сакуров, поняв, что Жорку интересует конкретная причина появления наполовину японца в местах от Японии отдалённых, и вкратце рассказал свою простую историю.

 - Да, не ахти как замысловато, но весьма примечательно, - то ли осудил, то ли одобрил Жорка и сказал: - Ты про японцев Семёнычу ничего не говори, а то ещё хуже возненавидит.

 Оба посмотрели на Семёныча. Тот сидел поодаль и, заглушаемый завываниями Варфаламеева, читающего переводы Басё вперемешку с лекцией по японскому литературоведению, вряд ли мог слышать, о чём треплются Жорка и Сакуров.

 - А за что? – не понял предостережения Сакуров.

 - Трудно объяснить, но попытаюсь, - пообещал Жорка и налил себе самогонки. – Видишь ли, Семёныч, как чисто русский человек, очень завистлив. В общем, терпеть не может чьего бы то ни было превосходства над собой в любой сопоставимой ипостаси. И чем ближе объект его сравнения, тем больше он его ненавидит, потому что проще ненавидеть за колющее глаза превосходство соседа, чем, скажем, жителя Лопатина, чьё превосходство тем сомнительней, чем дальше расстояние.